«Ишь, какой недоверчивый! Молодчина! – похвалил я про себя Бориса. – Никогда не следует первому встречному давать номер своего телефона».

– Я живу там, – показал я рукой на здание гостиницы. – Второй этаж, двенадцатый номер. Раньше служил в милиции. Одно время состоял в подразделении твоего отца.

– Мама говорила мне, что это было особое секретное подразделение, – кивнул Борис. – Поэтому она не знает никого из его сослуживцев того времени. А где вы теперь служите?

– Я ушел из милиции, – «отрабатывал» на наивном слушателе я текст очередной «легенды». – Жить на такую зарплату, какую там платят, я считаю ниже своего достоинства.

– И куда вы подались? – устроил сын форменный допрос.

– Хочу поработать частным телохранителем. Я неплохо стреляю и хорошо владею приемами рукопашного боя. Если получится и подвернется приличная работенка, то задержусь в этих краях еще на какое-то время.

– Если мама захочет с вами встретиться, я расскажу ей, как вас найти, – сказал сын. – Я, кстати, наконец-то вспомнил, кого вы мне напоминаете…

– Кого же? – развязно спросил я.

Но внутренне похолодел от страха. Не хватало, чтобы после получасового вранья сын опознал во мне родного отца!

– Владимира Высоцкого, – сказал Борис.

– Очень польщен, – улыбнулся я.

Борька, действительно, не мог представить, до какой степени я и вправду польщен этим сравнением!

Я вернулся вечером в гостиницу, чувствуя большую усталость. Опустившись на кровать, подумал о том, что неплохо было бы спуститься в ресторан, взять бутылку водки и оприходовать ее тут, в гордом одиночестве. Можно ж и немного расслабиться!

И в этот момент неожиданно зазвонил телефон.

Разозлившись, я поднял трубку и произнес:

– Какого хрена надо?

С другой стороны провода послышался знакомый голос Василия Мохова:

– Это ты, Володька?

– Да.

– Я приготовил тебе подарочек.

Терпеть я не мог «подарочков» по службе! Начальство ФСБ считало «подарком» для сотрудника, когда он получал пять часов на сборы и приказ быть через сутки где-нибудь в районе таджикско-афганской границы.

– Валяй, – вяло разрешил я. – Что ты там для меня припас?

– Рекомендательное письмецо от Соломенного к Александру Петровичу Дракову. В нем тебе даются наилучшие рекомендации.

– Ах, как я польщен, – усмехнулся я. – Но ты молодчина. Я не думал, что Соломенный столь быстро согласится подарить нам письмо со своим автографом.

– Не так уж и быстро! Мне пришлось «поколдовать» над ним часа четыре.

– Ладно, завтра утром передашь мне это письмо, а вечером я отправлюсь в гости к господину Дракову.

– А что потом будешь делать? – спросил Мохов.

– Пока только передам письмо и попробую определить его реакцию.

– И все?

– Для начала и этого достаточно.

– Ну, удачи тебе.

– Она нам всем понадобится, – ответил я и повесил трубку.

М-да, времяпрепровождение наедине с бутылкой водки явно откладывается на другой день! Сегодня мне надо хорошенько выспаться. Завтра у меня должна быть ясная голова. Один неосторожный ответ – и я уже не жилец. Если у Дракова возникнут подозрения, то потом придется его умолять, чтобы он меня просто убил…

Опять в душу, как холодная змея, вползает противный страх. Но страх – мое личное дело. Я сам должен его побороть. И раньше я с этим успешно справлялся. Ложь, будто герои не знают страха. Володя Высоцкий пел, что страха не знают только дураки, потому что им вообще никакие чувства не знакомы. Но победить свой страх – это и есть подлинный героизм.

Вечером следующего дня я отправился навестить Дракова. Его дом располагался за городом, на том месте, где в годы «застоя» были построены гигантские особняки для отдыха местного партийного начальства. Но после августовских событий 1991 года эти особняки были стремительно перекуплены и приватизированы бизнесменами «новой русской волны».

Дом Дракова, как и другие дома в этих местах, был огорожен каменным забором, таким высоким, что виднелись только трубы на черепичной крыше. За высоким каменным забором находился еще один – пониже, но поверх которого была натянута колючая проволока с электрическими «ловушками», реагирующими на малейшее прикосновение.

Между первым и вторым забором был выкопан глубокий ров, который делал это препятствие практически непреодолимым даже для профессионалов-спецназовцев из ОМОНа. У въезда в дом виднелась небольшая будка охранника с голубоватыми пуленепробиваемыми стеклами.

«Настоящая крепость, – подумал я, подходя к будке. – Видимо, есть много людей, которым не нравится Драков».

На каменных столбах по обе стороны массивных металлических ворот я заметил маленькие видеокамеры внешнего наблюдения. Навстречу мне из будки вышел высокий плотный человек с квадратным лицом мясника.

– К кому и зачем? – спросил он хрипловатым голосом.

«Где-то я уже видел этого типа, – молниеносно пронеслось в голове. – Но где именно, и когда? Нужно обязательно вспомнить…»

Вместо ответа я протянул охраннику рекомендательное письмо Соломенного. Тот вернулся с письмом в будку и по коммутатору с кем-то связался. Я знал, что в этот момент меня с повышенным любопытством рассматривают через объектив видеокамеры, поэтому постарался придать себе Напускной равнодушный вид.

Наконец, охранник выглянул из окна будки и крикнул:

– Проходи!

Затем он нажал кнопку на пульте управления и створки тяжелых ворот, вздрогнув, откатились в разные стороны. Тем временем я решил, что, видимо, встречался с этим типом очень давно, потому что, как ни силился, не мог припомнить его лица ни в одну из своих встреч последних пятнадцати лет.

По широкой асфальтовой дороге я направился прямо к дому Дракова. Дом был трехэтажный, не считая подземных гаражей. О том, сколько еще тут подземных уровней, оставалось только догадываться. На фасаде прорублено шесть окон, в боковых стенах – восемь. Дом окрашен в зеленый цвет. Здесь спокойно могли бы жить несколько многодетных семей.

Участок в несколько десятков соток оказался очищен от деревьев и кустарников. В этой планировке было два преимущества. Во-первых, участок хорошо проветривается и, значит, не донимают надоедливые комары. Во-вторых, участок хорошо простреливается из окон. Подкрасться к логову Дракова незаметно практически невозможно.

«Хорошо укрепил свою берлогу, – подумал я, поднимаясь на крыльцо и взявшись за ручку бронированной двери дома. – Настоящая крепость! Теперь посмотрим, что это за фрукт и с чем его едят».

На первом этаже дома меня встретил еще один охранник, лицо которого мне тоже показалось знакомым. И опять я не мог припомнить – где и когда мог столкнуться с этим типом? Второй охранник обыскал меня и, убедившись, что оружия нет, кивком головы указал на лестницу, которая вела на второй этаж.

Поднявшись по винтовой лестнице, я оказался в приемной кабинета Дракова – большой комнате, стены которой были оклеены дорогими итальянскими обоями, а на потолке висела люстра из венецианского стекла.

Открылась дверь кабинета и в сопровождении третьего охранника навстречу мне вышел сам босс.

Я протянул Дракову письмо, сознательно не поднимая взгляда выше его подбородка, чтобы не выдать враждебного блеска глаз. Вполне возможно, что именно этот тип в свое время отдал приказ поголовно перебить всех сотрудников Четырнадцатого Отдела.

Скосив глаза в сторону третьего охранника, очевидно, самого доверенного лица босса, я подумал, что и с этим подонком мне уже доводилось когда-то встречаться. Причем, встреча была явно не из тех, после которой расстаются друзьями… Но я все вспомню, обязательно вспомню!

Не исключено, что тем трем типам, с которыми я уже повстречался сегодня, мое лицо тоже могло показаться знакомым. Возможно, сейчас они тоже лихорадочно припоминают – где могли меня видеть? Если они вспомнят раньше, чем я, то мне придется туго. Во всяком случае, мои шансы на выживание сильно уменьшатся.

Третий охранник стоял на почтительном расстоянии от нас, скрестив руки на груди, но с таким расчетом, чтобы успеть броситься на меня, если я вдруг захочу придушить его шефа. Эта его стойка, с широко раздвинутыми для устойчивости ногами и сложенными на груди руками, помогала мне припомнить какой-то лес, какую-то реку и какую-то девушку… Дальше – полный провал в памяти! Видимо, очень давно все это было.