К полудню вернулись командир и Аким. Ванин слышал, как Аким, смущенно улыбаясь, рассказывал Шахаеву:

– Стихи просил прочесть... Узнал от кого-то, что я пишу... Приказал обязательно принести ему мои стихи... Говорю - плохие, товарищ генерал!.. А он свое: принеси, посмотрим! Неудобно получилось...

– Почему неудобно? Покажи.

Сенька, нетерпеливо ожидавший конца их разговора, не выдержал, таинственно поманил к себе Акима и шепнул ему на ухо про Наташу. Лицо Акима сделалось краснее столового бурака.

– Собственно... а ты не врешь?

– "Собственно" не вру! - передразнил оскорбленный Сенька.

– А где она?

– И чего это, Аким, находят в тебе девки хорошего? - вместо ответа спросил Сенька.

– Ну, довольно же! Скажи, где?..

Ванин кивнул в сторону маленькой хаты.

– Может, проводить? - предложил он.

– Нет, уж я как-нибудь один...

Аким направился к Наташе, но, опережая его, в хату вошел командир роты. Он легко, мягкими прыжками, вбежал по старым, подгнившим ступенькам и скрылся за дверью. Аким круто повернулся и широкими шагами пошел по двору. Его остановил Сенька.

– Что это ты, Аким, вздумал строевой подготовкой заниматься? -дурашливо спросил он. Аким не ответил. Подошел к Лачуге:

– Что-нибудь поесть найдешь?

– Каша вот.

Аким попробовал и отшвырнул котелок.

– Когда ты, Миша, перестанешь пичкать нас этим кондером? - подоспел Сенька.- Видишь, даже Акиму не нравится. У всех повара как повара, кормят солдат на славу. А в нашей роте... черт знает что!

– Вон со старшиной разговаривайте, а я тут ни при чем,- просвистел сквозь выщербленные зубы Лачуга.

– Как это ни при чем? Старшина тебе дает хорошие продукты, да ты, Миша, не умеешь ими пользоваться. Ты сам на перловке жевательную мощность потерял и теперь хочешь, чтобы и мы остались без зубов. А разведчику крепкие зубы нужны... Так ведь, Аким?

Аким не ответил.

– Впрочем, наш Аким и с зубами - беззубый. Немцев по головке гладит. Знала бы об этом Наташа, она бы на него и смотреть перестала. Девушки не любят слабонервных нюнь... Им настоящие парни больше нравятся, вроде вот меня. А что толку от тебя, Аким? Вот раскусит хорошенько Наташа, сразу...

Сенька не договорил. Худое лицо Ерофеенко покрылось багровыми пятнами.

– Ты!.. Когда ты перестанешь... - захрипел он, весь содрогаясь. -Если ни черта не понимаешь, так учись! Заладил одно и то же! Глупо все, неумно!.. - губы Акима тряслись. - Дальше своего носа ничего видеть не хочешь!.. Парторг, видимо, совершенно напрасно хорошие слова на тебя тратит!.. И вообще мне надоели твои остроты, Ванин! Поищи для них кого-нибудь другого!.. А я больше не хочу ни говорить с тобой, ни слушать твоих неумных шуток!..

Сенька опешил и не знал, как защищаться.

– Ты, ты... Аким! Что взорвался-то?.. - наконец пробормотал он, пытаясь все обратить в шутку. - Или тебя собака бешеная...

– Что мне с тобой говорить? - все еще взволнованный, но уже более спокойно продолжал Аким. - Тебе кажется - только ты один по-настоящему воюешь, а другие - так себе!.. Впрочем - довольно!.. И прошу тебя об одном - не подходи больше ко мне!..

Сенька остолбенел: этого он мог ожидать от кого угодно, но только не от Акима!.. Растерянный и жалкий, Сенька пытался оправдываться, но Аким уже не слушал его. Он вскочил из-за стола и, ссутулившись, метнулся прочь. Округлившимися глазами Ванин смотрел ему вслед, мигая светлыми, опаленными ресницами. Казалось, он готов был зареветь.

Аким выскочил в огород. С размаху сел на кучу обмолоченной соломы. Раздувая ноздри, втягивал в себя знакомый с детства горячий, душный запах полыни и сухой березки. Мальчонкой он любил зарываться в соломе, проделывать в ней норы, устраивать с товарищами кучу-малу, прыгать с высоких копен. В этих ребячьих играх всегда принимала участие и Наташа. Она больше находилась среди ребят, а не с девочками: за это подруги сердились на нее.

Запах полыни, мысли о Наташе успокоили Акима, но тут же в сердце возникла безотчетная тревога. Не оттого ли, что лейтенант зашел к Наташе? Аким задумался. Ревность?..

Аким лег на солому, стал задумчиво смотреть на небо, редкими белесыми облаками сбегающее за синеющий горизонт.

"А этот... ну чего ему от меня нужно? - подумал Аким, вспомнив Сеньку. - Пристал и пристал!.."

Когда офицер вошел в хату, Наташа быстро одернула на себе гимнастерку, отбросила на спину густые светлые кудри и, смущаясь, доложила:

– Товарищ лейтенант, санинструктор Голубева! Занимаюсь перевязкой раненых!

– Вольно! - шутливо-громко скомандовал Марченко. - Почему не представились раньше? - изогнув брови, с напускной строгостью спросил он.

– Простите, товарищ лейтенант. Но вас не было.

– Ладно. Пустяки это, - уже серьезно заговорил он. - Как устроились?

– Спасибо. Очень даже хорошо.

– Так быстро и уже хорошо? - удивился Марченко, не спуская с разрумянившегося лица Наташи своих цепких глаз.

– У вас чудесные ребята. Это они мне все устроили.

– Ребята, конечно, молодцы. А командир? - он засмеялся одними глазами.

– Каков командир - таковы и его подчиненные. Так ведь говорят, товарищ лейтенант? - нашлась она и тоже засмеялись. На ее щеках и полном подбородке горели алые ямочки.

– Вы, кажется, знаете нашего Ерофеенко? Он говорил мне о вас.

– Да, он мой друг.

– Вот как? Даже друг.

– Друг, - подтвердила она с гордостью и даже, как показалось лейтенанту, с некоторым вызовом.

– Так вы спешите с ним увидеться. Через два часа рота уходит на серьезное задание.

Марченко заметил, как девушка сразу немного побледнела.

– Не волнуйтесь, - успокоил он ее. - Все будет и порядке. Аким вернется. Мы ведь разведчики, и такие разлуки будут у вас часто. - Марченко ласково глядел на девушку. Ему очень хотелось ей понравиться. - Не бойтесь... Наташа!

Она с благодарностью посмотрела на его худое красивое лицо. Потом вышла вслед за командиром роты во двор. Поискала глазами Акима среди расположившихся на бревнах и чистивших автоматы разведчиков и не нашла его. Лачуга, коловший дрова, указал ей на огород.

Аким лежал на соломе, заложив руки за голову, и задумчиво глядел на небо. Услышав скрип калитки и увидев в ней Наташу, он стремительно вскочил на ноги, стряхивая с себя прицепившиеся соломинки.