Эрл Крезин серьезно уставился на Кирка, словно споря с самим собой, потом коротко кивнул и на баджорском диалекте крикнул своему брату, стоящему в маленькой рулевой рубке платформы. Эрл Труфор отозвался явно недовольно. Но Крезин, казалось, сказал все что было необходимо, чтобы закончить спор. Оба брата баджорца направились к снаряжению, не полностью закрытому, на котором Кирк увидел баджорские регенерационные дыхательные аппараты и нырятельные маски.
Они собрались. Порыв облегчения заполнил Кирка. Потом он почувствовал, что его колено заныло от еще одной вспышки боли. Он поймал себя на полпути к палубе, подтянулся к поручням и снова стал всматриваться в воду.
Такими в равной степени могли бы быть чернила. Звезды отражались от черной поверхности вместе с двумя лунами, которые он видел раньше, и их отражения мерцали, перемещались, невероятно связано.
Потом яркие столбы света скользнули по темной воде и Кирк увидел Труфора и Крезина, неуклюже шагающих к лестнице нырятельной платформы, каждый с поисковым подводным маяком в руке. Неровные оранжевые гондолы их регенерационных аппаратов возвышались на их спинах. Регулируемые камеры плавучести переплетались вокруг их плеч и талии и прикреплялись к тяжелому облачению; каждый из их носил облегающие термальные комбинезоны ржавого цвета. Плоские шланги пневмопривода выходили из верхней части каждого из баллонов дыхательных аппаратов к нырятельным маскам братьев, которые закрывали их глаза и рты едиными плоскими пластинами чего-то прозрачного.
Хотя Кирк понимал механику оборудования братьев, оно было настолько примитивно, что он подумал, что они смогли бы добраться столь же глубоко просто задержав дыхание. Нырять без силового поля давления, персональных двигателей, антигравитационного облачения плавучести, даже без аварийного гипопакета с триоксом, привязанного к рукам, чтобы обеспечить кислород в случае выхода из строя дыхательного аппарата… Кирку показалось, что смотрит на сцену из прошлых столетий. Но они по крайней мере действовали. Они хотя бы пытались.
Оба баджорца встали возле проема в поручнях около лестницы. Каждый в свободной руке держал пару ластов. Крезин повернулся к Кирку, оттянул маску в сторону и сказал:
– Вода не настолько холодная как вы надеялись. Поэтому или мы найдем его за тридцать минут, или после тридцати минут лучше даже и не пытаться воскресить его.
Кирк кивнул. Без Маккоя, без лазарета звездолета тридцать минут были абсолютным пределом шансов Пикарда на полное восстановление. Больше этого времени тело еще можно было восстановить, но разум был бы потерян навсегда. Последовали два быстрых всплеска, и Кирк увидел под поверхностью легкое колебание лучей поисковых маяков, когда водолазы остановились, чтобы скользнуть в свои ласты. Потом лучи сжались и исчезли, когда водолазы стали спускаться.
Кирк задрожал, когда вечерний бриз перешел в ветер с берега. По прошествии двадцати минут он уже был неуверен, дрожал ли он от холода или от шока. После тридцати минут в душе он уже знал, что потерял своего друга. Он все еще сжимал поручни негнущимися холодными пальцами, неспособный и нежелающий двигаться, чтобы преодолеть потерю, сожаление и отчаяние. Жан-Люк Пикард был мертв, и Кирк знал, что сделал недостаточно, чтобы спасти его.
После сорока минут он выпрямился, согнул руки и почувствовал, что холод ночи становится еще более враждебным. К этому времени он уже знал, что водолазы тоже не вернутся. Кирк посмотрел в ночь, и увидел, что теперь сверкают все Пять Братьев.
Пять Братьев, подумал Кирк. Пять убитых жертв. Профессор Нилан, Седж Нирра, Эрл Труфор, Крезин, и… Жан-Люк Пикард.
Он не сомневался что убийца все еще в лагере. И всем чем он дорожил под этими звездами, которым он служил, Кирк поклялся, что убийца Жан-Люка Пикарда не избежит правосудия. Правосудия Кирка.
Глава 18
БАДЖОР, ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 55597
Кирк развернул нырятельную платформу к освещенному лунами берегу, и направил к стоящим в отдалении оранжевым палаткам пузырям, мягко освещенным бледными огнями лагеря. Его ждали трое молодых ученых: Фриин Улфрин, Рэнн Дэлрис, и Эксин Морр, тот который, как сказал однажды Пикард, встречался с Беном Сиско.
Они неуклюже бросились в прибой, чтобы закрепить платформу. Фрин привязал веревку к поручням, используя слишком много узлов, причем ниодин из них не был морским. Рэнн и Эксин помогли Кирку сойти с платформы, поддержав его, когда гребень волны привел к тому, что он недооценил высоту своего прыжка, и снова подвернул свое поврежденное колено.
Укутанный в тяжелые одежды позади кромки воды стоял Аку Сэл. Хотя он казался крайне взволнованным и явно стремился расспросить Кирка, сначала он предложил Кирку маленький графин с чем-то горячим, что пахло как сладкий уксус. Кирк попытался заговорить с ним, но не смог. Слишком сильно стучали зубы.
– Тшшш, – сказал пожилой ученый. – Мы все видели… Мы все видели… Выпейте это. Это торланское вино, горячее.
Аку наполнил из графина металлический стакан, но руки Кирка тряслись слишком сильно, чтобы удержать его. Он позволил старику поднести стакан к своим губам. Кирк не почувствовал ни жара, ни холода, только давление стакана и понял, что губы тоже онемели. Но проходящее по языку и вниз по горлу подогретое вино обжигало.
– Я потерял его, – прохрипел Кирк.
Его голос был настолько хриплым, что показался ему самому незнакомым. Таким же незнакомым, как и слова, которые он произнес. Аку погладил холодную руку Кирка, и дал ему еще глоток горячего вина.
– Потерял его, – повторил Кирк для себя.
Теперь вокруг него были и другие. Он чувствовал, как на его плечи упал плед, чувствовал руки, направляющие его вверх по склону к палаткам. Правая нога больше не держала его, но он не чувствовал в ней боли. И хотя люди вокруг него разговаривали, и он узнавал их, единственным звуком, который он действительно слышал, был шум волн за его спиной, их ритмичный зов, требующий возвращения Кирка к его потерянному другу, к судьбе, которая предъявила на него свои права.
Той ночью в нежеланном сне вызванном его истощением, Кирк грезил о волнах и темноте, об огромных бесформенных тенях, и о том, что двигалось внутри них. Он проснулся лишь однажды, ловя ртом воздух и уверенный, что все еще находится на глубине и больше никогда не вдохнет воздуха. Но это только сон, тихо сказал ему голос.
– Жан-Люк? – спросил Кирк.
Был ли это сон? Ночной кошмар? Но это было не он. Жан-Люк мертв. В неярком свете лампы в палатке Кирк увидел белую бороду и строгое зааходится на глуьине и больше никогда не вдохнет воздуха. остренное лицо прилара Тэма.
– Отдыхайте, – сказал прилар.
Ни за что, подумал Кирк. А потом тени снова заявили на него свои права.
Утро было серым и пасмурным, земля за пределами палатки разрисована каплями дождя. Кирк отодвинул откидную створку палатки, и согласился с тем, что увидел. Холодный бесцветный мир промокшего лагеря был таким, каким он себя чувствовал. Было справедливо, что мир скорбел так же, как это делал он.
Кирк чувствовал, что глаза его опухли, а горло саднило. Был ли это остаточный признак того, что он наглотался морской воды или же горячего вина профессора Аку, он был неуверен. Его правая нога была закутана в толстую многослойную повязку, которая шла от середины бедра до середины икры. Правая брючина была отрезана, чтобы разместить повязку, но это были не те брюки, в которых он приехал, хотя они были того же баджорского покроя. Ему стало интересно сколько еще он пропустил вчера вечером. Он помнил немногое после того, как направил нырятельную платформу к отмели. И его беспокоило отсутствие полных воспоминаний о его действиях независимо от их причины.
Он похромал от палатки, никинув свободный коричневый плед, который был оставлен возле его кровати вместе со свежей рубашкой и простыми сандалиями. Он чувствовал запахи чего-то, готовящегося на открытом огне, и когда завернул за угол, чтобы оказаться на расчищенном месте среди других палаток, он увидел шестерых членов археологических раскопок, сидящих за тем же длинным столом, за котором вчера сидели они с Пикардом, споря о Главной Директиве.