Правда, эта звериная осторожность не помешала Ивану Петровичу попасть под абсолютное влияние своего энергичного заместителя. Он не перечил Березовскому ни в чем, свято полагаясь на его интуицию и связи. В конце концов, ему было так гораздо легче, – извечная психология любого подкаблучника.

Даже не разобрав вещей в новом кабинете на Старой площади, Борис Абрамович с присущей ему активностью плотно включается в работу. Его основная теперь задача – урегулирование чеченского кризиса.

На своем личном самолете (какие уж там, к лешему, командировочные!) Березовский регулярно летает в Чечню. Он участвует во всех без исключения переговорах, во многом задавая их тон; полномочия его были поистине безграничными.

При этом передвигается он по взрывоопасной территории в одиночку, безо всякой охраны. Рыбкин публично даже восторгался такой отвагой: «А ведь с каждого блокпоста могли выстрелить!»

Не могли. Разве только с блокпоста российского. Потому как неизменно сопровождала Березовского внушительная кавалькада чеченских головорезов.

Зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаил Денисов очень недвусмысленно описывает подобные вояжи:

«Для меня было крайне удивительно, что высокое должностное лицо совершенно спонтанно появлялось на территории Чеченской республики, никем не сопровождаемое. Березовский один уезжал вместе с Удуговым, Ярихановым. Выпадал на определенный период времени, а потом начинали происходить резкие изменения российской позиции на переговорах».

Если не знать, что Березовский входил в состав российской делегации, гораздо логичнее было предположить, что интересы представлял он чеченские; по крайней мере, сами абреки относились к нему как к родному. Было за что.

Тот же Денисов рассказывал мне:

«Все это было похоже на фарс. С одной стороны, идут действительно серьезные, кропотливые переговоры на высоком уровне, с другой стороны – появляется человек, который отводит Мовлади Удугова, они с ним исчезают, потом снова появляются, а после этого начинают происходить достаточно быстрые и резкие изменения в позиции российской стороны. Именно Березовским была сформирована такая позиция, что если с бандитами невозможно покончить, с ними надо договариваться. Шла линия на их умиротворение».

Ключевым вопросом переговоров было размещение российских частей в Чечне; даже ничего не смыслящему в военном деле человеку было очевидно, что полный вывод сил приведет к потере всяческого контроля.

Генералы настаивали на том, чтобы отвести войска к Сунженскому и Терскому хребтам – в стародавние времена это был традиционный казачий рубеж, позволяющий обеспечивать стратегический контроль за всей территорией Чечни. Однако не кто иной, как Березовский, предложения эти поломал на корню.

Еще одна цитата из рассказа Денисова:

«Именно после появления Березовского в составе переговорной комиссии, после его, скажем так, интенсивных и во многом индивидуальных переговоров с лидерами бандформирований последовало принятие политического решения о полном и безоговорочном выведении всех федеральных сил с территории Чеченской республики. Мы, например, требовали провести полное разоружение боевиков, отвести наши войска в определенные места дислокации, но под давлением Березовского все эти условия были сняты».

К чему привела такая политика бездумного соглашательства и умиротворения бандитов – рассказывать, надеюсь, не требуется; слава богу, времени с тех событий прошло не так много.

С уходом из Чечни всех армейских частей Россия потеряла послед-ние рычаги своего влияния. Правда, по хасавюртовскому договору, в республике должна была еще оставаться 101-я бригада внутренних войск, но недаром учил товарищ Сталин: «Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики».

«В конце 1996 года, вернувшись из командировки в Польшу на день раньше запланированного срока, я с удивлением узнал, что в мое отсутствие принято важнейшее решение, – свидетельствует глава МВД Анатолий Куликов. – Воспользовавшись тем, что меня не было в стране, Березовскому удалось подсунуть на подпись президенту проект указа о выводе из Грозного 101-й отдельной бригады оперативного назначения ВВ. Последней бригады, олицетворявшей присутствие федеральной власти в мятежной Ичкерии».

А тем временем недобитый, выпущенный из-за флажков зверь уже показывал зубы; боевики набирались сил, готовясь к новому прыжку. На годы вперед Чечня вновь превращалась в непрерывно гноящийся нарыв на теле страны. И главное – ничего поделать с этим теперь было уже нельзя: после драки кулаками не машут…

Отныне ничто больше не могло помешать развернуться миротворческо-коммерческим талантам Бориса Абрамовича на полную мощь.

Чечня стала для Березовского подлинным Аустерлицем, ристалищем, на котором впервые представилась ему возможность блеснуть своими талантами переговорщика, доказав всем вокруг, насколько прав был президент, когда рекрутировал во власть вчерашнего негоцианта.

Стараниями гуттаперчевого Рыбкина и своих карманных СМИ очень скоро стал он восприниматься едва ли не как единственный человек, способный, в силу коммерческого опыта, находить общий язык с неприступными чеченцами. Сделать это было тем более не трудно, учитывая теплое отношение к нему ичкерийских лидеров. К тому же у Березовского на этом поле практически не было конкурентов, – все мало-мальски значимые российские политики из переговорного процесса были им предусмотрительно выдавлены.

Этот новый, исполненный благородства и мужества образ очень нравился Березовскому; ощущать себя влиятельной политической фигурой было чертовски приятно.

Регулярно мелькал он в теленовостях, давая глубокомысленные комментарии по поводу и без. Всякая его поездка на Кавказ в обязательном порядке детально освещалась на ОРТ.

(Сам по себе факт поразительный – о вояжах и переговорах секретаря Совбеза в СМИ не сообщалось почти ни слова, зато каждый чих его заместителя с ходу становился главным событием дня.)

Правда, к радости этой примешивалась и горечь разочарований, – все попытки Березовского конвертировать свое влияние в какой-нибудь совместный с чеченцами бизнес заканчивались поначалу неудачно.

Борис Абрамович хотел всего и сразу. В первую очередь касалось это знаменитых чеченских нефтепромыслов и перерабатывающих заводов, магическим образом уцелевших в пожаре войны.

Его жажда нефти была столь велика, что он и не думал даже ее скрывать: еще во время осенних переговоров, по свидетельству зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаила Денисова, «Березовский постоянно оперировал понятием – труба. Труба как бы решала и закрывала все моменты».

Главный интерес Березовского касался перспективнейшего транзита через Чечню каспийской нефти на Запад. Он даже на полном серьезе носился с идеей создания Северо-Кавказской свободной экономической зоны, которая якобы позволила бы привлечь в этот проект колоссальные инвестиции.

Схема Березовского выглядела примерно так: чеченский нефтекомплекс – приватизируется, часть акций получают полевые командиры, которые взамен берут на себя охрану трубопровода, а российский бизнес, в свою очередь, вкладывается инвестициями.

Уже в декабре 1996-го тайком от Москвы Березовский начал вести сепаратные переговоры с президентом «Южной нефтяной компании» Хож-Ахмедом Ярихановым. Аналогичными предложениями одолевал он и Аслана Масхадова, ставшего в январе 1997-го новым президентом республики.

И не то чтобы коварные вайнахи отвечали ему отказом. Нет, они ласково улыбались, кивали головами, но и делать ничего не делали, предусмотрительно выжидая.

На пышные посулы и фразы чеченцы и сами были известные мастера. Они хотели сперва удостовериться, насколько серьезен этот человек, пачками раздающий обещания налево-направо.

Если поначалу под воздействием газетных статей и телепередач Масхадов и другие лидеры Ичкерии еще могли поверить, что Всевышний в самом деле послал к ним главного российского богатея – столь же щедрого, сколь и масштабного, – то уже через пару месяцев иллюзии эти рассеялись как туман на склонах Терского хребта.