— Трое!.. — Он тяжело дышал, по губам у него стекала кровь. — А пятеро — не хочешь? — Но ведь справился же? — Ясное дело, справился… — Значит, пора навестить главного человека. — Капрал подмигнул утирающемуся Лику. — Время — детское, а сенатор уже спит. Не дело, верно?

Прежде чем добраться до опочивальни, им пришлось уложить еще четверых. Клеман действительно спал, и, спящему, ему вполне профессионально, заголив руку, вкололи люимицит — одну из наиболее гуманных разновидностей «сыворотки правды». — Через минуту подействует. — Штольц покосился на часы. — Доза двойная, так что заговорит как миленький! — Зато завтра здесь будет такое!.. Шороху поднимут до небес. — А нам-то что? Мы к тому времени будем уже далеко. Они скорее всего и не поймут, кто и зачем на них напал. — И этот не догадается? — Лик кивнул на сенатора. — Может, и догадается. — Штольц нахмурился. — Только уж мы постараемся сделать так, чтобы он не болтал об этом на каждом углу. — Интересно, каким образом? — А вот увидишь. — Штольц присел перед изголовьем сенатора, полог алькова отодвинул в сторону. — Ну что, Клеман, посудачим? Говорливое настроение мы постарались тебе обеспечить. Сенатор заворочался, открыл глаза. Взгляд его был мутным. Губы дрогнули и расползлись в идиотской улыбке. Капрал ласково погладил его по плечу. — Ну, давай же, малыш. Я твоя старая добрая мама. Пришла тебя, глупенького, проведать… Ну же, не скрывай ничего от родительницы. Расскажи, что ты знаешь про Гершвина, про дядю Талейрана, про то, каких поручений надавали тебе эти паршивые мальчишки… Лик в углу комнаты громко хмыкнул, и Штольц строго покосился в его сторону. — А ты, мальчик, пока выйди… Выйди, а мы тут дружески побеседуем.