— Так что? — поинтересовался Алистер. — Проводить вас или нет? Сами вы не найдете…

— Проводить, — решился Гарри. — Пошли, Рон.

— А может, еще посидим немножко? — нерешительно предположил Рональд Уизли, покосившись на Матильду, но тут его взгляд был пойман, расшифрован и истолкован Гермионой Грэйнджер, Девушкой-Ходячие-Мозги, как потенциально опасный и даже преступный.

— Идите, идите! — она принялась подталкивать Рона и Гарри. Гарри еле успел ухватить со стола последний кусочек хлеба. — Завтра встретимся, и вы мне расскажете, что еще интересного вам удалось узнать!

Алистер с разрешения Ровены собрал довольно большую группу гостей и повел их по каким-то переходам наверх. Гарри и Рон вновь ощутили себя как в первом классе, но, как Гарри уже давно успел заметить, древний Хогвартс был не слишком-то похож на тот, что бы ему знаком. Лестницы располагались сплошь не там, где он привык, двигались они тоже в обратную сторону, за все время, пока они проходили по коридорам и ныряли в потайные ходы за спрятанными в стенных панелях дверями, Гарри увидел лишь одну картину, на которой двигалось изображение битвы при Гастингсе, если он правильно разобрал витиеватую надпись при скупом свете чадящего факела. Воины в доспехах, больше похожих на рыбью чешую, лихо махали мечами в плоских руках, но почему-то ограничивались лишь тем, что сбивали друг с друга круглые шлемы, похожие на горшки, и периодически опрокидывали друг друга в стилизованные зубцы морских волн, на которых плескались изображения норманнских кораблей. Привидений видно не было, ими Хогвартс явно еще не обзавелся.

Алистер Макъюэн завернул в очередной тускло освещенный коридор с бесконечными колоннами и подвел их к большой каменной чаше, заполненной водой, в которой отражались блестящие точки гнилушек, висевших под потолком коридора. Высокий шотландец осторожно нагнулся над чашей и четко произнес:

— Золотая омела!

Чаша тут же пришла в движение. Вода с журчанием ушла из нее куда-то вниз, а тяжелое каменное основание со скрипом задвигалось, скользя вправо и открывая в стене узкий проход.

— Осторожно, ступеньки скользкие! — предупредил Алистер, ловя за шиворот Тоби, поскользнувшегося на лестнице.

Гарри и Рон вслед за Алистером и остальными спустились в темный проход за чашей. Затем, почти ощупью они выбрались на площадку лестницы, располагавшейся чуть повыше, и побрели уже наверх, пока узкий лаз не вывел их к широкому коридору, увешанному гобеленами с изображениями охоты на сниджетов. В коридоре гулял сквозняк, а двери всех комнат (их всего было около двадцати) оказались распахнуты настежь. Гарри заглянул в ближайшие апартаменты и был удивлен тем как средневековый аскетизм обстановки здесь сочетается со средневековым же, своеобразным, но уютом. В каждой комнате стояло по пять-семь кроватей, покрытых вязаными одеялами и задернутых вытертыми бархатными пологами, пол был застелен звериными шкурами, а окна, на которых стекол не было и в помине, оказались при ближайшем рассмотрении защищены Согревающим заклятием. Из обстановки в той комнате, которую облюбовали гриффиндорцы-шестиклассники, Гарри обнаружил еще только большой серебряный кувшин с водой, стоящий в серебряном тазике. Один на всех. Когда же Рон устало стягивал с себя сапоги, то угодил ногой еще в один предмет первой необходимости: пузатый глиняный ночной горшок веселенького оранжево-красного гриффиндорского цвета. Одноклассники порадовались такой находке и тут же полезли под свои кровати, дабы удостовериться, что Рон — не единственный счастливый обладатель ночной вазы. Удостоверились. После того, как все по очереди умылись из кувшина и растянулись на кроватях, Гарри измученно заметил:

— Вам не кажется, что нам здесь постоянно везет, как последним… С нами за это время могло случиться все, что угодно: нас могли сожрать тролли, убить Древние Эльфы, сжечь средневековые святоши. Даже Ровена могла нас, не разобравшись, зарубить своим мечом!

— Погоди! — шепотом утешил его Невилл (Рон, Дин и Симус уже крепко спали, а Симус даже похрапывал в длинную шелковую подушку, похожую на сосиску). — Вот Слизерин приедет — полетят клочки по закоулочкам, — Невилл Лонгботтом, будучи человеком, испытавшим в жизни массу проблем, привык с опаской смотреть в будущее.

— Ну, Ровена сказала, что уже получила ответных сов с согласием — и его, и Годрика Гриффиндора, — заметил Гарри, ворочаясь в ворохе маленьких неудобных подушечек на соломенном тюфяке. — Но это странно, потому что… Невилл, как ты думаешь, какой он, Годрик Гриффиндор?

Но Невилл уже уснул, с головой завернувшись в одеяло, точь-в-точь похожее на пеструю занавеску в гостиной миссис Уизли, и оставил Гарри наедине с его собственными мыслями.

Наутро Гарри проснулся, уставился в деревянные перекрытия потолка и долго не мог вспомнить, где он, и что здесь делает. Когда, наконец, память к нему вернулась целиком и полностью, он развил бешеную деятельность: вскочил с кровати, расшвырял одеяла и маленькие бесполезные подушечки по всем углам и подбежал к окну. Вид открывался на внутренний двор Хогвартса, где по искрящемуся снегу носились воробьи, оглушительно щебеча под ярким утренним солнцем. Издалека было видно, что он явно заспался: из ворот конюшни уже выводили лошадей, под навесом мычали коровы, а неподалеку раздавались мерные удары молота о металл: местный кузнец подковывал лошадь. Стайка девушек вдалеке играла в какую-то неизвестную ему игру, похожую на горелки, и их визги доносились даже до четвертого этажа замка, из окна которого Гарри выглядывал. Все вокруг располагало к немедленной деятельности, и Гарри начал с того, что растолкал Рона.

— Куда? — заныл Рон, спросонья бросая в Гарри подушкой. — Слушай, у меня после вчерашнего ноги гудят! Мне даже во сне приснилось, что я опять на единороге еду!