В машине

Они проезжают деревню, кажется, пустую. Заколоченный магазин, окна забиты досками, паб закрыт, похоже - навсегда, серые каменные коттеджи - ни дымка из труб, заросшие сады, грязно-серые сетки за стеклами окон, как пленка на мертвых глазах. Из-за стены кладбища перехлестываются ползучие плети растений, словно за стеной лежит гигантский алкаш, рассыпав отросшие патлы по замшелым камням, что служат ему изголовьем. Словно сам великан Идрис [26], немытый, небритый, разлегся среди торчащих стоймя сланцевых плит с эпитафиями. Одна-одинешенька тощая кошка у ворот кладбища, маленький, облезлый серо-полосатый страж, единожды медленно моргает зелеными глазами, когда старая машина тащится мимо.

– Гля, Алли, ёптыть. Сорняков тут дофигища, а?

– Точно.

– Все вымерли. Какой-то призрачный город, бля.

– Деревня призраков.

– Угу.

Они проезжают мимо школы, на стене школьного двора кто-то что-то написал белыми печатными буквами, словно не просто хотел донести до людей свое послание, но еще заботился, чтобы оно аккуратно выглядело.

Даррен показывает пальцем.

– Чё это значит?

– А я почем знаю?

– Ну ты ж базаришь по-ихнему, по-кретински, нет?

– Я тока несколько слов знаю, и все. Не значит, что говорю. Просто выучил несколько слов у бабки.

– Все равно, ты знаешь больше моего.

– Ну да, но все равно я не понимаю, что это значит.

– Что «это»?

– Вон то. - Алистер дергает головой назад. - Там, на стене.

– Да я просто подумал, может, ты знаешь, вот и все.

– Сказал, не знаю.

– Ну лана, хорошо; не знаешь. Чё злишься-то?

– Не злюсь я. Просто устал чё-та. Задрало все.

– Верно. Надо было б коксу прихватить. Рискнуть, типа, авось с легавыми обошлось бы.

Они покидают деревню и въезжают в лес. Сосновый лес, значит - молодой, но все же достаточно высокий - тени гнездятся у корней и меж строевыми стволами. Достаточно старый, чтобы ветви переплелись, чтобы деревья столпились плотно, как друзья, как заговорщики. Встали стеной.

– Страшновато, а, Дар.

– Да мне в этих местах ваще страшновато, братан. Оттяпаем ему эту хрень и свалим нахер отсюдова.

Алистер смотрит, как длинные тени падают на капот. Тонкие, темные тени, будто жидкие.

Вдруг машину кидает поперек дороги. Одним внезапным мощным рывком.

– В БОГА ДУШУ МАТЬ! ДАРРЕН! ЁПТВАЮ!

Машина благополучно уворачивается от столкновения с оградой, двигатель визжит - это Даррен спокойно выправляет курс. Широко ухмыляется.

– Ты чё, ебанулся?

– Да не, просто хотел попробовать, че такое вести машину одной рукой. Передачи переключать и всяко разно.

– Самоубийство, ёпть, вот что это такое. Господи. Я чуть не обосрался, ей-бо. Господисусе.

– Как ты думаешь, тот однорукий козел, он машину водит? Я чё хочу сказать, если ты без руки, типа, может, бывает какая-то специальная машина для этого? Рулить-то просто, а вот передачи переключать затрахаешься. Даже если автомат, все равно.

– Может, какая специальная штука бывает. Ногой передачи переключать или чё.

– Ногой?!

– Ну да. Видал машины для инвалидов? Наверно, чего-нибудь да придумали. Может, тока с одной передачей.

– Тада будет жутко медленно.

– Ну, всяко быстрее, чем пешком ходить.

– Эт точно. Вонять будет, небось.

– Да уж не больше, чем от тя, дебил.

Даррен ухмыляется.

– Ну ладно, хватит скулить. Я тя чуточку развлек, скажешь, нет?

– Да я бы мог сам без руки остаться, бля!

– Да? Чё это?

– Если б мы разбились, типа. Представь себе, мы возвращаемся к Томми, и оба теперь тоже однорукие. Смеху было бы, а?

– Я - однорукий? Не смешно.

– Да не, я чё хотел…

– Если б тебе хотели отрезать, ну, если б кто-нить сказал, выбирай, мы те отрежем руку либо ногу, либо совсем замочим, ты бы чё выбрал?

– Руку, канеш.

– А чё так?

– Птушта одной рукой еще можно все делать. С одной ногой даже и не походишь толком, а с одной рукой, ну, можно делать все то же самое, тока неудобно будет. Левую лучше, типа. Не так страшно.

– Ну, мне главно, чтоб конец не отрезали, а так все равно. Слушай, а глаз? Если б тебе дали выбирать, сказали, руку, ногу или глаз?

Алистер закрывает один глаз.

– Ну, не так плохо. Ведь все равно все видишь, так? Но представь себе, каково, када у тя глаз отнимают, господи. Выкалывают, типа. А обезболивание будут делать?

– Кто?

– Ну эти. Которые будут мучить.

– А, ну да, как же. Они ж не захотят, чтоб те было больно, пока они будут выковыривать твой ебаный глаз, типа.

– Ну тада ладно. Пускай глаз.

Даррен секунду смотрит на Алистера как-то так, словно себе не верит, потом качает головой и отводит взгляд.

– А зажги-ка нам сигаретку, сделай милость.

Алистер прикуривает две сигареты, одну передает Даррену, тот затягивается изо всех сил и выпускает струю дыма прямо в спидометр.

– Слуш, я те про свою тетку рассказывал?

– Которую?

– Одноглазую. Мамкину сеструху.

– Не-а, вроде нет.

– Ну вот, она была малость не в себе. Я те грю: у ней шариков не хватало. Она такая отроду была, ну и поддавала сильно, тоже, знашь, мозгам не полезно. Квасила по-черному. В общем, када я еще малой был, она осталась без одной фары…

– Как?

– Чё?

– Как она осталась без глаза?

– Нинаю, не помню. Мож, болела, а мож, в аварию попала, или еще чё, я хочу сказать, не в драке, она драться не любила, тетка-то. Короче, ей выдали искусственный глаз, стеклянный такой, знаешь? Карий, птушта у ней были карие глаза, но ей всегда хотелось синий. Нравились синие глаза, типа. И вот, другая старуха, на той же улице жила, у ней тож был глаз стеклянный, но синий как раз, и вот моя тетка все время к ней таскалась, наверно, хотела поймать момент, када та старуха будет без глаза, чтоб его свистнуть. Бывало, утром зайдет, када старуха еще в койке, а глаз в стакане воды или в чем там.

– То зубы.

– Чё?

– Это вставные челюсти держат в стакане воды. А чё делают со стеклянными глазами, не знаю.

– Ну лана, короче, как-то моя тетушка умудрилась свистнуть этот синий глаз и стала его носить, вместо своего, но фишка была в том, что глаз той бабки ей был не по размеру, мал был. И вот прикинь, она с тобой говорит, и один глаз, карий, на тя смотрит, все путем, а другой, синий, крутится в глазнице как ненормальный. Уссаться можно. Когда тетка наклюкается, бывало, глаз так и крутится у нее в голове, ну, знаешь, вроде какой-нибудь дыни в игровом автомате. Ваще. Просто уссаться можно. Хотя тетке это нравилось. Она жутко гордилась, что у нее глаз синий, хоть и не по мерке. Но мой братан его разбил, када играл в шарики, так что ей пришлось опять носить карий.

– Похож, у нее были не все дома.

– Точно.

– У меня тоже тетка была с приветом. Я из-за нее в футбольную команду записался, в школе.

– И чё в этом такого ненормального?

– Да не, я не то хотел сказать, не то чтоб она меня прям заставила, велела мне пойти и записаться или чё. Но я записался из-за нее.

– Как это?

– Ну она была жутко старая. На пеньсии. Кажись, она была даже не тетка, а сестра бабки. Мы к ней ходили в гости, по средам, типа чаю попить, и я это жутко не любил , потому как у нее внутри все кишки перепутались, все внутри слежалось, типа, так что мы сидели за столом, ели всякое, а она тут же за тем концом стола сидела на горшке.