"Хватит! — крикнула на нее Кигаль. — Я не собираюсь тебя слушать! Я уже раз бросила брата в тот миг, когда была ему нужна и не сделаю этого вновь, даже если это будет стоить мне…"

"Если ты не хочешь слушать ее, — заговорил вдруг Шамаш, обращаясь к богине смерти, — то послушай меня. Уходи".

"Ты не понимаешь… — ее черты исказила боль, которую она была не в силах выразить словами. — Ты не знаешь, что происходит…"

"Но он понимает, что может случиться, если мы не остановимся, сейчас, немедленно!" — прервала ее Гештинанна.

"Остановимся! — вскричала Кигаль. — Если бы это было возможно — остановиться! Шамаш не сделает этого. Никогда!"

"Он сказал…"

"Он просто не хочет вмешивать во все это нас — и только! Ведь так?" — она повернулась к брату.

"Да, — спокойно кивнул тот, а затем повторил вновь: — Уходи. Не ввязывайся из-за меня в бой, в котором тебя ждет беда. Если бы я заранее знал о том, что мне не до конца ясно и сейчас, то не позвал бы тебя".

"Но Шамаш, идя на бой, ты ведь хочешь победить, не проиграть, так? Ради тех, кто нуждается в твоей помощи, правда? А раз так, выслушай меня: Шамаш, ты плохо знаешь Нергала, не знаешь его так, как я! Его месть опаснее всех сражений, ведь в ней он наносит удар по тому, что причиняет самую большую боль и при этом менее всего защищено — по чувствам. Как бы ты не скрывал их, как бы не отрекался, надевая маску льда…"

"Я знаю".

"К чему все это? — Гештинанна качнула головой, отрешенно глядя куда-то в сторону. — Мы уже выпустили на волю одного врага мира. Если мы продолжим путь в том же направлении, то освободим и все остальные беды мироздания…"

"Не вмешивайся…"

"Не в свое дело? — закончила она фразу, которая готова была сорваться с уст богини смерти. — Разве я прошу тебя не о том же? Кигаль, ты самая мудрая и великая из богинь. Неужели ты не понимаешь: мы не можем! Мы не должны…" — не договорив до конца, она умолкла, взглядом, движением головы, порывом души стремясь напомнить Кигаль что-то очень важное и, в то же время, столь тайное, что это было невозможно доверить даже мысленной речи небожителей.

"Уходите…" — Шамаш не знал, что имела в виду богиня памяти, лишь понимал — нечто очень важное для их обоих. Поэтому на этот раз он не просил — приказывал, чувствуя, сколь труден и болезнен выбор для сестры, а потому принимая решение за нее.

"Но ты…"

"Я постараюсь все исправить".

"Ты вернешь малышку?»

"Да".

"И вернешься сам?" — Кигаль глядела на него, моля: скажи "да"!

И колдун кивнул:

"Да".

"Пойдем, Кигаль, — Гештинанна взяла ее за локоть, повлекла за собой. — Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь же, стремясь к добру, мы принесем этим смертным лишь зло".

Богиня несколько мгновений смотрела на Шамаша. В ее глазах была боль, беспомощность, вина…

— Прости… — прошептала она, а затем исчезла.

— Спасибо тебе, — Гештинанна на миг склонила голову в знак признательности и уважения. — Спасибо, что понял нас, не стал ни допытываться до причин, двигавших нами, ни настаивать на своем… Если тебе понадобится наша помочь в чем-то другом… В чем-то, что не будет связано с сражением с Нергалом — только позови… И еще. Когда все закончится, я приду и помогу твоему спутнику — летописцу написать легенду — возможно, самую грустную и, вместе с тем, самую мудрую из тех, что были написаны за все минувшие вечности…" — и она растаяла воздухе, словно клубы дыма.

— В этом вся Гештинанна, — мрачно пробормотала Нинти. — Чуть что — сразу в сторону. И одни мысли — о легенде. Будто она и не живет вовсе, лишь наблюдает за происходящим… И, ведь самое такое, это же не страх. Во всяком случае, мне так кажется. А… — она поморщилась. — Брезгливость, что ли. Она словно боится, вляпавшись в грязь, запачкаться. Что же до Кигаль… — она оглянулась, словно проверяя, что богиня смерти действительно ушла, а не стоит, став невидимкой, прислушиваясь к их разговору. — Она никогда не пойдет против Нергала, не станет с ним сражаться, даже если иного способа его остановить не будет, возможно, даже выбирая смерть… и уж точно — худой мир любым сражениям с ним… — она думала, что, заинтересованный ее словами, Шамаш спросит о причинах столь странного поведения старшей из его сестер, всегда казавшейся такой властной и грозной. Но тот молчал, опустив голову на грудь, размышляя о чем-то своем. А уже подобранные, подготовленные слова рвались наружу, не желая, так и не прозвучав, кануть во мрак пустоты. — Я не знаю точно, — продолжала она, — но, кажется Нергал имеет над ними какую-то особую власть. Возможно, знает их тайну. Или еще что-то… Во всяком случае, все говорит за то, что дело не в простом безразличии к делам смертных…

— Нинти…

— Нет, Шамаш, действительно, спроси у сестры. Тебе-то она скажет.

— Зачем? — устало взглянул на нее колдун, не понимая, к чему вообще весь этот разговор.

— Неужели тебе не интересно узнать, что происходит между ней и Нергалом? Мне уже начинает казаться, что все дело в чувствах, которые не угасли. Несмотря ни на что…

— Остановись, — прервал ее колдун. — Что бы там ни было, это их личное дело.

— Я понимаю, — кивнула Нинти. Ей самой было бы неприятно, если бы кто-то стал судачить о ней и Ларсе. Но, с другой стороны, она была не властна над своим любопытством. — Просто… Я подумала… Может быть, все дело в чем-то…Что можно исправить… А Кигаль с Гешти слишком горды, чтобы просить о помощи.

— Нинти, — вмешался в их разговор Лаль, — давай оставим проблемы Кигаль на потом. Они могут и подождать. А вот если Шамаш хочет спасти эту маленькую смертную, то ему действительно следует поторопиться.

— Но я именно об этом и думаю…! - воскликнула богиня врачевания, а затем, в какое-то мгновение осознав, что в своей спешке несется, как говорят торговцы, впереди дозора, не давая другим ничего объяснить и уж тем более сделать, покраснела, словно горизонт на заре. — Прости, — чувствуя, что ведет себя глупо, шепнула она. — Я… Я просто хотела помочь… Люди этого каравана не безразличны мне, когда и они внесли свою часть в спасение Керхи.

— Да. Если бы не они, я б не стал вмешиваться ни во что происходившее в твоем городе, зная, что перемена судьбы редко дает спасение, но всегда является шагом навстречу новым бедам… Однако, сейчас разговор не о городе.

— Конечно, — вздохнула богиня врачевания, смирившись с тем, что все, что ей было дано сделать, она уже сделала. — Только… Шамаш, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — она храбрилась, однако же, охвативший ее душу страх был слишком силен, чтобы она смогла его скрыть.

— Нет, — он улыбнулся ей. — Спасибо тебе. Ты и так очень мне помогла.

— Тогда… Хочешь, я побуду пока в караване, дождусь твоего возвращения здесь? Ну, мало ли, если моя помощь еще понадобится…

— Нинти, тебе не о чем беспокоиться, — не спуская с нее взгляда открытых, как широкие небесные просторы, и таких же ясно-голубых глаз, проникновенным голосом промолвил Лаль. — Поверь мне, я действительно хочу помочь девочке. Она — такое милое, светлое создание! Если бы я только смог сопротивляться власти Нергала! Но он — великий бог, а я — всего лишь маленький божок, которого некоторые смертные и богом-то не считают… А тебе лучше вернуться в свой город. Кто знает, каким будет следующий шаг Губителя.

— Шамаш? — богиня врачевания в нерешительности взглянула на повелителя небес. Действительно, она уже начинала беспокоиться о своей Керхе.

— Ступай, девочка, — тихо проговорил колдун…

…- Жалеешь, что обратился к ним за помощью? — проводив Нинти взглядом, спросил Лаль. — Да, проще все делать самому, никого не прося, ни от кого не завися. Один всегда и во всем… Никто не предаст, никто не осудит. И ничьи слова не потревожат души сомнениями…

— Что дальше? — опустив голову на грудь, глядя куда-то в сторону, словно в пустоту, спросил Шамаш.

— Давно бы так! А то все разговоры, да разговоры, — проворчал Лаль, затем встрепенулся, собрался, обращаясь в движение: — Идем. Я отведу тебя к Куфе.