Рощин явно ничего не понимал. Марина вела себя слишком раскованно, что было на нее совсем не похоже. Она провоцировала его. Ласковый манящий взгляд, выше, чем положено, приподнята юбка, вроде бы случайно две расстегнутые верхние пуговицы на блузке. Шла какая-то игра, в правила которой Дмитрия Сергеевича не посвятили. После очередной порции спиртного, хозяин немного осмелел и решился на открытый разговор.

– Я хочу тебе сказать…, – начал было он, но Марина его перебила:

– Не говори ничего. – Она пересела к нему на колени и страстно поцеловала. Дмитрий Сергеевич все-таки нашел в себе силы отстранить ее и внимательно глядя в ее глаза, сказал:

– Если ты в знак благодарности надумала сегодня придти ко мне, скажу откровенно: не стоит этого делать. Василий мне, как родной сын. Да и будь на его месте любой другой ребенок, я все равно поступил бы так же.

Марина пересела на прежнее место и разлила водку в стаканы. Один молча передала Рощину и также молча опорожнила свой. Только потом ответила:

– Не только ты считаешь Васятку своим сыном, но и он уверен, что ты его отец. Я долго размышляла по поводу наших отношений. И конечно же ты прав, что я пришла к тебе на ночь. Но я пришла не на одну ночь. Последнее слово за тобой. Не нравится мой поступок – можешь выгнать. Я не обижусь.

До Рощина наконец-то дошло.

– Маришка! Милая! – Он одним глотком осушил водку из стакана. – Клянусь, ты не пожалеешь!

– Поживем – увидим, – неопределенно ответила она. – Пора ложиться, поздно уже. – Она потушила свет, разделась и легла в постель.

Онемевший мужчина сидел в темноте, не шелохнувшись.

– Собираешься всю ночь просидеть на стуле, – спросила гостья, потягиваясь и призывно изгибая стройное тело.

Дмитрий Сергеевич пулей слетел со стула, на ходу сбрасывая одежду.

После близости они испытывали разные ощущения. Рощин получал наслаждение уже от одного прикосновения к любимой женщине. Марина же только делала вид, что ей хорошо, чтобы не разочаровать мужчину: страсти она не испытывала, но отвращения тоже. Однако потерявший голову от счастья влюбленный ничего не замечал.

– Налей, пожалуйста, водки, – попросила Марина после непродолжительной паузы. Дмитрий Сергеевич принес ей водку и минеральную воду. Марина выпила и потребовала сигарету.

– Ты же не куришь! – удивился мужчина.

– Нужно ведь когда-нибудь начинать. – Марина прикурила от поднесенной Рощиным спички и закашлялась с первой же затяжки.

– И все-таки курить не стоит, – она отдала сигарету Дмитрию Сергеевичу, который усердно стучал ей по спине.

– Достаточно! – отклонила она помощь. – Лучше давай подумаем, как жить дальше.

– Если ты не против, можешь переехать ко мне вместе с сыном и не будем тянуть с заявлением в ЗАГС. – Дмитрий Сергеевич затаил дыхание, ожидая ответа.

– Согласна! – коротко бросила Марина, позевывая. – А теперь – спать…

В понедельник они вернулись в город, а уже вечером, к великой радости Инны Валентиновны, ее дочь перебралась на новое место жительства. Еще через два дня они подали заявление и через месяц должна была состояться свадьба. Марина решилась и теперь всеми силами старалась забыть Марата, но в постели ей всякий раз казалось, что ее ласкает не Рощин, а Марат.

– Это со временем пройдет, – настраивала она себя. – В конце концов, главное для меня – ребенок, а он любит Диму, – и она в очередной раз делала вид, что ей очень хорошо с этим мужчиной. День свадьбы приближался, Дмитрий Сергеевич строил радужные планы на будущее, но…

Диксон приехал вместе с Атаманом. От предложения друга навестить его родных он наотрез отказался.

– Мне не терпится увидеть своего сына, – пояснил он.

– А Марину? – улыбнулся Алексей.

– Мог бы и не спрашивать. С ума схожу! – Они пожали друг другу руки и отправились каждый своим маршрутом. Марат решил сначала зайти к Смугловым, а уж затем к матери.

Дверь ему открыла Инна Валентиновна. По ее взволнованному виду он догадался, что в его отсутствие что-то произошло. Но все же поздоровавшись, спросил:

– Марина дома или на работе?

– Она взяла отпуск, но дома ее тоже нет. – Глаза Инны Валентиновны забегали, она старалась не смотреть на гостя.

– Где же тогда она? А мой сын, наверное, в детском садике? – задал гость одновременно два вопроса.

– Скажите, в каком он саду, я сам заберу его.

– Дело в том, что они оба больше не живут здесь, – резко сказала Инна Валентиновна.

– Как так, не живут? – не понял Диксон.

– У нее другой мужчина, через неделю свадьба, – безжалостно продолжала Смуглова.

Сайфутдинов некоторое время молчал. Склонив голову набок, переваривал услышанное, но потом весь подтянулся, приподнял вверх подбородок и категорично потребовал:

– Дайте ее адрес, я должен с ней поговорить!

– Я хочу, Марат, чтобы ты правильно понял то, что я тебе сейчас скажу. – Она не будет с тобой счастлива! А Дмитрий Сергеевич человек положительный и уважаемый. К тому же он любит Марину.

– А она его? – перебил Марат собеседницу.

– И она его полюбит. Такого человека невозможно не полюбить. Очень прошу – не мешай им.

– У нас же сын!

– Васятка называет папой Дмитрия Сергеевича. И как бы горько для тебя ни было, он не знает настоящего отца.

– Дайте адрес. Обещаю: как Марина решит, так и будет.

– Не дам! Уезжай туда, откуда приехал, – и Инна Валентиновна намеревалась захлопнуть дверь перед носом Диксона. Но Марат успел подставить ногу и потянул дверь обратно.

– Не нужно так, Инна Валентиновна. Адрес я все равно узнаю, но было бы лучше, если бы вы сами его назвали мне. – Женщина представила, как он отправится на работу к дочери и только перебаламутит там всех, а ей не хотелось ставить Дмитрия Сергеевича в неловкое положение.

– Будь по-твоему. Все равно иначе от тебя не избавишься, – и она сообщила ему, где он может найти Марину с сыном…

Рощин открыл входную дверь и вопросительно уставился на незнакомца.

– Дмитрий Сергеевич? – поинтересовался Диксон.

– Да, – и хозяин подтвердил сказанное кивком головы.

– А я родной отец Василия, – представился Марат. И хоть Рощину знакомство не было особо приятным, как интеллигентный человек он пригласил гостя в квартиру.

– Располагайтесь, – предложил он. – Марина Михайловна сейчас выйдет. – Дмитрий Сергеевич скрылся в смежной комнате. Через какую-нибудь минуту, в наспех накинутом домашнем халате, в комнату вошла Марина. Щеки ее пылали, словно их специально кто-то натер, а глаза были печальны.

– Здравствуй, Марат. – Она опустилась в кресло напротив Марата.

– Со свиданьицем, Марина Михайловна, – на лице Диксона застыла ухмылка.

– Я тебя понимаю, – серьезно сказала женщина. – Но оправдываться не буду: что случилось, то случилось.

– Не ожидал от тебя, – в голосе Марата скользила ирония. Марина собиралась что-то ответить, но в комнату, заливаясь смехом, вбежал мальчуган, а следом за ним показался Рощин. Малыш перестал смеяться и с интересом уставился на незнакомого ему человека.

– Поздоровайся с дядей, – сказала ему мать.

– Здрасте, – серьезным тоном произнес Васятка и протянул крохотную ручонку.

– Здорово, пострел, – улыбнулся незнакомец. Он взял детскую ручку в свою внушительную кисть, потянул ее на себя и, приподняв, посадил ребенка к себе на колени.

– Вот ты какой, Василий Маратович! – Диксон, поцеловав малыша, прижался к его лицу колючей щекой. Глаза сурового мужчины были полны нежности и ласки.

– Ты кто, дядя? – шепотом спросил притихший мальчуган.

Марат достал из спортивной сумки коробку конфет, протянул ее Василию и сказал:

– Твой папка, сынок! Папка!

Мальчик вырвался от незнакомого мужчины и отбежал к Дмитрию Сергеевичу, даже не польстившись на шоколадные конфеты.

– Вот мой папа! – Он прижался всем тельцем к Рощину, подергивая плечами и всхлипывая, словно чужой дядя собирался лишить его настоящего отца.

– Не плачь, маленький. Мы сейчас пойдем погуляем с тобой на улицу. Хорошо?