Напрасно грозненские чекисты ежедневно слали в Москву тревожные шифровки, предупреждая, что дудаевцы вооружаются уже полным ходом, готовясь к захвату власти, – все было тщетно.

Спешно примчавшийся на родину после путча спикер Верховного Совета Хасбулатов сразу объявил, что нечего валять ваньку: «Все ясно: этого беса (Завгаева) в клетку, новые выборы, и я знаю лучше всех все, что там происходит». (Цитирую его установки по показаниям не менее видного московского стратега госсекретаря Бурбулиса.)

И – понеслось. Под руководством Хасбулатова и еще одного деятеля, депутата Верховного Совета РСФСР генерала Аслаханова, дудаев-ские гвардейцы силой разогнали местный парламент (20 депутатов оказались тогда в больнице, один – грозненский голова Куценко – погиб на месте), захватили основные жизненно важные объекты, взяли штурмом КГБ и МВД вместе с хранящимися там арсеналами оружия. (Показательная деталь: по приказу из Москвы оцепление с местной Лубянки было снято, а для «демократического контроля» в здание запустили дудаевских гвардейцев, которые в час «Х» попросту открыли захватчикам двери.) Вся власть окончательно стала переходить в руки вайнахских националистов.

Когда в Москве поняли, что Дудаев начал свою собственную игру, было уже поздно.

Хотя нет. Осенью 1991-го Чечню вполне можно было еще безболезненно вернуть в российское лоно. Если бы в ноябре, после объявления Ельциным чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии, силовики – армия, МВД, КГБ – получили конкретные и внятные приказания, Дудаев был бы низвергнут в мгновение ока. («Северо-Кавказский военный округ за несколько дней навел бы порядок», – моделировал потом несбывшееся будущее Сергей Степашин.)

Но в том-то и штука, что, издав грозный указ, Ельцин улетел отдыхать в свое любимое Завидово, и связаться с ним не было никакой возможности. Естественно, четких указаний спецслужбы так и не услышали: никто из руководителей страны брать на себя ответственность не желал. (Когда начальник штаба СКВО генерал Чернышев напрямую предложил Пал Сергеичу Грачеву пригнать из Шали танковый полк с офицерскими экипажами, дабы устроить в Грозном Варфоломеевскую ночь и на ближайшие годы забыть навсегда о чеченской проблеме, Грачев, глубокомысленно наморщив лоб, ответствовал: вы, конечно, правы, но я таких решений принимать не могу.) А направленный в Грозный вице-президент Руцкой еле-еле сумел унести оттуда ноги. Дудаев так прямо и сказал ему, второму человеку в государстве: не уедешь – пристрелим.

Указ о ЧП бесславно пришлось отменять. (Видный демократ и будущий ельцинский советник Галина Старовойтова радостно вступила после этого в телефонные переговоры с Дудаевым, восхищенно делясь с журналистами: какой любезный мужчина! это что-то!)

А тем временем «любезный мужчина» галопом успел провести совершенно нелегитимные, но зато молниеносные президентские выборы, и едва ли не первым же своим указом объявил о национализации всего имущества дислоцированных в Чечне российских воинских частей.

И что в ответ? Как и прежде – гробовая тишина.

Я не большой любитель теории заговоров и всевозможной конспирологии – за всю отечественную историю не было у нас врагов коварнее своих внутренних, доморощенных – но как по-другому можно еще объяснить то, что творилось в Чечне.

Когда будущий шеф МВД Анатолий Куликов (он командовал в то время управлением внутренних войск в Закавказье) попытался вывезти из мятежной республики ВВ-шное вооружение и даже успел подогнать полтора десятка грузовиков, командование не только запретило ему это делать, но еще и обвинило «в трусости, и в том, что я занят не делом, а ерундой». Вскоре куликовское управление было расформировано «за ненадобностью».

И командира дислоцированного в Черноречье милицейского батальона Сергея Демиденко, сутки отбивавшегося от напавших на его часть доблестных вайнахских гвардейцев, вместо того чтобы представить к ордену, заставили сдаться без боя и передать все оружие чеченскому МВД. Но уходить просто так Демиденко не хотел: он успел вывести из строя автопарк части, уничтожить шифрключи, запереть ружейный парк. Какова же была реакция его отцов-командиров?

«Я на глазах у всех вручил ключи генералу Савину (главкому внутренних войск. – Авт.) и доложил: «Товарищ генерал, со мной 110 человек, вот ключи от ружпарка, ружпарк закрыт». – «Да хрен с ними, пускай ломают», – и бросил ключи».

Вместо того чтобы отвечать ударом на удар, генералы продолжали безмолвно сносить затрещины и оплеухи. Да вели еще бесконечные и заведомо бессмысленные переговоры с Дудаевым в надежде умилостивить его и умаслить, хотя наглел тот с каждым днем. (О тоне и сути таких переговоров лучше всего свидетельствуют воспоминания тогдашнего первого зам. начальника Генштаба Владимира Журбенко: «С самого начала, как только зашел Дудаев…он направил на нас автомат. И так в течение полутора часов мы вели переговоры под дулом автомата».)

Очень скоро Дудаев сторицей рассчитается за эту широту кремлев-ской души. Все последующие годы русские солдаты будут гибнуть от пуль и снарядов, подаренных их же генералами дудаевскому режиму.

Именно подаренных, потому как в мае 1992-го «лучший министр обороны» Грачев своей шифротелеграммой приказал передать дудаевцам ровно половину всей боевой техники и вооружения, находившейся в республике; прочее военное имущество велено было продать на месте «по остаточной стоимости».

(Впоследствии Грачев объяснит свой поступок тем, что вывозить оружие было… чрезмерно дорого!)

Но и этот жест доброй воли Дудаев не оценил; вместо обещанных 50 процентов боевики заграбастали практически все, выпотрошив армейские арсеналы подчистую. Помимо 27 вагонов боеприпасов и без малого 38 тысяч единиц стрелкового оружия, им досталось 42 танка, 48 БТРов и БМП, 173 артсистемы и зенитных установок и прочая, прочая. Никакой ответной реакции со стороны Москвы на это не последовало; армию просто вывели из Чечни безо всяких встречных условий; еще и благодарили потом великодушного Джохара Мусаевича за то, что выпустил оккупантов в целости и сохранности, – мог бы и ножичками исполосовать, добрейшей души человек.

Я никогда не поверю в то, что все описанное выше происходило исключительно из-за дурости и благоглупости российских политиков, не понимавших будто, какого джинна выпускают они из бутылки.

Москва не только привела Дудаева к власти, это лишь полдела. Она еще и всемерно поддерживала его режим, пичкая нефтедолларами и казенными траншами, которые мгновенно разворовывались; оберегала от любой напасти и хворобы.

Уже после всех демаршей и выходок чеченского президента, который иначе, как «гадюкой» Россию не называл, в Грозный по-прежнему продолжали поступать средства из федерального бюджета. Ежегодно Чечня – совершенно официально – получала от правительства квоты на поставку нефти, хотя ни одной копейки назад больше не возвращалось; окончательно труба была перекрыта… лишь за месяц до начала войны.

Российские ПВО регулярно давали «коридоры» для пролета чеченских самолетов с оружием и контрабандой на борту (за месяц «неопознанных» судов проходило до ста пятидесяти штук). Львиная доля всей контрабанды поступала в Россию (по бумагам, конечно) якобы через грозненскую таможню, ее почему-то никто не подумал упразднить.

И знаменитые аферы с чеченскими авизо, когда из Центробанка умыкнули рекордную даже по тем временам сумму – 4 триллиона (!) рублей – тоже были очевидным сговором между Москвой и Грозным. (Достаточно сказать, что руководство обокраденного Центробанка и пальцем не пошевелило, чтобы остановить поток воровства.)

Режим Дудаева можно было низвергнуть множество раз, не своими даже руками. Для этого требовалось самую малость – всего-то поддержать деньгами лидеров чеченской оппозиции. Но в Кремле почему-то предпочитали направлять эти средства – под самыми разными предлогами – напрямую Дудаеву. А когда деньги к оппозиции наконец-то стали поступать – с начала 1994 года – Москва все одно не желала принимать никаких кардинальных решений.