– Стремительный Флетт, – едко рассмеялась Элис. – Вы забываете, что мы пробудем здесь недолго.

– Помню, – сказал мистер Флетт, – поэтому мы будем жить вечно.

Элис быстро взглянула на него, но он отвел глаза в сторону, вспомнив, как говорил мистеру Эннану, что, когда это случится, у его дочери может быть смертельный шок, но профессор сказал:

– Я всегда был трусом. Не могу сказать ей. Будь что будет.

Спокойный взгляд Элис убедил преподобного отца, что у этой девушки твердый характер. Она была избалована, но обладала большой внутренней силой.

– В гарнитур, – продолжил он, – входят плетеный шезлонг, стол, два стула.

– Так закажите его, – рассмеялась Элис, – а потом сообщите мне, как за него расплачиваться. Люди уже посмеиваются, мистер Флетт.

– Другое место?

Элис колебалась. Дела шли в материальном отношении удачно, но все это имело довольно печальные последствия. Во всяком случае, печальные для Элис Эннан. Она была лишена своей комнаты. Остальные из Эдамленда – а остальными для Элис был Берк Уолш – казалось, не пострадали.

– Комитетчики готовят карнавал, возможно, там вам удастся раздобыть денег. – Преподобный поторопился уйти до того, как Элис могла передумать и снова ответить, что проект Сноуи практически закончен.

Элис вышла из дома и побрела в Комитет. Это «жить вечно» – просто другой вариант восприятия, улыбнулась она про себя.

Девушка размышляла, где им с отцом придется обосноваться, когда будет закончено строительство в Эдамленде. Почему-то она обнаружила, что не может задерживаться на этих размышлениях, волноваться.

– Это все отец, – уверенно сказала она самой себе. – Он спокоен, значит, и я тоже.

Она застала членов Комитета за обсуждением вопроса о размещении вращающейся веревки для сушки белья, подаренной Форти Бендсом, и подошла к столу.

– Карнавал состоится в пятницу, в день получки, во второй половине дня, – сказал Тим Вестинг.

– Я хочу получить часть дохода за постройку веранды, – поставила условие Элис.

– Хорошо, но я надеюсь, ты поможешь нам с колесом.

Элис спросила:

– А с каким колесом?

Тим бросил пробный шар:

– Колесо поцелуев.

– Что?

– Поцелуев. Поцелуй, да будет тебе известно, есть приветствие губами.

– Я знаю, – сказала Элис, – но…

– Посуди сама, Элис, у нас здесь куча мужчин и мало женщин. Среди этих женщин еще меньше тех, кто не замужем. А из этих, кто не замужем, опять-таки еще меньше тех, кто так потрясающе красив. – Тим помедлил. – Как ты.

– От твоего личного мнения никакой выгоды, – отметила Элис. – Я не уверена, что справлюсь, но расскажи мне об этом, Тим.

– Оно предназначено для растранжиривания денег, – задумчиво сказал Тим. – В пятницу мужчины получают деньги и приедут в город.

– Продолжай, – безжалостно сказала Элис.

– Ну что ж, они работали целую неделю, смотрели только на мужчин. Что может быть приятней, чем расстаться с денежками за поцелуй?

– Ты имеешь в виду, что я буду целовать каждого, кто сможет заплатить наличными?

– Нет, Элис, это не прилавок, а колесико. Если ты будешь продавать свои поцелуи, то тебя зацелуют за полчаса.

– Больше лести, чтобы достичь цели!

– Добиться своего, да! Но никакой лести! – Тим говорил с чувством.

Однажды он провел в Эдамленде две недели по вопросам согласования, но Элис им не заинтересовалась.

– Мы будем продавать билеты по два шиллинга за поворот колеса. Я точно не знаю, сколько номеров на колесе, но нам нужно собрать не меньше восьми фунтов.

– За каждый поворот? – Элис открыла от изумления рот, мысленно видя дом не только обставленным мебелью, но даже с занавесочками и ковриками.

– Ну, так как, Элис?

– Ладно.

– Молодец, девочка, я знал, что ты согласишься! – обрадовался он.

В лагере Элис никому не сказала об этом предложении. Она смело могла принять открытое одобрение мальчиков, но не смогла бы заставить себя посмотреть на Барка, который обязательно презрительно скривит губы.

Нона уже не была прикована к постели. Однажды утром, после визита мистера Уолша, она вдруг встала очень живо и без всякого намека на хромоту.

– Вы быстро поправились, – заметила Элис.

– Да, дорогая. – Голос Ноны звучал мягко.

Это тоже говорило о самоуверенности. «Нет самоуверенности хуже, – думала Элис, – чем самоуверенность наглая. Нона знает, что он позволяет ей остаться».

Нона действительно это знала. Барк Уолш сказал ей, что она может оставить это притворство с больной ногой и спокойно жить в лагере. Когда Нона затеяла разговор о том, что на самом деле привело ее в Эдамленд, Барк только отрицательно покачал головой.

– У тебя было все, что ты хотела, Нона, но если ты задержишься здесь, я приму во внимание твою беду.

– Какая беда, Барк? Ничто не может огорчить меня, если это делается для тебя.

Элис, проходя по коридору и услышав эти последние слова, которые легко достигли ее ушей через тонкие стенки временных бараков, просто одеревенела. И это человек, обещавший, что Нона Уолш не останется здесь надолго!

– Лицемерные обещания, – сказала себе Элис, – которые только и даются для того, чтобы их нарушать.

Нона наблюдала, как Элис одевалась в пятницу. Девушка ничего не могла поделать, ей больше негде было расположиться, только за ширмочкой, которую она поставила в углу возле собственной раскладушки.

– Прелестно, – лениво кивнула Нона, – если ты собираешься декламировать детские стишки. Но ведь ты и есть Элис из Эдамленда, все, что ты делаешь, предназначено для детей от восьми до десяти лет.

– Если вы сравниваете меня с Льюисом Кэролом, тогда это вне возрастных ограничений, – спокойно сказала Элис. – Кстати, – добавила она с неожиданным сарказмом, – что плохого вы находите в общении с детьми?

– Наша Элис растет, – сказала Нона без особой радости, – но, – она снова доставила себе удовольствие, – ты не забыла губную помаду, или ты отправишься с бледными губами, вопреки моде, изображая невинную маленькую девочку?

– Сегодня я обойдусь без губной помады, – отпарировала Элис. – Она не нужна там, где я буду.

Девушка досадовала на себя за то, что говорила больше, чем хотела. Она подхватила пальто и отправилась.

Карнавал проходил в свободной части города. Уже были сооружены обычные в таких случаях изящные постройки: маленькие полосатые тенты, палатки для прохладительных напитков и чая, эстрада для оркестра.

– Вот и ты, Элис, – сказал Тим Вестинг. – Ты будешь сидеть здесь.

– А если никто не будет покупать билеты? – спросила девушка.

– Да меня просто снесут тут в ажиотаже! – провозгласил он.

Сначала все шло довольно медленно, но, как и говорил Тим, в последующие полчаса их хитрому плану воздали по заслугам. Как бы то ни было, учитывая соседство соревнований по бросанию кокосов и «счастливого рыболова», где призы были вполне материальные, а не просто «приветствие губ», «Колесо поцелуев» работало весьма хорошо.

Тим лично выиграл первым, и на законном основании получил поцелуй, которого не смог добиться во время делового визита в Эдамленд. Затем выиграли трое старых жителей Эдамайнеби, все хорошо знакомые Элис, так что их поцелуи не доставили ей огорчений.

– Припудрись, – крикнул ей Тим. – Сейчас появятся мальчики.

И «мальчики» пошли с большой охотой. У них были бумажники, полные денег. Колесо проворно вращалось, и летели денежки. Все это было даже забавно. Элис было незнакомо только одно лицо, которое ей пришлось поцеловать. Оно принадлежало путешествующему моряку, «открывающему» Новый Эдамайнеби, но он заверил Элис, что теперь его путешествие закончится здесь.

– За два шиллинга, – сказал он восхищенно, – это мой город!

– Крутите, крутите, – кричал Тим. – Билет – два шиллинга, и счастливчик получит поцелуй от королевы красоты!

– За это стоит заплатить и десять шиллингов, – заторопился Пол.

Он не выиграл, а пожилой мистер Вебстер, которого Элис знала еще по Старому Эдамайнеби, лежащему ныне под озером Экумбин, торжествующе закричал, когда выиграл его номер.