Выглянув из-за угла, Ольга прикинула расстояние до ближайшего частокола. Двор был пустынен, псы, видимо, предпочли крутиться у ворот, где собравшиеся вокруг костра дежурные дружинники могут угостить чем-нибудь. Ольга отметила про себя, что следует отменить эту традицию – сторожевые псы должны быть голодными и быстрыми, а не толкаться на одном месте в ожидании подачки. Но сейчас это было ей только на руку. И, оглядев еще раз все вокруг, определив по тени на стене, что стражник с копьем находится далеко, она легко пересекла двор, взбежала по сходням на заборолы.

Частокол детинца Вышгорода изнутри был крепко подперт насыпью земляного вала, поэтому высокое снаружи заграждение с внутренней стороны было значительно ниже, а заостренные бревна изгороди здесь едва доходили до груди. Вдоль них шли деревянные покрытия с перилами, и где-то здесь, под оградой, должны были лежать длинные шесты, которыми пользуются, когда надо покинуть детинец, не отворяя тяжелых ворот.

Ольга опять посмотрела, далеко ли ушел охранник, оглянулась, выискивая глазами второго, но, не заметив его за кровлями построек, стала шарить под стеной. Она еще раньше приметила где-то здесь эти шесты. Так и есть: под тыном лежала гладко оструганная длинная палка, не такая и легкая, как оказалось. Но Ольга все же поднатужилась, перекинула один конец шеста через изгородь и, уперев другой о частокол, легко перемахнула через ограду, а потом соскользнула по древесине вниз. Чтобы не вызвать подозрения, она стянула шест вниз, уложив под забором. На обратном пути пригодится. Однако куда же идти теперь?

Куда глаза глядят. А глядели они в первый же узкий проход между заборами. Ольга неспешно двинулась, думая о том, что завтра же устроит взбучку постовым. Конечно, Вышгород и внешней оградой укреплен, но это еще не означает, что в детинце можно нести службу спустя рукава, чтобы любой мог как выскочить оттуда, так и проникнуть внутрь. О возвращении Ольга пока не думала, но теперь не сомневалась, что это несложно сделать. Вокруг Киева шныряют лихие угры, которые даже за рекой осмеливаются грабить рыбачьи селения, поэтому в Вышгороде дозор должен быть налажен как следует. Ах, эти угры… Ольга вдруг подумала, что, не будь их, не так и важно было бы просить помощи у Эгиля Смоленского, и отдавать за Игоря эту Светораду.

Но это были горькие мысли, и, тряхнув головой, Ольга пошла прочь, подальше от того места, откуда долетал звук колотушек ночного сторожа.

Вышгород рос и поднимался на своих торгах. Потому здесь больше других богов почитали Велеса торгового, и его капище располагалось на одном из широких проездов, так что даже ночью оттуда был виден свет негасимого огня перед изваянием божества. Ольга подошла к капищу довольно близко, чтобы увидеть позолоченные рога идола в вышине. Здесь находились наиболее крупные дворы, двускатные кровли смотрели в разные стороны, угадывались во мраке и резные петушки на их стыках. Навершия ворот замысловатыми тенями выступали во мраке, можно было различить резьбу на столбах, скамеечки по сторонам ворот.

Ольга замедлила шаги, не зная, куда пойти. Потом опустилась на скамью у каких-то ворот, стала думать о том, что она еще не все в Вышгороде знает, а ведь хорошая посадница должна сразу определить, кто где живет, где чей двор. Думалось ей как-то с трудом. Мысли убегали прочь, уносились к тому дню, когда проплывет мимо Вышгорода Игорь, отправляясь за своей распрекрасной невестой, а она должна будет выйти на причал и поклониться его кораблям да пожелать удачи… Подожди-ка, но ведь и она будет среди сопровождающих молодого князя, если уговорит Олега. Ольга решила, что ехать в Смоленск с Игорем ей будет легче, чем остаться и ждать. Ждут покинутые, а если она в путь отправится, то это будет выглядеть так, что она тоже одобряет волю Игоря жениться на Смоленской княжне. Но ведь она и одобряет, разумом понимает, что так надо. Однако то, что Игорь все же не забывает ее, тянется любовно, давало ей надежду. Ведь что такое эта Светорада? Как сказал Кудияр, – непростая девка. «Нет, – решила Ольга. – Я еще не окончательно сдалась, я еще поборюсь за отца своего будущего ребенка!»

И тут ее внимание привлек неожиданный шум в усадьбе, у ворот которой она сидела. Хлопанье дверей, чьи-то громкие крики, потом плач. Собака зашлась истошным лаем. И уже отчетливо прозвучало:

– Держи его! Лови лиходея!

– Воры, воры! Держи, лови!

– Ах ты, гадина! Смотри, резанул меня. Окружай его, ребята! Боярин велел не упустить.

Ольга вдруг заметила силуэт человека, неожиданно возникший на частоколе усадьбы. Перекинув ногу через изгородь, он какое-то мгновение держался, цепляясь за колья тына, словно не мог вырваться из рук кого-то удерживающего его внизу, и этого времени Ольге хватило, чтобы в отсветах огня Велесова капища узнать беглеца. Стемка Стрелок! Полуголый, растрепанный, босой – это был именно он. Миг – и Стрелок вырвался, перескочил через ограду.

Парень приземлился почти рядом с Ольгой, тут же заметил ее и, прежде чем она успела опомниться, прижал ее к ограде, приняв за одного из сторожей, а потом занес руку с ножом для удара. Бойцовская сноровка не подвела Ольгу, она успела перехватить запястье, крутанула так, что парень выронил оружие, охнул, но уже в следующую секунду с размаху ударил посадницу в лицо. У нее только голова откинулась, она ощутила на губах привкус крови, но успела все же выкрикнуть:

– Совсем ошалел, Стемка! Своих не узнаешь!

– Ольга? Пресветлые боги!.. А ты что здесь стережешь?

Сзади слышался звук отпираемых засовов, а через забор уже перелезал крупный мужик, потом еще кто-то появился, спрыгнул пружинисто. В темноте послышался лязг булата.

Стема присел, крутанулся, подсек наскочившего так, что тот отлетел в сторону, выронив тесак. Стемка хотел поднять клинок, наклонился, но другой догонявший навалился на него сверху, обхватил, придавил голову, как в борцовском зажиме, намереваясь свернуть Стемке шею.

– Словил! Словил вора! – закричал детина.

А тут и первый спохватился, поднял тесак, замахнулся, но клинок налетел на подставленный Ольгой меч и был ловко выбит.