Мало, кто помнит теперь, что в 1994 году мятежный Грозный подвергался осадам и штурмам аж целых пять раз; трижды, еще до начала войны, оппозиция, взятая Москвой на содержание, входила в город и даже блокировала президентский дворец. Но неизменно, едва только близился час победы, откуда-то сверху, из таинственных столичных кабинетов следовал приказ: отставить.

Кремлю позарез нужна была «маленькая победоносная война», – именно так, дословно, изволил выразиться секретарь Совбеза Лобов. Только триумфальной виктории – блицкрига – из затеи этой, увы, не вышло. И не потому даже, что ввод войск в республику готовился наспех, второпях, за две недели. У военных не было даже точных карт местности с нанесенными на них дудаевскими укреплениями, а данные о численности противника оказались заниженными как минимум втрое.

Истинная настоящая баталия велась отнюдь не в Чечне, а в московских кабинетах. Бездарность генералов и глухая измена – вот что заранее предрешило исход всей кампании.

Она и началась, кстати, с прямого предательства – сразу после закрытого заседания Совбеза 29 ноября, на котором принималось решение о вводе войск, один из участников его, министр юстиции Калмыков, «рванул в Чечню и все раскрыл. Все, что сумел срисовать с генплана на заседании». (Цитирую по рассказу генерала Коржакова.)

В лубянских архивах, должно быть, и по сей день сохранились документы, зафиксировавшие предательство российского министра. Теперь уже можно признать: связник, через которого пытался выйти он на Дудаева, был подставлен ему нашей контрразведкой.

Но Калмыков был явно не одинок. Первые же дни войны показали, что чеченцы были удивительно хорошо осведомлены о планах и задачах военных – армейские колонны повсеместно наталкивались на засады, устроенные в наиболее приспособленных для этого местах, аккурат по маршруту движения войск. А когда армия все-таки вошла в Грозный, оказалось, что голова Дудаева и даром никому не нужна.

«Когда мы подошли уже к дворцу (президентскому. – Авт.) и к зданию Совмина, мы были готовы, – рассказывал позднее начальник одного из главков Генштаба генерал Хохлов. – Войска окружили в полном объеме. Дудаев еще оттуда не вышел… Все можно было взять. Но нам сказали: «Ни в коем случае дворец не бить танками, не стрелять артиллерией, не бить ПТУРСами, потому что там будет размещаться руководство новое»».

В результате такой удивительной заботы Дудаев сумел преспокойно покинуть город и возглавить сопротивление «русским оккупантам».

Зато первыми же авиаударами были разбомблены стопроцентно гражданские учреждения: офис «Грознефти», республиканский банк, товарный двор. Такое чувство, что кто-то сознательно заметал следы, уничтожая возможные свидетельства причастности российских чиновников к чеченскому криминальному бизнесу.

А вот грозненский НПЗ – совсем обратно – почему-то остался стоять в целости и сохранности. И жестокие бои, и артиллерийские обстрелы, и воздушные бомбардировки упорно обходили его стороной. Двумя годами позже, едва только армия покинет Чечню, завод мгновенно заработает с новой силой.

Подобных странностей в той войне будет с избытком. Что толку от того, что героически сражавшаяся армия брала город за городом, село за селом: их победы оказывались никому и даром не нужны. Стоило только зажать очередную группировку в кольцо, как из Москвы незамедлительно следовал знакомый уже приказ: отставить.

Летом 1995-го чеченцам казалось, что дни их уже сочтены. Масхадов и Яриханов без обиняков признавались потом: «Мы считали, что все, конец – именно летом 1995 года. Нас оставалось человек 18… Мы были в штабном вагоне Джохара и готовились, в общем-то, к смерти».

«С падением Ведено и Шатоя фактически могла завершиться последняя фаза „горной войны“», – подтверждает в своих мемуарах генерал Трошев, командовавший в тот период 58-й армией, но…

«В очередной раз наступление остановили – опять начались переговоры, – пишет Трошев дальше. – Так было после блокирования Грозного, после успешного наступления на Шали, после форсирования Аргуна… Эти словно врагом спланированные остановки, эти украденные у армии победы – самая острая, после людских потерь, боль. Как воевать, если достигнутый кровью успех напрочь перечеркивался совершенно ненужными „переговорами“?»

(«Кто наш главный противник: бандиты в горах или предатели в сановной Москве?» – взбесился от собственного бессилия командующий группировкой Минобороны генерал Булгаков, узнав об очередном таком моратории.)

Когда в мае 1995-го армия зажала в горах мощную чеченскую группировку, в самый решающий момент из Кремля поступила вдруг подписанная президентом шифротелеграмма:

«Грачеву, Куликову. С 00 часов 1 июня прекратить применение авиации. Причину не объяснять. Ельцин».

Но причина была понятна и без того. Днем раньше слухачи МВД и ГРУ запеленговали переговоры Масхадова, который требовал любой ценой продержаться до полуночи, а потом он «устроит концерт» федералам. «Переговоры на этот счет я веду», – кричал Масхадов в трубку.

В высшем политическом руководстве страны рядом с Ельциным находились предатели: это не паранойя, а чистая, хоть и очень горькая правда. Во многом стараниями этих людей, чьи имена скрываются до сих пор, война сознательно и искусственно затягивалась.

Начальник ГРУ Федор Ладыгин признавался мне, что военная разведка регулярно получала перехваты, когда полевые командиры звонили напрямую в Москву: в Белый дом, на Старую площадь.

Какие еще комментарии здесь нужны… Недаром тогдашний друг Березовского и столь любимый чеченцами генерал Лебедь прямо изрекал: «Корни чеченской войны надо искать в Москве»...

…Как видно, у Бориса Березовского были достойные предшественники. К тому моменту, когда вплотную занялся он чеченской проблемой, все в республике – от ребенка до полевого командира – давно привыкли уже к коммерческим законам войны, хорошо усвоив главный ее принцип: купить можно все – дело исключительно в цене.

И Борис Абрамович принцип этот не только не нарушил, а напротив даже, еще и всемерно развил, преумножил, поставил на поток. В точном соответствии со своей научно-теоретической подготовкой. Недаром его кандидатская так и называлась: «Многокритериальная оптимизация: о принятии решения в чрезвычайно сложных обстоятельствах»....

С чеченской средой Березовский связан был исторически. По-другому, собственно, и быть не могло: автомобильный бизнес издревле входил в сферу влияния чеченских ОПГ. Свою экспансию в России потомки Шамиля начинали аккурат с Южного порта – крупнейшего московского авторынка. Уже к концу 1980-х чеченцы крепко держали всю столичную торговлю машинами.

Не стал исключением и Тольятти. Львиная доля крупнейших дилеров «АвтоВАЗа» находились под контролем местной чеченской ОПГ, возглавляемой неким Шамадом Бисултановым. (Неудивительно, что в 1996 году не без участия Березовского в Самарской области было даже открыто полпредство ичкерийского правительства.)

Это было лихое, жуткое время. Слава о жестокости и беспредельности чеченцев, которые сперва стреляют и лишь потом приступают к переговорам, широко гуляла по стране, наводя ужас на коммерсантов всех мастей; чеченского наезда люди боялись тогда сильнее, чем третьей мировой.

Естественно, что такой лакомый кусок, как «ЛогоВАЗ», с его многомиллионными оборотами не мог не попасть в поле зрения чеченских ОПГ. Однако Борис Абрамович вовремя сделал ход конем.

Едва ли не в первый же год существования «ЛогоВАЗа» он принял на работу нескольких авторитетных чеченцев, имевших обширные связи среди земляков. Формально Магомед Исмаилов и Салман Хасимиков (последний – что для чеченцев значение играло решающее, – являлся четырехкратным чемпионом мира по вольной борьбе) руководили службой безопасности компании, но фактически вся их деятельность сводилась только к одному: отбиванию бандитских наездов.

«ЛогоВАЗ» постоянно находился под чеченцами, – делился потом с журналистами один из лидеров чеченской оргпреступности трижды судимый Хож-Ахмед Нухаев, – но сказать, что чеченцы ему были крышей, – нельзя… Он (Березовский. – Авт.) не хотел иметь рядом влиятельного человека из рядов чеченцев, такой человек мог бы его подавить, подчинить… Поэтому ему нужно было на время создать структуру, которую везде будут воспринимать серьезно… Поскольку там уже чеченцы были, другие чеченцы естественно, «ЛогоВАЗ» не трогали. Наоборот, если была необходимость, они всегда могли прийти на помощь».