Курсанты кинули жребий, и стать садюкинским любимчиком выпало Феде. Хотя он подозревал, что не обошлось без мухлежа со стороны близнецов, возражать не стал. Осталось только придумать, как заставить тренера в короткие сроки проникнуться доверием к Ганге.

– Он тебя любит, – убедительно сказал Веня. – Ты же по физподготовке в числе первых. Может, просто подойти и попроситься на раздачу рюкзаков?

– Заподозрит, – отмел эту версию Дирол. – Он в связи с экзаменом жутко подозрительным стал! Нет, тут надо действовать тоньше.

Когда курсантов позвали на завтрак, никакой мало-мальски подходящей стратегии они еще не придумали.

– Вы идите, я попозже приду, – сказал Дирол.

– А если тебе не хватит? – забеспокоился Федя, но потом махнул рукой. Разве может случиться такое, что любимцу поварихи тети Клавы не достанется завтрака? Скорее его не хватит всем остальным курсантам.

Как раз на эту привязанность и рассчитывал Санек. Выждав, пока все курсанты получат в тарелки завтрак и рассядутся за столы, он не спеша пошел в столовую. Проходя по коридору, Дирол выглянул в окно и убедился, что Садюкин еще на спортплощадке.

– Нехорошо нарушать режим питания, Фрол Петрович, – негромко сказал он. – Очень нехорошо!

Он вошел в столовую, подошел к окошечку раздачи и сунул туда голову. При виде улыбающегося курсанта тетя Клава, прикидывающая объемы остатков, обомлела. Никогда еще курсант не казался ей столь похожим на любимого Агафона. Повариха томно вздохнула и присела на стул, не в силах отвести глаз от сияющего Дирола.

– Доброе утро! – сказал тот, еще шире растянув губы в улыбке.

– Хочешь кушать? – всполошилась тетя Клава. Она кинулась к кастрюле с кашей и стала копаться там половником, выбирая погорячее и повкуснее.

– Это все ужасно вредно, – Санек сморщил веснушчатый нос, что неимоверно умилило повариху.

– А чем тебя угостить?

– А можно мне вон то? – он указал пальцем на небольшую кастрюльку, в которой, по имеющимся агентурным сведениям, варилась на воде и без соли овсянка для Садюкина. Тетя Клава на мгновение засомневалась, но потом переборола себя. Щедрой рукой она положила в протянутую тарелку половину содержимого кастрюльки. Дирол рассмотрел слипшуюся серую массу и едва удержал улыбку на лице.

– Подожди, я хоть изюмчику туда положу, – предложила повариха.

Уточнив, не является ли изюм вредным, Зубоскалин согласился. Тетя Клава, воспользовавшись моментом, кинула на кашу не только изюм, но и запрятанный кусочек масла. Дирол заметил это и мгновенно сориентировался.

– А у вас молоко убежало, – сообщил он.

– Молоко? – Повариха рванулась в сторону, но потом сообразила: – Какое молоко? У меня на плите нет молока. Ах, шалун!

Она повернулась к Диролу, но того уже и след простыл. Пока тетя Клава отворачивалась, он выудил кусок масла из собственной тарелки и ловко забросил его в кастрюльку с остатками геркулеса, после чего с достоинством присоединился к друзьям.

– Ого, у тебя что-то другое? – Антон бесцеремонно залез ложкой в тарелку к Зубоскалину, попробовал кашу и скривился: – Фу! Неужели ты не мог попросить чего-нибудь повкуснее?

– Тебе не нравится? – делано удивился Санек.

– Нет.

– Мне тоже, – вздохнул Дирол. – Но вот для Садюкина эта еда дороже всех деликатесов мира, потому что она полезная! Здесь нет ни единого неправильного продукта!

Зубоскалин отправил в рот изюмины, на которых лежало масло, так что блюдо стало просто идеальным.

– И когда Садюкин придет, ты, Федя, ему эту еду уступишь. Он восхитится и позовет тебя в помощники. Вуаля! – Дирол театральным жестом развел руки и поклонился.

Курсант Ганга согласно кивнул.

– И не забудь втолковать ему, как ты заботишься о правильном питании и его режиме.

Фрол Петрович тем временем тоже вспомнил о режиме. Проверяя полосу препятствий, он совершенно забыл о времени и просто не услышал звонок на завтрак. Теперь, спохватившись, Садюкин понял, что уже на четверть часа отклонился от расписания.

Сердитый на себя и на весь мир, Фрол Петрович подошел к окошечку, сухо поздоровался с тетей Клавой и протянул ей тарелку. Получив свою порцию каши, он налил стакан воды и неспешно пошел к отдельному столику. Там он сел, немного помешал кашу ложкой и, все так же не глядя, отправил ее в рот.

Странный вкус заставил Садюкина насторожиться. Он глянул на тарелку. О боже! Каким-то непонятным образом в его завтрак попал огромный кусок масла. И теперь этот отвратительный сгусток калорий уже наполовину смешался с геркулесом. Завтрак был безвозвратно испорчен!

– Иди, – Дирол насладился зрелищем, потом подтолкнул Федю локтем.

Тот поднялся, взял тарелку, добытую Зубоскалиным, и подошел к Садюкину.

– Фрол Петрович, – негромко позвал он.

Тренер сидел, тупо глядя в тарелку.

– Да? – с минутным запозданием он поднял глаза.

– Я обратил внимание на то, что случилось с вашим завтраком. Не хотите ли попробовать мой?

– Какая разница, – обреченно сказал Садюкин и опустил глаза. Взгляд его случайно упал на тарелку в руках курсанта и осветился радостью узнавания. Там лежала точно такая же каша, как и у него, расцвеченная пятнышками изюма и не испорченная калориями.

– А впрочем, с удовольствием, – быстро поправился Садюкин. – Вы, конечно, не будете?

– Фигуру надо беречь, – скромно объяснил Ганга.

Тренер окинул взглядом торс курсанта и согласился.

– Присядете? – спросил он.

Федя оглянулся на товарищей – те отчаянно жестикулировали: мол, садись. Ганга покорно сел.

Садюкин съел кашу за считаные секунды. То ли он опасался, что Федя передумает, то ли просто проголодался. Наевшись, он стал склоняться к беседе.

– Замечательная вещь – здоровое питание, – изрек он.

Федя согласно хмыкнул. Он тоже очень любил покушать, а уж там здоровое питание или нет – без разницы.

– Здорово, что вы решились пожертвовать завтраком ради своего преподавателя. У нас в школе это поощряется.

Курсант кивнул. Видя, что он не собирается использовать сей факт в свою пользу, Садюкин расслабился и попытался завести разговор на отвлеченные темы. Однако Федя не спешил распространяться о своей личной и профессиональной жизни, а чаще просто кивал невпопад и изредка улыбался.