ГЛАВА 25

Семья Уотса находилась под постоянным наблюдением.

Агенты Службы Безопасности были готовы отреагировать на первые же признаки повышения уровня жизни. Но вдова Уотс и ее дочь по-прежнему тратили очень мало: у мясника они покупали только самые дешевые куски, а у зеленщика только самое необходимое. Они никуда не выходили, по вечерам сидели дома и смотрели телевизор. Агенты изнывали от скуки.

Прорыв в этом направлении наконец произошел, когда была получена информация от осведомителя из Лихтенштейна.

За неделю до ограбления Уотс разместил в частном банке «Фритцзамен» заверенный чек на миллион долларов. Чек был прислан заказным письмом, к нему прилагалась инструкция банку, в которой Уотс оговаривал следующие условия: ровно через год со дня вклада банк обязан известить миссис Эдвину Уотс или ее оставшихся в живых наследников, что они могут вступить во владение деньгами.

Осведомителю удалось раздобыть факсимиле чека и письма, и Коглин счел это таким важным вещественным доказательством, что приказал доставить их лично, не доверяя почте.

Коглин предвидел, чья подпись будет стоять на чеке. М.Дж. Мэтью. И снова экспертиза подтвердила, что она сделана той же рукой. Более значимым был тот факт, что чек выдан Лондонским горным банком, и Коглин полагал, что у них имеются сведения о столь солидном вкладчике.

Коглин в сопровождении двух своих лучших людей прибыл в банк за несколько минут до закрытия. Узнав, в чем заключается его просьба, вице-президент правления банка, мистер Франклин, по привычке отказался сообщить какие-либо сведения на том основании, что такая информация является строго конфиденциальной. Однако неуверенность в его голосе, когда он произносил эту обычную формулировку, была настолько очевидна, что угрозы прислать повестку в суд оказалось вполне достаточно, чтобы склонить мистера Франклина к сотрудничеству.

Коглина провели в архив. Из ящика был извлечен микрофильм с необходимой информацией и продемонстрирован ему. Коглин смотрел, как разматывается катушка и на экране мелькают кадры, торопясь к тому месту, где должен появиться М.Дж. Мэтью.

Катушка остановилась.

На экране во всех подробностях предстал некий Морис Дж. Мэтью из Челси, чей счет никогда не превышал семидесяти двух фунтов семнадцати шиллингов и в настоящий момент был перерасходован на фунт и шесть шиллингов.

Микрофильм прокрутили несколько раз.

Мистер Франклин задумался, и Коглин в нетерпении сжал за спиной кулаки. На катушке не было ничего о том М.Дж. Мэтью, который был ему нужен.

– Может, вы взяли не ту катушку? – предположил Коглин.

Банковский служащий, отвечающий за архив, проверил дважды и с уверенностью заявил, что катушка правильная. Он также не поленился исследовать микрофильм под двадцатикратным увеличением и был изрядно озадачен увиденным. Сначала он поделился своим открытием с мистером Франклином, который заметил: «Очень странно», – прежде чем продемонстрировать Коглину.

Микрофильм был склеен. Кусок, содержавший сведения о М.Дж. Мэтью, вырезали. Насколько в банке могли судить, теперь у них вообще не было никаких доказательств, что такой счёт когда-либо существовал.

Коглин вернулся в свою штаб-квартиру на Хэрроухауз, проклиная современные банковские методы. У себя на столе он обнаружил справку о Лондонском горном банке, которую он заказывал. В списке директоров он подчеркнул имена нескольких наиболее влиятельных в Англии людей.

Коглин не искал в этом списке имени Клайда Мэсси. Да его там и не было.

В тот же день Мичема посетили два непрошенных гостя.

Виктор Килинг и Руперт Линдер.

Они пришли без предварительной договоренности, даже не позвонив заранее. Просто предстали перед дверью дома номер одиннадцать и высокомерно потребовали Мичема.

Килинг и Линдер были известными коммунистами, но их внешность ни в коем случае не была типичной. По безукоризненному покрою костюмов, по рубашкам от Торн-булла и Эссе, по непринужденной манере, с которой они держали котелки и перчатки, Килинг и Линдер гораздо больше походили на настоящих английских джентльменов, чем на членов партии. Они оба закончили Кембридж в 1953 году.

На самом деле представители советского управления драгоценных металлов и алмазов Килинг и Линдер занимали весьма выгодное положение. Они получали комиссионные за то, что являлись связующим звеном между Советами и Системой. Вполне законные, хотя и в достаточной степени лицемерные договоренности позволяли русским получить доступ на мировой рынок алмазов, не будучи напрямую связанными с теми, кого они публично клеймили как капиталистических эксплуататоров. Доля Килинга и Линдера составляла одну десятую процента общей стоимости камней, прошедших через их руки, и хотя вознаграждение казалось достаточно скромным, но, в действительности, оно сделало их обоих миллионерами.

Мичем принял их в зале для заседаний – небольшой комнате, обшитой деревянными панелями и элегантно обставленной в традиционном стиле. Они уселись в глубокие кресла. Им поднесли марочный портвейн и гаванские сигары. Килинг начал.

– Сегодня утром мы получили коммюнике от министра.

– Как поживает господин министр?

– Он настроен скептически, – ответил Линдер. Мичем почувствовал приближение критического момента, но как ни в чем не бывало поинтересовался:

– Почему?

– Последнее время Система ведет себя довольно необычно, – сказал Килинг.

– Вы запросили резерв из Йоханнесбурга? – уточнил Линдер.

– Мы делаем это регулярно, – ответил Мичем.

Он не остановился на этом, но его неприятно удивил тот факт, что это стало известно Советам. Интересно, много ли еще они знают?

– Вы увеличили производство, – сказал Килинг.

– Вы ускорили разработку подводного месторождения, – сказал Линдер.

– Вы покупаете все контрабандные камни, какие только можете достать, – сказал Килинг.

Мичем сидел под перекрестным огнем. Он решил дать им возможность пустить в ход все свои боеприпасы.

– Вы, – обвинял Линдер, – заказали дополнительные партии у всех, с кем вы сотрудничаете.

– Кроме нас, – закончил он.

Килинг отхлебнул портвейн. Линдер пыхнул дымом. Они не сводили глаз с лица Мичема. Внешне Мичем был невозмутим, хотя в душе он кипел негодованием по поводу их необычайной осведомленности. Он осознал, что совершил непростительную оплошность, исключив Советы из переговоров о срочной закупке камней. Он мог придумать оправдание всему, но не этому. Тоном, в котором, как он надеялся, звучало сдерживаемое возмущение, он произнес:

– Система не обязана отчитываться перед Кремлем в своей повседневной деятельности. – Килинг и Линдер переглянулись. – Это наше дело, и вас оно не касается, – Мичем продолжал делать вид, что смертельно обижен.

– Разумеется, однако вы можете понять обеспокоенность министра, – Килинг немного сбавил тон.

Это ободрило Мичема:

– Как я уже говорил, резерв из Йоханнесбурга мы заказываем регулярно. Все прочие действия мы предприняли в целях дальнейшего развития отрасли.

– Вы хотите развивать торговлю контрабандными камнями? – поинтересовался Линдер.

– Мы применяем новую тактику в этой области, – пояснил Мичем. – Мы стремимся перекрыть поток контрабанды через Бейрут и Тель-Авив. Хотя я сильно сомневаюсь, что вашим советским друзьям это понравится. Как вам хорошо известно, источник этих камней находится по ту сторону вашего «железного занавеса». – Мичем говорил резко, почти грубо. – Несмотря на ваши возмутительные источники информации, – продолжал он, – вы должны сознавать, что Система знает все особенности мирового рынка алмазов гораздо лучше вас обоих и вашего чересчур нервного министра в придачу.

Килинг бросил взгляд на плоский черный чемоданчик из кожи антилопы, который Линдер поставил рядом со своим креслом. Линдер взял чемоданчик и достал оттуда листок бумаги розового цвета.

– Может, – предложил Мичем, – имеет смысл мне самому поговорить с господином министром и все объяснить ему лично?