— Я хотел бы повидать Франческу Хэррисон.

Энни с удивлением смотрела на незваного гостя — она готова была поклясться, что лицо его ей знакомо, но никак не могла вспомнить, где она его видела.

— Поторапливайся, — прорычал мужчина, и тут Энни поняла, кто стоит перед ней и кого ей напоминает этот молодой грубиян.

— Здесь нет никакой Франчески Хэррисон, — твердо сказала она и попыталась захлопнуть дверь.

Посетитель, не обращая внимания на эти слова, быстрым движением вставил ногу в щель полуоткрытой двери и, оттолкнув Энни, прошел в холл.

— Передай ей, что пришел ее брат Гарри и хочет с ней потолковать.

Энни расправила плечи, радуясь тому, что успела снять фартук, по крайней мере, она не походила на служанку, и это добавило ей мужества и уверенности в себе.

— Я пойду и узнаю, дома ли она, — сказала она с достоинством, хотя у нее тряслись от страха колени. — Прошу вас подождать здесь, в холле.

Гарри наблюдал, как она поднималась по ступеням наверх, и отметил про себя, что эта экономка выглядела весьма привлекательно, — при других обстоятельствах он был бы не прочь пофлиртовать с ней — ему всегда нравились женщины постарше. Но сейчас его интересовали более насущные проблемы. При одной мысли о том, что его милая сестрица нянчит незаконнорожденного ребенка, прижитого от китайца, и любезничает с этим косоглазым, прямо под самым его носом, гнев вспыхивал в Гарри с новой силой. И об этом знает весь Сан-Франциско!

Энни вошла в маленькую гостиную Фрэнси и плотно прикрыла за собой дверь. Потом без сил привалилась к ней и закрыла глаза.

— Это Гарри, — произнесла она наконец с трудом. — Он ждет тебя внизу. Он знает, что ты здесь.

Глаза Фрэнси потемнели от испуга и неожиданности. Она принялась шарить взглядом по комнате, пытаясь, как маленькая, найти укромное место, чтобы исчезнуть, спрятаться.

— Ничего не выйдет, — сказала Энни, внимательно наблюдая за ней. — Тебе придется встретиться с ним. И поговорить — раз и навсегда. — Она обняла подругу за плечи. — Он ничего не сможет тебе сделать, Фрэнси. Ничего. Ты помнишь, что говорил Лаи Цин? Ты свободная совершеннолетняя женщина. Твой брат не является твоим опекуном. В конце концов, тебе двадцать пять лет. Ты принадлежишь себе. Поговори с ним. А потом забудь, что случилось, и продолжай жить дальше.

Энни крепко сжала ее руки, пытаясь вдохнуть мужество в совершенно растерявшуюся Фрэнси.

— Но я не могу, не могу… — повторяла та испуганным голосом как заведенная. Услышав шум, из своей спальни выбежал Олли и прижался к матери. Фрэнси обняла его и с силой привлекла к себе. — Нет, Энни, ни за что на свете.

— Ты должна, — продолжала настаивать Энни. — И можешь. Вспомни Лаи Цина и все, что он тебе говорил. И еще — подумай об Олли — для него не менее важно избавиться от этого вечного проклятия. Он не должен унаследовать твои страхи!

— Какое проклятие, какие страхи? — спрашивал не на шутку перепуганный мальчик.

Фрэнси взглянула на сына и поняла, что ей, хочешь не хочешь, все-таки придется, хотя бы ради его будущности, вступить в поединок с прошлым.

— Ничего страшного, сынок, — успокоила она ребенка. — Ты же знаешь, что разговоры взрослых не имеют к тебе никакого отношения. Лучше пойди на кухню, съешь парочку пирожных и выпей стакан молока. Просто пришел человек, с которым мне необходимо встретиться.

Энни приоткрыла дверь, и успокоенный малыш резво запрыгал по ступенькам, направляясь на кухню. Фрэнси взглянула в зеркало и пригладила волосы. Белоснежная блузка и серая шерстяная юбка сидели на ней безукоризненно. Энни одобрительно кивнула:

— Ты выглядишь прекрасно. Не стоит специально переодеваться, чтобы побеседовать с Гарри Хэррисоном. Наряды лучше приберечь для другого случая.

— Проведи его в свой офис, Энни, — наконец приняла решение Фрэнси. — Я спущусь через минуту.

Она нервно пробежалась пальцами по воротнику. Руки дрожали, но Фрэнси ничего не могла с собой поделать. Все старые, привычные страхи снова обступили ее. Ей вспомнилось одиночество и боль, побои и зарешеченные окна, ненависть отца и равнодушие Гарри. И тогда она сказала себе, что Энни и Лаи Цин правы, а она поступает глупо, опасаясь брата, — тот ничего не в состоянии ей сделать. К черту Гарри — она сама себе хозяйка. Немного взбодрив себя таким образом, Фрэнси спустилась по лестнице и направилась по коридору к кабинету Энни. Та ждала ее у дверей, и Фрэнси увидела в ее взгляде одобрение и пожелание удачи. Вооружившись молчаливой поддержкой подруги, Фрэнси вошла в комнату.

Гарри стоял у стола. Он выглядел точно так же, как в день своего великого торжества, когда весь Сан-Франциско прибыл к нему во вновь построенный дом, чтобы поздравить с днем рождения, — молодой Хэррисон был высок, красив и самоуверен и весь кипел от сдерживаемого гнева. Он с пренебрежением посмотрел на сестру, а Фрэнси в ответ еще выше подняла голову, чтобы показать и ему и себе, что ни капельки не боится.

— Зачем ты пришел сюда, Гарри? — спросила она брата, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнение. Энни, которая подслушивала за дверью, скрестила на счастье пальцы и поощрительно закивала, мысленно призывая Фрэнси вести себя порешительнее.

— Что ж, ты вправе задавать вопросы, сестренка, — издевательским тоном произнес Гарри, делая шаг в ее сторону. — Ведь ты у нас вернулась с того света.

Фрэнси собрала все свое мужество и, вспоминая поучения Лаи Цина, выпалила Гарри прямо в лицо:

— Я думаю, нам лучше забыть, что мы брат и сестра. Нам вполне успешно удавалось избегать друг друга в течение многих лет, и у меня нет ни малейшего желания видеть тебя чаще.

— Что ж, я думаю так же. — Неожиданно он схватил Фрэнси за плечи и впился глазами в ее лицо. — Какое право ты имеешь стоять здесь и спокойно разглагольствовать о том, что не желаешь меня видеть. Меня — Гарри Хэррисона! Ты, ничтожество, которое ничего не сделало для семьи, а, наоборот, лишь пачкало наше имя! Сначала ты удрала из дома с официантом, а теперь продалась какому-то жалкому китайцу и прижила от него ребенка. Какое право, черт возьми, ты имеешь называть себя Хэррисон, я тебя спрашиваю?

— Должна напомнить тебе, что это право я имею по закону. Это также и моя фамилия. — Чем спокойнее она говорила, тем сильнее его пальцы вонзались в ее тело. Тогда Фрэнси повысила голос: — Должна также напомнить тебе, Гарри, что физическое насилие — даже если к нему прибегает Хэррисон — не слишком поощряется властями в наше время. Если ты позволишь себе лишнее я вызову полицию.

Он резким движением отпустил ее и отошел назад. Фрэнси очень хотелось помассировать стонущие плечи, но она не могла доставить Гарри удовольствие, показав, что ей больно. Вместо этого она спокойно смотрела на него в упор, стараясь унять бешено колотившееся сердце.

— Есть еще одна вещь, которую я не прощу тебе никогда, — произнес Гарри через некоторое время. — Ты убила нашего отца — и это так же верно, как если бы ты приставила ему к виску пистолет и спустила курок. Именно тебя он отправился искать в ту злополучную ночь — тебя и твоего любовника. Ему следовало бы спокойно спать у себя дома, а не бегать по улицам за дочерью-шлюхой. А теперь ты почтила его память тем, что принесла в подоле незаконного ублюдка. Господи, должно быть, отец переворачивается сейчас в своей могиле!

— Надеюсь, что так.

— Насколько я понимаю, твой сын наполовину китаец? Фрэнси не ответила, Гарри вновь вскипел от гнева.

— Это так или нет? — настойчиво допытывался он.

— Думай как тебе хочется.

— Когда отец погиб, я дал слово, что пусть ценой собственной жизни, но увижу тебя мертвой. — Гарри направился к двери, затем неожиданно повернулся и пристально посмотрел на нее. — Нам еще предстоит посчитаться, — предупредил он. — Не думай, что тебе все сойдет с рук. Хэррисоны всегда держат свое слово.

Энни отпрыгнула от двери, и вовремя. Рывком распахнув дверь, Гарри вышел из кабинета и торопливо зашагал по коридору. Энни бросилась к подруге и обняла ее.