С.Ж.: Это тоже определенная религиозная музыка, форма языческого дионисийского начала. Люди приходят на концерты и впитывают в себя энергию концертов, энергию пассионарных лидеров рок-музыки. Люди объединяются и начинают ощущать себя соборно коллективно и совместно подпитываются солнечной энергией от песен. Ведь России не хватает именно энергии. Ума хватает, много интеллектуалов, но нужен этот новый прорыв — энергия прорыва.

Е.Л.: Сегодня мало новых групп, новых лидеров, везде хаос, не хватает энергии. Все люди в нашем движении зарекомендовали себя гораздо раньше в сопротивлении, в создании. Выла такая энергичная временная полоса в русском роке, когда появились все мы: и ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, и ДК, и ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, и Янка.

Мы создали определенный вектор движения, в которое влилось множество подражателей, второстепенных, третьестепенных групп. Мы выдержали все испытания, обрушившиеся на нашу страну и на нас лично, перескочили через барьер и теперь уже на новом этапе развития, на новом уровне энергии продолжаем заниматься своим делом все сильнее и сильнее. А весь второй эшелон нашего движения сгорел в этой борьбе. Но сейчас появляются новые пассионарии. Если сейчас появляются баркашовцы, люди, которым есть за что умирать, — значит, им есть ради чего и жить…

В.Б.: Очевидно, появляется и новая молодая культура, защищающая идеалы этих новых пассионариев…

Е.Л.: У меня есть такая песня, там последняя строчка:

"Вижу, поднимается с колен Родина

Вижу, как из пепла восстает моя Родина!"

В.Б.: Интересно, что и ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, и ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, и много других популярных групп — из Сибири. Отчего это? Нужна ли вам, сибирякам, Москва как центр рок-движения или вы там самодостаточны и в Москву не стремитесь? Я слышал, что мощным центром рок-культуры становится Новосибирск. Он уже на равных разговаривает с Москвой и Питером. Так ли это?

Роман Неумоев: Я в Москве могу вообще не появляться. Я этот нынешний город не люблю, хотя и признаю его центром России. Если сравнить с организмом, Москва — это мозг, сосущий из организма 47 процентов сахара, соков всех, но тем не менее Москве это сегодня не помогает. Она постоянно в туманном, бессолнечном состоянии. Над Москвой висит пелена смога, мрака, ночи. Солнце нынче появляется над Москвой раз в месяц. И уровень солнечной энергии ничтожен. Солнца не хватает людям…

Е.Л.: У китайцев было верное, глубокое понятие, что погода наказывает плохих правителей. Погода наказывает ельцинскую Москву, и пока москвичи не уберут Ельцина, им солнца не видать.

Р.Н.: Сибирь никогда в центре не нуждалась, но центр нуждался в Сибири всегда. И выборы показывают, что Москва-то этих демократов всегда поддерживает, а провинция проголосовала против них. Как сказал один художник: "Вся духовность сосредоточена за Уралом". Там нынче духовный центр и оставшиеся в России чакры солнечной энергии. Там добротность и качество. Вот почему на "Новом политическом годе" — на этом позорном празднике так запаниковали демократы после сибирских итого выборов.

Сейчас наша страна вошла в индустриальный период. Нефть — это кровь индустрии. Раньше страна была аграрной и правителей находила где-нибудь в Черноземье или Ставрополье. А сейчас все лидеры идут из Урала, из Сибири…

С.Ж.: Ходят слухи, что в деревне, где родился Ельцин, строят мемориальный комплекс — два мраморных или бронзовых пальца на том месте, где он их потерял… Это хорошее вложение в нашу культуру. Пионеры эти пальцы нашли, и теперь их хотят воздвигнуть то ли на уровне колокольни Ивана Великого, то ли на уровне Останкинской башни…

Р.Н. Из нашей Тюмени, к счастью, этих пальцев не видать. Хотя, конечно. Бог шельму метит… У нас сейчас очень упрощенный взгляд на развитие России: есть мамона, есть золотой телец, есть Ельцин, а есть истинная Россия.

Но ведь все намного сложнее. Кровь у нас лилась веками. Было всего два-три царя, при которых она особо не лилась: Дмитрий Донской, Александр Невский, Федор Иоаннович, очевидно, Александр III.

Значит, главное — успеть сказать свое самое важное. Часто ведь правители дерутся между собой, а все нормальные люди страдают и мучаются, кровь проливают. Сегодня посадили одних в «Лефортово», а завтра Ельцина посадят на их место, но будет ли нам лучше? Будет ли России лучше?

В.Б.: Так что же теперь — и бороться не надо?

Р.Н. Дело не в борьбе как таковой, а в стойкой духовной позиции каждого человека. Человек в нашем людском мире — это мера всех вещей, и все зависит от того, за что он борется. Я преклоняюсь перед теми,'кто погиб у "Белого Дома" под ельцинскими танками, так же как я преклоняюсь перед своим дедом, который кровь проливал за Советскую власть.

Но мы всегда немножко недопонимаем, кто с кем и за что борется там, наверху, над нами. Не знаем хорошо той третьей темной силы, которой все принадлежит. Мы должны защитить внутреннюю свободу человека от этой третьей силы, творческую свободу.

А внешнюю свободу защищать бессмысленно. Мы в этой области свободны быть не можем. Мир построен по принципу постоянного ограничения. Есть государство, есть его границы, есть его законы.

Мой идеал Русского государства — это скорее не государство, а царство. Государство — это царство, превратившееся в зверя. А настоящее русское царство описал Пушкин. Там у него есть царь Гвидон. Но такое царство, думаю, находится еще на небесах. Мы до него не доросли.

Вот мы и стараемся проповедовать идеалы такого царства в своих песнях, концертах в Сибири, на Урале, на Украине. Хотя мы редко концертируем. Выступает примерно раз в год. Все остальное время работаем над песнями. Мы очень серьезно относимся к своей работе. Работа — это главное. А в политических акциях я стал участвовать сейчас лишь потому, что не могу молчать — припекло, хотя я не политик.

В.Б.: Очевидно, любому талантливому художнику нечего делать в политике, если не припекло. Самые разные художники и писатели, музыканты и поэты — от Валентина Распутина до Егора Летова, от Вячеслава Клыкова до Эдуарда Лимонова — достаточно ярко самовыражаются в творчестве. А творческая энергия не ниже политической, общественной.

В нормальное время только из корыстных целей художники идут в политику или бездари так закрепляют свое шаткое положение в искусстве. Когда же по-настоящему припекло твою страну, твой народ, любой самый талантливый музыкант, ученый, писатель идет в политику.

Е.Л.: Не совсем согласен с тобой, Володя. Считаю, что творчество, доходящее до духовных вершин, самое чистое творчество изначально политично. Политику от неполитики невозможно отделить. Все — политика. Художник — это человек, воспринимающий все через кровь, через сердце, через себя…

В.Б.: Я имею в виду не философский смысл политики как таковой, а политику конкретную, газетную, организационную. Она же часто в ущерб творчеству, к ней обращаются художники только в период катастроф.

Е.Л.: Конечно. Но если песня политическая, вплоть до лозунгов, и работает — влияет на человека, на его настроение, его душу — значит, это искусство. Песни пишутся не для вечности и не в вечность, а для настоящего момента. Настоящий момент — это кусок вечности, момент вечности. Нельзя прогнозировать, что произойдет с твоей песней дальше. Искусство непредсказуемо.

С.Ж.: Политика — это высший пилотаж искусства. Авангард — это и есть управление политикой и политиками методами творчества и искусства. Власть Ельцина уйдет лишь под давлением талантливых русских людей, руками русского настоящего авангарда. Люди творчества творчески и уберут ельциноидов. Оружия не понадобится. Это им хочется пострелять, побольше крови, танков. Нам война не нужна.

Е.Л.: Мы записали два своих последних альбома, включая Сто Лет Одиночества — в них политики нет вообще. Однако действуют они на политическом уровне: они сплотили всех наших, приходящих на концерты. Молодые ребята понимают все не хуже нас. А у ельциноидов наши песни и наши альбомы вызывают лютую ненависть. Хотя политики там нет. Просто русские песни.