Согласно предсказанию, Джекобине Джермин было суждено лишь завести небольшую интрижку с принцем Рупертом, который привык завоевывать женские сердца ненадолго, а потом бросать своих любовниц, пока они не успели ему надоесть. Ее мужем, как ей нагадали, станет человек ниже нее по происхождению, хотя в его жилах и будет течь герцогская кровь.

– Какой-нибудь благородный негодяй, – сказала Николь, выслушав ее историю.

– Наверное. Хотя я не представляю, кто мне может понравиться больше, чем принц. Мне ненавистна даже мысль об этом.

– Значит, Эмеральд Дитч была не права.

– Так зовут ту женщину? – спросила пораженная Джекобина, – Мне она не представилась.

Николь казалась смущенной:

– Я могу ошибаться.

– Сомневаюсь, – ответила ее подруга, ее бледное маленькое личико повеселело, – ты из тех людей, которые никогда не ошибаются, Арабелла.

Ожидая прибытие Джоселина, ее подруга переехала обратно в Оксфорд, желая быть поближе к Руперту, который, как слышала Николь, не стал жить в колледже, а поселился в доме на Хай Стрит. Так что в доме, куда Николь и Джоселин возвращались в тот вечер после торжественной встречи королевы, не было никого, кроме слуг и ребенка. Она заметила, что муж был в каком-то странном состоянии, он был на удивление возбужден и обеспокоен, и Николь совсем не удивилась, когда он предложил ей пойти домой пешком и прогуляться вдоль реки, чтобы полюбоваться последними минутами уходящего дня. Оставив лошадей, они медленно побрели в сумерках.

Вечер был просто великолепный, солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в великолепный багровый цвет. Масса усилий была приложена для того, чтобы убрать всю грязь с улиц, поэтому в этот вечер воздух в городе был наполнен запахом трав и цветов. Местный врач заявил, что недавняя эпидемия тифа разразилась из-за присутствия в городе армии, солдаты которой «питаются чуть ли не отбросами, живут в ужасных условиях и носят одежду, которую не стирают годами». Поэтому городской совет нанял на работу в два раза больше мусорщиков и дворников, и это помогло изрядно улучшить санитарное состояние городских улиц.

Теперь можно было не бояться заразиться на каждом шагу, и Николь с Джоселином медленно вышли из огромных ворот церкви Христа, повернули налево и покинули город через Южные ворота. Обычно в такое время ворота были закрыты, через них никого не пропускали, но сидевший на страже и мирно попивающий портвейн охранник, узнал в лорде Джоселине приближенного принца Руперта и открыл для них калитку. Вскоре пара оставила городские стены далеко позади и теперь не спеша брела среди лугов, по которым петляла река Шеруел. Темнота становилась все гуще, и Джоселин взял Николь за руку.

Она почувствовала, как по ее телу пробежала искра, исходившая от его руки, это была искра желания, и она, поняв, наконец, причину его возбуждения, вдруг ужасно захотела оказаться дома, до которого было еще так далеко. Но тут Джоселин удивил ее еще больше.

– Как ты думаешь, река чистая? – спросил он, и она увидела в полутьме его улыбку.

– Да, слава Богу. Этот смешной человек, которого все называют «водяным поэтом», поработал на славу.

– Тогда давай проверим на себе ее чистоту?

– Ты хочешь сказать, что нам стоит искупаться?

– А почему бы и нет? Вокруг никого нет. Надеюсь, ты умеешь плавать, Арабелла?

– Конечно.

– Ну, кто первый окажется в воде?

С этими словами Джоселин начал снимать с себя костюм, бросая изысканные кружевные предметы одежды на землю так небрежно, как будто это были лохмотья. Его тело показалось Николь еще более прекрасным, чем она его помнила. Оно было стройным и сильным, было заметно, что он много времени проводит в седле. Предмет его мужской гордости, уныло висевший в окружении черных волос, стал медленно подниматься, когда он посмотрел на нее. Природа брала свое, и Николь нарочито медленно начала развязывать множество завязок на платье, пока Джоселин стоял от нее на расстоянии и не делал попыток приблизиться. С нежным шелестом все предметы ее туалета один за другим упали на землю, и она оказалась, как и он, совершенно голой.

– Ты так прекрасна, Арабелла, – тихо сказал он.

Вместо ответа она протянула руки, и мужчина из прошедшего столетия поспешно шагнул ей навстречу. Потом Джоселин заключил ее в объятия, их губы слились в поцелуе, таком страстном, что Николь показалось, он пытается языком дотянуться до ее сердца. Их поцелуй, казалось, длился целую вечность. Когда объятия немного ослабли, его губы скользнули вниз, целуя ее шею, плечи и грудь, которая тут же напряглась под их лаской.

Прикасаясь руками к его упругому телу, Николь чувствовала, как напряжена каждая его клеточка. Им были не нужны слова, они, стоя на берегу блестящей вечерней реки, были поглощены друг другом и своими чувствами. Джоселин осторожно водил языком по ее соскам, потом она почувствовала, что его губы скользнули ниже по ее телу.

– Иди ко мне! – взмолилась Николь, чувствуя, как ее тело все больше охватывает желание, она медленно опустилась на колени, стараясь делать все, чтобы ему тоже было приятно.

Они посмотрели друг на друга: их лица говорили все без слов, глаза были наполнены бешеным желанием. Николь осторожно легла спиной на траву, а он лег на нее сверху, и каждой клеточкой своего тела она ощущала приятную тяжесть. Он вошел в нее медленно и осторожно, затаив дыхание. Она обняла его за шею, не видя уже ничего, кроме широких плеч, закрывших последние лучи солнца, лаская его с невероятной страстью и нежностью, пока, наконец, не почувствовала, что его движения стали упругими и ритмичными. Она поняла, что он теряет контроль: ритм становился все быстрее и яростнее. Не в силах больше сдерживать себя, ее муж тихо застонал от наслаждения. Жалея о том, что минута такого невероятного блаженства подходит к концу, но уже понимая, что не сможет сдержать его страсть, Николь начала двигаться с ним в одном ритме, помогая ему и себе достичь кульминации. И скоро она наступила. Судорожно вздохнув, Джоселин сделал несколько движений, вложив в них всю силу и страсть. Потом она почувствовала, как внутри у нее что-то лопнуло, разорвалось, Джоселин восторженно зашептал слова любви, и Николь показалось, что она поднялась в небеса и призрачно парит среди звезд.