— Действительно догадывались? — с интересом обратился к Вивиану инспектор.

— Действительно, — без тени смущения отпарировал тот. — Что-что, а зрительная память у меня приличная. Я помнил, что ремень Лофтона был шире и немного светлее. Не то, чтоб я думал, что Бенбоу способен кого-то задушить, но… В общем, я решил посоветоваться с человеком, который разбирается в такого рода вещах. Со знаменитым адвокатом мистером Тэйтом. И мистер Тэйт посоветовал мне забыть о том, что я заметил.

— Теперь вы, значит, решили, что совет был плохим? — спросил Чарли.

— Не совсем так, инспектор. Недавно мы беседовали с мистером Тэйтом на эту тему, и он сказал, что по его мнению сейчас, наконец, пришло подходящее время, чтобы рассказать об этом ремне всю правду. Он сказал, что, во-первых, схлынула волна первоначальных лихорадочных поисков любого козла отпущения, а, во-вторых, из всех полицейских, которые занимались этим делом, вы оставили у него наиболее благоприятное впечатление.

— Глубоко признателен уважаемому адвокату, — склонил голову в поклоне Чарли, — но уверяю вас, что не заслужил столь лестного отзыва.

— В общем, мне сказать больше нечего, — повторил Бенбоу и тяжело опустился в свое кресло. — Раз доктор Лофтон подтверждает мои слова…

— Подтверждаю, — спокойно сказал Лофтон. — Но прежде чем наш мистер Чен упрекнет меня в сокрытии важных фактов, я хотел бы, чтобы он попытался понять мое положение в тот страшный день. С одной стороны — дальнейшая судьба всего моего предприятия, с другой — самая мощная полицейская организация мира, которая не задумываясь разрушила бы все мои планы при одном намеке, что среди моих туристов может находиться убийца. Моей основной целью стало вырваться за пределы влияния Скотленд Ярда. Я-то понимал, что Бенбоу никого не мог убить, но кому до этого дело в чужой стране? И ладно бы одна телеграмма дочери, так ведь еще и этот необъяснимый ремень! Когда инспектор Дафф начал о нем говорить, я решил, что есть отличный выход из тупика: почти такой же был у меня! Я точно знал, что всю ночь не выходил из своего номера, так что вторичные улики, вроде вылазки Бенбоу на телеграф, мне не грозили. Я прошел к себе в номер, снял с чемодана ремень, и затянул его у себя на поясе под джемпером. До личного обыска дело не дойдет, в этом я был уверен. Моя версия была принята инспектором Даффом, ремень я потом выбросил, а мистер Бенбоу, как я того хотел, оказался вне всяких подозрений.

— Вы тоже, — раздался саркастический голос Кина.

— Что такое? — растерялся Лофтон.

— Я говорю, что вне подозрений оказался не только Бенбоу, но и вы тоже, — с удовольствием повторил Кин. — Если у Даффа и были какие-то сомнения насчет вас, то вы покончили с ними одним ловким ударом: какой убийца станет привлекать внимание к собственной особе, вручая полиции такой опасный аргумент против самого себя? Вы безошибочно рассчитали логику мышления Даффа!

— На что вы, черт вас побери, намекаете? — в ярости вскочил Лофтон.

— Только на то, что с этой минуты вы превратились у нас в главное доверенное лицо Скотленд Ярда. И терзали наши сердца своими вздохами по поводу неудачного начала поездки. А, может, было еще что-то, послужившее причиной ваших вздохов? Или, вернее, кто-то?

В следующее мгновение Лофтон уже держал Кина за горло.

— Встань, ты, дрянь пакостная! — не помня себя кричал он. — Встань, свинья! Я старый человек, но, клянусь Богом, я…

— Успокойтесь, доктор Лофтон, — могучий объемистый корпус Чарли Чена не без труда втиснулся между хрипевшим Кином и руководителем группы. — Я считал вас мудрым человеком, которому не пристало вслушиваться в слова, порожденные злобой. За исключением мистера Кина здесь нет никого, кто усомнился бы в вашей полной невиновности. Включая и вашего покорного китайского слугу! — он бережно отвел дрожавшего от обиды и возмущения Лофтона на самое удаленное от Кина место.

— Ну и дела, — вдруг расхохотался Макс Минчин. — А я-то собирался под конец вечеринки предложить всем взяться за руки и спеть хором «Друг за друга мы горой»! Нет, ребята, давайте расходиться, пока дело не дошло до стрельбы!

Инспектор вышел на палубу вместе с Лофтоном.

— Вечерний ветер остужает горячие головы, — сказал он, — и все же советую вам по крайней мере до завтрашнего дня не подходить к мистеру Кину. Договорились?

— Конечно же, не подойду, — успокаиваясь, вздохнул Лофтон. — Но каков подлец, а? Господи, до чего же он был мне все это время мерзок! Но служебные обязанности превыше всего, если только человек собирается остаться в этом бизнесе… — Он взглянул на инспектора. — Просто не знаю, как вас и благодарить за ваши слова о доверии ко мне. Можете считать, мистер Чен, что теперь у покорного китайского слуги есть покорный американский слуга. И если вам когда-нибудь доведется быть в Нью-Йорке, то…

— Спасибо, доктор, — просто сказал Чарли.

— Теперь моя «гениальная идея» с подменой ремня тоже кажется мне глупой и… и опасной. Сам пытаюсь понять, почему я так поступил? Наверное потому, что с годами начал смотреть на своих туристов, как наседка на цыплят: вечно за них переживаешь, вечно чего-то боишься. Они всегда нуждаются в опеке и защите — это стало для меня чем-то вроде инстинкта… Стоит туристу попасть в неприятность — и я уже спешу принять его груз забот на свои плечи.

— Полностью вас понимаю, — кивнул Чарли.

— Еще раз вам признателен. Жалею, что не сумел распознать сразу, что вы за человек.

На том они и расстались. Доктор поспешил в свою каюту, а Чарли решил еще немного подышать воздухом на прогулочной палубе. Его лицо не покидала задумчивая улыбка: столько случилось за последние несколько часов… Он услышал чей-то голос, позвавший его. Обернувшись, Чарли обнаружил, что это был Тэйт, удобно расположившийся в шезлонге у самого борта.

— Прекрасный случай, чтобы поблагодарить вас за комплимент, сказанный вами в мой адрес при посредстве мистера Вивиана! — сказал Чарли, усаживаясь рядом с адвокатом.

— Это не комплимент, а глубочайшее мое убеждение, — ответил Тэйт. — Прошу прощения, что прервал ваши мысли. Вы несомненно размышляли над услышанным во время приема, не так ли? Сознайтесь, что это тоже был один из ваших экспериментов?

— Идея принадлежала Максу Минчину. Но результатами ее воплощения могу воспользоваться и я.

— О, насчет этого у меня нет сомнений!

— В сущности, этот вечер можно назвать мечтой детектива: сидеть, ни во что не вмешиваясь, и слушать, что говорят другие. А говорили сегодня много. И допустили при этом немало нечаянных промахов.

— Промахов? — повторил Тэйт.

— Вот именно. И один из них был сделан вами.

— Что ж, — усмехнулся адвокат, — вы подтверждаете мое высокое мнение о ваших способностях. Не сомневаюсь, что оба мы имеем сейчас в виду один и тот же промах.

— Разумеется. Какой же?

— Я сказал, что на месте Дрейка мог оказаться любой из нас, что его смерть была случайной.

— Верно. То, что смерть Дрейка была случайной, вы узнали от моего друга в экспрессе из Ниццы в Геную. Об этом я прочел в его записках. Но ваша оговорка о Хонивуде! Откуда вы могли знать содержание его письма к жене?

— Я слышу от вас первого, что такое письмо вообще существует!

— Тогда что привело вас к убеждению, что Дрейк пал жертвой того, кто на самом деле намеревался убить Хонивуда? Дафф не говорил с вами об этом!

— Не говорил.

— А кто говорил?

— Приперли-таки меня к стенке, — засмеялся Тэйт. — Ну, что же, выдам вам страшную тайну. Боюсь только, что вам она немного поможет. Мне говорил об этом Марк.

— Ага! А Марк, конечно же, узнал об этом от…

— От Памелы Поттер, само собой, дорогой инспектор, от кого же еще он мог об этом узнать?

Чарли Чен поднялся.

— Спасибо, мистер Тэйт. Вы с честью вышли из этого поединка.

— О, это совсем не трудно, если говоришь чистую правду!

Чарли продолжил свою вечернюю прогулку, постепенно приближаясь к укрывшемуся от ветра за надстройкой танцевальному залу. Заметив среди танцующих Марка Кеннавэя и Памелу Поттер, он терпеливо подождал, пока кончится музыка, а затем подошел к молодым людям.