— Он теплый… — было видно, что тот озабочен. — Такой же, как в городе, только совсем маленький… Но здесь, в караване? — он поморщился, недоверчиво взглянул на пленницу… — Ладно, — наконец, решил он. — Возьмем. Если что, убить всегда успеем.

Разбойник накрыл ее одеялом, крепко связал, а потом, словно тюк, перебросил через плечо. Было страшно, больно, противно висеть на остром костлявом плече, не имея возможности даже пошевелиться. Мати не могла ни вскрикнуть, зовя на помощь, ни дернуться, пытаясь вырваться…

А метель все усилилась, озверевший ветер выл, хлестал хвостом, будто плетью. Словно пригоршни снега, он носил на своих крыльях крики, звон мечей и звучавший все тише и тише, затухая, зов рожка…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем разбойники остановились.

— Хватит. Здесь уже безопасно. Они не станут преследовать нас в метели… — донесся до нее рык.

— Давай скорее доберемся до лагеря…

— Нет, подожди! Я не хочу выглядеть полным кретином на совете атаманов, притащив бесполезную девчонку.

— Она…

— Мы должны проверить. Брось ее и развяжи.

Снег смягчил удар, но боль и страх, как она ни крепилась, заставил Мати заплакать.

Потом разбойники раскатали одеяло.

Они стояли в пустыне, далеко от каравана, скрывшегося из виду. Взбесившийся ветер, сорвав шапку, подхватил ее, и, играя, словно мячом, погнал прочь. Ледяное мертвое дыхание Метели сжало хрупкое тельце в своих железных тисках, замораживая…

— Ну? — испытующе глядя на нее, заговорил разбойник. — Что же ты, носящая магический камень, не прибегаешь к помощи магии? Откуда он у тебя?

— Мне… его… подарили… — запинаясь, не в силах сдержать дрожь, испуганно прошептала девочка. — Я…-но разбойники уже потеряли к ней всякий интерес. Тот, которого звали Белом, криво усмехнулся и, повернувшись, зашагал прочь. Второй на миг задержался:

— Что мне с ней делать? прирезать? — окликнул он приятеля.

— Не трать времени зря, — донесся голос Бела. — Оставь ее. Мороз и снег сделают за тебя всю работу.

— И то верно… Как же я так опростоволосился? Эх, — он махнул рукой. — Вечно мне не везет, — он заспешил следом за приятелем.

Когда разбойники скрылись из виду, с ними ушел и страх. Даже холод больше не был безжалостно жестоким. Мати показалось, что стало теплее… Снег… Он виделся пухом, таким мягким, нежным… Хотелось лечь, закопаться в него и уснуть. Вот сейчас… Но камень, протестуя, вдруг больно ужалил ее, запылал… А потом сильные руки подняли ее с земли.

— Ты… — шепнула она.

— Тихо, малышка, молчи. Не трать силы… Сейчас, — чужак снял полушубок, укутал девочку.

Та вздрогнула от вдруг нахлынувшего пламени, попробовала вырваться:

— Мне больно!

— Потерпи, сейчас все пройдет, — камень пылал так, что снег стал таять, каплями воды сверкая на лице, пальцах.

Наконец, боль угасла. Мати смогла пошевелиться. Руки еще плохо слушались, но это вновь были ее руки, девочка уже чувствовала их.

— Как ты?

— Теперь хорошо, — она прижалась к нему, закрыла глаза. — Разбойники хотели меня убить, но почему-то не стали… Несли, несли… А потом бросили здесь. Но зачем? — она повернулась. — Ой, ты же замерзнешь! — она попыталась снять полушубок, вернуть его, но чужак остановил ее.

— Не надо. Мне тепло. Правда.

Девочка засомневалась, но потом поверила — снег, падая на него волосы, таят, едва касаясь их.

— Ты снова спасаешь меня… Но как? Ты ведь маг, да? Я никому — никому не скажу, даже отцу, только ответь!

— Да.

— Почему ты скрываешь это? Ведь все уважают и почитают магов. Они — Хранители!

— Я еще плохо знаю ваш мир. Там, откуда я пришел, все было по-другому… Мне не важно, что случится со мной, но я боюсь подвергнуть опасности тебя.

— Меня…? - удивилась она.

— В моем мире всех наделенных даром называли проклятыми, детьми мрака, слугами конца. Нас гнали ото всюду, когда видели, что мы используем дар — убивали. А тех немногих, кто помогал нам, бросали в тюрьмы, где они дожидались конца.

— Это ужасно! У нас все по-другому! И в сказках тоже!

— Наверное, я раньше жил в плохой сказке… Ладно, — он поставил ее на снежный наст. — Нам нужно возвращаться.

— Ты успокоишь ветер?

— Нет. Разбойники слишком близко. Я не хочу, чтобы они напали вновь.

— Разбойники! — вдруг вспомнив, воскликнула Мати. — У них карты! Их нужно вернуть! Они — наши святыни…!- ее голос плакал, просил о помощи.

— Хорошо, — спустя мгновение, согласился чужак. — Укутайся получше и жди меня. Я быстро.

Он исчез за пологом снега. И вновь над миром воцарилась Метель, ее голос, ее дыхание, ее слуги — снежинки заполнили все вокруг, а ведь еще недавно она стояла послушной рабыней в стороне, не мешая разговору, ожидая, когда ей будет позволено вернуться…

Чужак не заставил девочку долго ждать. Мати не успела даже пожалеть о том, что осталась одна в пустыне, как он снова был рядом.

— Все, они у меня. Теперь — домой… Ты сможешь идти?

— Конечно! Я совсем отогрелась.

— Пошли?

— Да! — Мати взяла его за руку, крепко сжав ладонь маленькими, хрупкими пальцами, словно боясь, что ее спутник вдруг исчезнет.

Между тем ветер вновь притих, не смея мешать разговору людей.

— Странно, — прошептала девочка. — А почему метель всякий раз, когда ты рядом, умолкает? Обычно, если ветер поет, приходится кричать, иногда плохо слышен даже голос рожка, а тут…

— Помнишь, как говорил с тобой дракон?

— Мысленно…

— Для такой речи шум ветра не помеха… Вот так разговариваем и мы с тобой.

— Я и не знала… Здорово! Значит, я смогу делиться с тобой тайнами, не боясь, что кто-то подслушает? А с другими я смогу говорить мысленно?

— Только с теми, кто наделен даром.

— Магическим? Ясно… Скажи, а ты меня по мыслям находишь?

— Нет, — он рассмеялся. — Конечно, нет. Все куда проще. Твой камень помогает мне. Он — словно маячок. Пока он с тобой, я найду тебя, где бы ты ни пряталась.

— Раз так, я буду беречь его, — она проверила, на месте ли талисман, пробежала по камню пальцами, поглаживая. — Я не хочу потерять тебя. Я хочу, чтобы мы всегда-всегда были вместе!

…За то время, что их не было, караванщики успели поставить шатер. Да, было опасно оставаться на том самом месте, где на караван напали, но выхода не было: несколько повозок пострадали очень серьезно и нуждались в ремонте. Потом, люди надеялись, что Метель укроет их от чужаков, защитит, как делала это не раз: в такую погоду, когда было не видно даже собственных рук, вряд ли кто-то решится напасть вновь.

Кроме того… Кроме того, Атен лелеял робкую надежду, что Мати жива, что чужак отыщет ее, приведет… Для этого должно было произойти чудо, ибо даже все мужчины каравана были бы не в силах отбить девочку у разбойников живой, но хозяин верил в невозможное. Ему просто больше ничего не оставалось.

Боги, он готов был убить себя за то, что не оставил дочь там, где она была, что потащил ее навстречу беде. А ведь, доверься он чужаку, ничего бы не случилось.

Он сидел в повозке, перебирая дочкины книжки и игрушки, не спуская с них невидящего взгляда ослепленных слезами глаз…

— Атен, она здесь! — словно издалека долетел до него голос Евсея.

Но, не в силах сразу понять смысла вести, тот не сдвинулся с места.

— Идем, сам увидишь, — брат силой вытащил его из повозки.

Чужак, продолжая держать Мати за руку, стоял чуть в стороне.

Вокруг них уже собралась толпа. Караванщики улыбались, подбадривая девочку, кивали, благодаря, ее спасителю.

Увидев дочь, Атен словно очнулся ото сна. Он растолкал всех, пробился к Мати, упал перед ней на колени, прижал к груди.

— Доченька, родная, ты жива…!

— Что со мной может случиться, — устало улыбнулась та, — когда сама Матушка Метель покровительствует мне, а Шамаш хранит от бед?

— Торговец, — услышал он глуховатый голос чужака. — Ты бы поручил женщинам растереть малышку, напоить горячим. Ей несладко пришлось. Как бы не заболела…