– Ты где? – спросил Лин возмущённо. – Или ты что? Или как там тебя?…

– Я вот о чём, – Пятый говорил осторожно, медленно подбирая слова, – эти кошки… я так и не понял тогда до конца, понял только теперь… Эта страна, Лин – пристанище кошек. Как наш подвал. Те же законы, те же стимулы. Я думаю, что здешние люди в первую очередь не похожи на нас тем, что живут по другой системе ценностей. Вот что для тебя является основополагающим фактором в жизни?

– Сложно сказать сразу, но… Думаю, чужая жизнь всё-таки попадает на первое место. Неважно, чья она – животного ли, человека ли…

– Рыжий, как ты думаешь, важна ли для одной кошки жизнь другой кошки? Полагаю, не очень. – Пятый задумался. – Эта страна принадлежит кошкам…

– Хорошо, ладно, – согласился тот. – Хоть вошкам… Интересно, а как у тебя обстоит дело с системой ценностей? Поменял или старую оставил?

– Поменяешь её, – вздохнул Пятый. – Основы те же, куда я денусь… Но наслоения – другие. Все меняются и я – не исключение…

– Смотри, Наташка идёт, – Лин ткнул Пятого кулаком в бок. – Не иначе, как с учёбы…

– Где? – не понял Пятый.

– Да вон же! Не видишь?

– Теперь вижу. Смотаемся?

– Была бы охота бегать…

– Ждём?

– Хорошо, ждём.

Долго ждать не пришлось – девушка подошла к ним через минутку. Поговорили о том, о сём – погода, дела, врачи… Наташка торопилась, и вскоре они снова остались вдвоём в весеннем сквере. Как и хотели.

– Слушай, а что ты думаешь про смерть? – спросил Лин. – Про нашу, в частности… на самом деле. Без всех этих твоих экивоков и апломбов. На полном серьёзе.

– Я её боюсь, – ответил Пятый. – Только не своей. Твоей, Лин. И только твоей. Я не хочу сойти с ума… но я не вижу другой альтернативы. Я этого не выдержу. Просто физически. Это не в моих силах. Хотя, могу сказать, что пока я ещё кое на что способен. Только если это не относится к тебе.

– К примеру? – казалось, что Лин пристально следит за воробьями. – О чём ты?

– Что бы ни случилось со мной – я выдержу.

– Да… на эгоиста ты явно не тянешь, мой друг, – заметил Лин. – Впрочем, как и я. Давай закроем эту тему, хорошо? По-моему, мы и так уже предостаточно про это говорили…

– Но память, Лин… Память останется. Невозможность выбора и память… Знаешь, чем мы в корне отличаемся от местных?

– Чем?

– Да только тем, что у них изначально не было возможности выбора. А у нас была. Вот и всё. И вся разница.

– И ещё, дружок. Мы не торопимся жить, а они все – торопятся. Мне их очень жаль… бедных кошек. Мёртвых кошек великой страны. Но… ничего не поделаешь. Поэтому придётся с этим жить. И деваться некуда, правда? – Лин понял глаза на Пятого.

– Правда, фаталист. Не научили тебя верить в лучшее… может, это и хорошо.

– Тебя будто научили, – ответил Лин. – Ты, по-моему, вообще этого никогда не умел.

– Ну и хорошо. Может, так и надо, – Пятый встал на ноги, окинул рассеянным взглядом больничный двор и сказал: – Пошли, Лин. Замёрзнем.

– Пойдём, – легко согласился тот. – Что-то мне как-то… странно, что ли?…

– Из-за чего? – спросил Пятый.

– Не из-за чего. Просто так. Словно я только что проснулся, а надо идти в зал… зябко как-то, неуютно…

– Ветер, Лин, – сказал Пятый. – Это просто ветер. Разве ты не чувствуешь?

– Ветер?… – немного растерявшись сказал Лин. – По-моему, пока что тихо.

– Я не про то. Этот ветер… он внутри нас. Отсутствие покоя… движение… и холод. И постоянная боль, Лин. Я всё время это вижу…

– Видишь что? – не понял рыжий.

– Смерть. Чужую смерть. Их смерть. Пошли, Лин, не до ночи же тут сидеть…

Они вышли из сквера и направились к больничным воротам. Спокойное и ровное весеннее солнце пригревало ожившую землю, деревья стояли молча, впитывая весеннее тепло… но ветер был. Всё равно был. И никто не мог от него скрыться.

– Ты из тумбочки всё вынул? – спросила хозяйственная Валентина. Пятый кивнул. – А тапочки где?

– О, Господи, – Пятый возвёл очи горе, и, встав на колени, полез под кровать. Лин с какой-то мечтательной полуулыбкой наблюдал за ним. – По-моему, я их положил в зелёную сумку… которая у вас в руках, – приглушенно добавил он.

– Ага, – подтвердил Лин. – Так оно и было.

– И почему ты молчал? – спросил Пятый, выбираясь из-под кровати.

– Так хотелось посмотреть, как ты полезешь, – объяснил Лин, – что просто жуть.

– Ну и как? – Пятый встал на ноги и искоса посмотрел сперва на Лина, а потом на смеющуюся Валентину.

– Отменно, – ответил Лин. – Просто великолепно. Всегда бы так.

– Я так не считаю, – Пятый укоризненно посмотрел на Лина. – Всё, по-моему. Пошли?

– Пошли, – сказала Валентина. – Быстро тебя, однако…

– Я тоже думал, что его недели три продержат, – заметил Лин. – А они…

– Ну, две недели – тоже неплохо, – примирительно сказал Пятый.

– Ничего, ещё несколько дней у меня посидите, – Валентина вручила Лину сумки и они, выйдя из палаты, направились по коридору к лифтам. – А там уж…

– Да ничего, Валентина Николаевна, – сказал Пятый. – Как говорится, все там будем. Чего там…

– Ничего хорошего. Пятый, а может всё-таки стоит попробовать то, о чём я твержу полтора года?

– Не стоит, – Пятый посмотрел на Валентину тяжёлым тёмным взглядом. Словно в яркое солнечное утро просочилась толика того ужаса, в котором он жил всё время. “Безумие какое-то. Одержимый он, что ли?” – подумала Валентина, но вслух ничего не сказала.

Разговоры на тему “а не пора ли вам делать ноги с третьего предприятия?” происходили с занудной периодичностью, как скучный осенний дождь и всегда кончались ничем – Пятого в чём-либо убедить было просто невозможно. И теперь Валентина решила просто не затрагивать больную тему. Устала. Она поняла, что просто устала – от всего. От постоянного стресса, от страха… страха за чужих, в общем-то, людей. И дома… их очень тяжело выдержать, когда они приезжают. Покоя нет. Днём ещё ничего, их, и одного, и другого, немного отпускает. А вот ночью… Пятый кричит, мечется… страшно, нелепо… каждую ночь… Лин тоже. Причём рыжий умудряется почти всегда сделать сам себе какую-нибудь пакость – то прокусит губу, то разобьёт руку… обо что?… такие синяки себе понаставил, где? как? непонятно… Муж терпит, хотя видно, что он не в восторге. Мягко говоря. Дома – бардак. Везде лекарства, шприцы. Конфуз как-то вышел – Олег полез в полку за заваркой, а ему на голову свалилась бутылка с физраствором. Шишка получилась порядочная… Да что говорить!… “Ладно, – подумала Валентина, – неделю выдержим”.

– Может, не стоит? – тихо спросил её Пятый.

– Стоит… телепат чёртов, – огрызнулась Валентина. – Как ты это делаешь?…

– Какая разница, – дёрнул плечом Пятый. Лин подумал секунду, затем спросил, как всегда:

– Давайте мы в подвал поедем, а?

– Давай ты заткнёшься, – попросила Валентина, – и будешь пошустрее шевелить ногами. Нас дома ждут.

– Да уж, – пробормотал Пятый. – Ждут… не дождутся… Вы думаете, что мы совсем дураки, что ли? Что мы не видим ничего?

– А что ты мне предлагаешь? – вопросила Валентина, останавливаясь посреди коридора. – Обратно вас отвезти, на трёшку? Чтоб вас там убили? Или в подвал вас отпустить? Особенно тебя, Пятый. С твоей недолеченной пневмонией. Вот здорово, а! Что я, по-твоему, совсем сволочь, что ли?

– Нет, но мы же видим, что мы вам мешаем, – примирительно сказал Лин.

– И что с того?… Подумаешь, мелочи какие. Пошли, вам же всё равно деваться больше некуда.

– Понимаете, Валентина Николаевна, мы не хотим быть вам обузой. В очень устали от нас, даже наше присутствие сильно давит вам на психику. Поэтому я хотел бы попросить на этот раз ограничится тремя днями, – Пятый говорил очень спокойно, негромко. Он не просил, он констатировал факт… но Валентина сказала, как отрезала:

– Неделя. А то и больше. По состоянию. Всё. Тема закрыта. И не смей мне тут втирать, выискался тоже… самый умный…