Она посмотрела на него с удивлением.

– Нет, Аким. Я хочу быть на фронте. Помнишь, я рассказывала тебе о Шуре, избачихе нашей, которую фашисты в Германию угнали?.. - спросила она взволнованно. - Не знаю почему, но Шура все время стоит перед моими глазами. И мне кажется, что именно я должна освободить ее. Я найду ее... обязательно найду!.. И мы вернемся домой вместе!.. И будут у нас книги, и Шура будет опять такая же светлая и веселая, как всегда!.. А потом, на фронте я ведь встретила тебя, Аким...

Он стал порывисто обнимать и целовать ее, радуясь и одновременно удивляясь тому, какое большое, чистое сердце у этой хрупкой девушки, - в эту минуту Акиму казалось, что счастливее его никого нет на свете.

Не заметили, как подкрался вечер.

– Чудесная ты моя!..

Она, счастливая, смотрела на него.

Аким взглянул на часы и стал собираться.

– Куда ты? - испугалась Наташа. И в этом ее испуге было столько искренности и любви, что он в нерешительности задумаля.

– Останься до утра. Ведь тебе разрешил командир... - сказала она тихо.

– Но... Наташа...

– Останься, Аким, - уже не просила, а умоляла она. Он взял ее за узенькие, чуть вздрагивающие плечи, потом решительно сбросил с себя вещевой мешок.

...Рано утром она задержала его на крыльце.

– А что, если...- тихо сказала она, краснея.

Он понял ее и тоже покраснел.

– Тогда ты поедешь домой, Наташа...

Он хотел сказать, что она унесет и его частицу с собой, но застеснялся, легонько снял со своих плеч ее теплые маленькие руки, взволнованно-счастливый проговорил:

– До свиданья, Наташа!.. Любимая!..

...Ехал на попутной машине. Думал о Наташе, о своих боевых друзьях. Как отнесутся они к ее приходу?.. Не причинит ли он им боль? И будет ли он сам счастлив, когда такого счастья лишены другие?..

Через три дня Наташа была уже в разведроте. Устроил это через штаб армии майор Васильев. Он же и привел Наташу к разведчикам.

– Вот ваш доктор. Наталья Петровна Голубева, - представил он ее бойцам. - По части санитарии обращаться к ней и слушаться только ее. Не грубить. Иначе заберу обратно.

Пока майор говорил, Наташа бойко смотрела на солдат, не скрывавших своего любопытства. Акима в роте не было. Он еще с утра ушел с лейтенантом Марченко на НП генерала получать какую-то задачу. Наташа смотрела на бойцов, искала глазами Акима. Это, конечно, заметил Сенька. Не отличаясь особым тактом, он громко сказал:

– Аким скоро вернется.

Девушка вспыхнула и сразу же заговорила о чем-то с майором.

Она решила приступить к делу немедленно. Вместе с Васильевым сходила к начсандиву, попросила у него санитарную сумку. Тот дал ей записку, и Наташа побежала в медсанбат. Там ей выдали все, что полагалось для первой медицинской помощи раненым и больным.

Когда Наташа вернулась, все сверкало чистотой. Лица разведчиков румянились от холодной воды, сапоги у всех были начищены до сияния, подбородки тщательнейшим образом выбриты, а на гимнастерках красовались боевые ордена и медали. Двор был чисто подметен. Под крышей сарая рафинадом белел поварской халат Михаила Лачуги. За плетнем запоздавший Кузьмич чистил скребницей своих лошадей. На задах дымилась железная бочка - это, пользуясь небольшой передышкой, Пинчук решил пропарить солдатское белье. Сам старшина стоял у крыльца хаты, солидно потягивая трубку, многозначительно приглаживая книзу свои казачьи усы. Он вышел из хаты только затем, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на девушку наведенная по его распоряжению чистота. Наташа действительно сильно удивилась, она восторженно осматривала бойцов и хозяйство Пинчука. Она догадывалась, что все это произошло в связи с ее появлением в роте, и была рада этому.

– Где мне увидеть старшину? - обратилась Наташа к Пинчуку.

– Я старшина. Що трэба? - спросил Петр (из-за его плеча выглядывало плутоватое лицо Ванина).

– Я санинструктор, мне надо комнату. Помещение... вот для этого, -Наташа приподняла в руках большую брезентовую сумку с ярко-красным крестом на боку.

– Пидэмо за мною, товарищ...

– Голубева, - подсказала Наташа.

Они вошли в соседний маленький и, очевидно, давно оставленный хозяевами домик; там уже орудовала какая-то бабка, протирая мокрой тряпкой окна.

– Оце для вас.

– Спасибо, товарищ сержант.

– Що ще от мэнэ трэба?

– Я слышала, у вас много раненых. Пусть сейчас же идут ко мне на перевязку. Только по одному.

– Добрэ,- похвалил Пинчук, ценивший людей практичных и деловых.

Первым в хату Наташи вошел Вася Камушкин - у него открылась старая рана.

– Садитесь вот здесь, - указала Наташа на стул.

Она быстро развязала бинт. Кончик его присох, к ране. Наташа чуть-чуть потянула.

– Больно?

– Пока нет... не очень... нет, больно!

– Когда ранен?

Вася сказал.

– Где?

Он ответил.

– Сколько времени лежал в медсанбате? - задавала Наташа вопрос за вопросом.

Камушкин охотно отвечал. Он даже не заметил, как кончик бинта отделился от раны. "Молодая, а хитрая",- подумал Вася, глядя на светлые волосы девушки, хлопотавшей у его руки. Иногда они касались его подбородка, и, взволнованный, он поднимал голову выше, смущенно улыбаясь.

– Ну, вот и все! Можете идти,- девушка подняла на бойца разрумянившееся от хлопот лицо. - Через два дня снова приходите на перевязку.

– Спасибо вам... товарищ Наташа! - поблагодарил Камушкин, поймав себя на том, что ему вовсе не хочется уходить из этой хаты. Но за дверьми ждал другой разведчик, и Вася заспешил.

– Да, я забыла вас предупредить, - остановила его Наташа. -Постарайтесь недельку не работать этой рукой.

– Постараюсь. А я забыл вас спросить. Вы - комсомолка?

– Комсомолка.

– В таком случае нам надо познакомиться. Я - комсорг роты. Моя фамилия Камушкин, - и он подал ей руку.

– Наташа Голубева, - сказала она еще по-школьному.

После комсорга к Наташе приходили другие разведчики. Она промывала раны, перевязывала их, давала лекарства.

Девушка чувствовала себя так, словно прослужила в этой роте целый год. Есть удивительная черта у фронтовиков: быстро роднить со своей боевой семьей новичков. Не сговариваясь, они окружают нового своего товарища заботой, стараются показать свое подразделение и себя, конечно, в лучшем свете. Наташа почувствовала это уже в первый день своего появления у разведчиков, и у нее было хорошо, радостно на душе. Ей хотелось как можно больше сделать для своих новых друзей.