— Позволь малышам еще немного побыть у тебя. Нам потребуется некоторое время, чтобы привести свое жилище в порядок.
Незнакомец кивнул, потом промолвил:
— Караванщик, забери меч, он мне не понадобился.
— Пусть останется у тебя. Оружие — такая вещь, которая может пригодиться в любой момент… Спасибо за детей. Кажется, они даже не заметили того, как близко к нам подошла смерть.
— Все в порядке?
— Да… Сами боги встали на нашу защиту. Если бы не Метель… Так, конечно, еще предстоит подсчитать ущерб, но караван выстоял… Мы собираемся разбить шатер, — Лис решил, что чужак имеет право знать все, что происходит. — Нам с женой придется отлучиться. Ты уж прости, что бросаем на тебя сыновей…
— Ничего, мне не в тягость.
Когда родители ушли, малыши стали просить чужака рассказать им еще какую-нибудь сказку. Но тот отложил свиток в сторону и тихо, вполголоса, в такт ветру, запел, усыпляя детей… Его лицо оставалось спокойным, и только глаза выдавали волнение. Он беспокоился за Мати, не чувствуя рядом тепла ее талисмана. Глядя на заснувших детишек, он пытался убедить себя, что с ней ничего не случилось — зачем разбойникам ребенок? Но они могли найти магический камень и забрать его…
Потом вернулась Лина. Она прятала глаза, не смея взглянуть ему в лицо, но он и так видел отражавшиеся в них страшную боль и скорбь. Он понял все без слов и решительно двинулся к пологу.
— Нет, не надо! — пыталась остановить его женщина. — Ты слишком слаб, раны еще не зажили… Ты не сможешь…
— Что с ней? Она жива? — голос был резок, слова- обрывки бумаги.
— Не знаю. Мати исчезла. Разбойники разграбили повозку, в которой она была. Наверное, они унесли с собой и девочку…
Чужак уже сидел на краю повозки. Ветер трепал его черные волосы, серебря их снегом. Лина и заметить не успела, как он исчез. Ей показалось, что она лишь на мгновение закрыла глаза… А когда открыла, его уже не было рядом. Качая головой, она вздохнула, заглянула внутрь повозки, чтобы убедиться, что ее дети спят. А потом пришел Лис.
— Девочки нигде нет. Атен винит во всем себя… Но кто мог знать, что все так обернется? Евсей надеется, что она просто испугалась и спряталась где-нибудь.
— Молись, чтобы это было так: тогда еще есть шанс, что она жива… Бедная малышка: за что только на нее свалилось столько бед! Как подумаю, что могло произойти с нашими детьми, не оставь ты их здесь… — она беззвучно зарыдала, уткнувшись лицом в плечо мужа.
— Ты сказала ему?
— Да простят меня боги за то, что я так плачу ему за добро, но если кто и сможет найти Мати, то только он…
…Атен любил свою дочь больше всего на свете. После смерти жены, Мати была всем, что у него осталось. В этой маленькой девочке он видел свое будущее, мечту о счастье…
Разбойники напали неожиданно, вернее, раньше, чем их ждали, и караван не успел перестроиться в круг, создавая линию защиты. Опасность была везде. И, все же, Атен был уверен, что привел дочь в самое защищенное место — командную повозку, вокруг которой, хранительницы святынь, встали дозорные, готовые биться насмерть…
— Сюда, — он втащил дочь внутрь, поспешно огляделся, оценивая, сколько осталось времени до начала штурма и, поняв, что совсем мало, поспешно добавил: — Спрячься под одеялом, замри. И, что бы ни случилось, не двигайся!
— Папа, мне страшно! — в ее глазах зажглись слезы. Они молили не бросать ее совсем одну перед лицом беды.
Атен быстро провел рукой по голове дочери, успокаивая:
— Ничего не бойся, милая. Я здесь, рядом, — ему так не хотелось уходить, но он не мог остаться: кому-то нужно было руководить обороной. Лишь одно его успокаивало: малышка в безопасности.
Он быстро огляделся вокруг, еще раз все проверяя. Его глаза сощурились, губы напряженно сжались. И, несмотря на то, что ему нужно было спешить, он на миг замер, снова глянул вокруг.
— Евсей, — подозвал он оказавшегося рядом брата. — Почему люди не принесли сюда малышей?
Желание укрыть детей в наиболее безопасном месте, каковой и казалась командная повозка, было понятным стремлением родителей. Так делали всегда, но в этот раз что-то изменилось.
Уже поднялся, зашипел, расправляя тяжелые крылья, ветер, затрубил, прочищая горло, пробуя силы и помощнику, склонившемуся почти к самому уху хозяина каравана, приходилось кричать, чтобы тот его услышал:
— Они решили оставить их с чужаком! Люди верят, что ему сопутствует удача, и надеются: он поделится ею с детьми.
— Нам всем везет! — перекрикивая ветер, бросил Атен. — Метель проснулась как раз вовремя! Она отсечет от нас основную волну разбойников! Если погода вновь не переменится, у нас есть шанс выстоять, — он выхватил из-за пазухи сигнальный рожок, задул в него, приказывая и предупреждая: — Всем привязаться! Будьте готовы! Впереди бой! — он бросил поспешный взгляд на командную повозку, затем, уже как-то полуосознанно — на плохо видную в поднявшемся снежном вихре, стоявшую поодаль, повозку чужака. Последняя казалась более уязвимой перед лицом опасности, но менять что-то, переводить детей было уже поздно.
— Будем надеяться на лучшее, — пробормотал он. — Боги, великие боги, помогите нам!
В первый миг, оставшись совсем одна в командной повозке, всего в шаге от ужасной беды, Мати испугалась. Она сжалась, прижалась к стенке, и, укрывшись с головой старой жесткой шкурой, замерла… Слезы, незаметно соскользнув с ее глаз, побежали по щекам, зубы застучали, пальцы нервно сжались, сердце же билось так сильно, что, казалось, готово выскочить из груди…
Разбойники… Они могли напасть в любой миг. Караван всегда шел в неотступном страхе перед ними. На памяти Мати было больше налетов, чем пальцев у нее на руках. Но это обычно оказывались небольшие банды. Иной раз их удавалось отогнать. Бывало, разграбив две-три хозяйственные повозки, они уходили сами. Но это — не худшая из бед. Несколько раз пришлось выдержать довольно тяжелые бои, впрочем, только один из них был настолько опасен, что мог привести к гибели каравана. Это случилось много лет назад. Тогда и была убита мать Мати. Впрочем, девочка была слишком мала, чтобы помнить, что тогда произошло…
Но на этот раз… По чувству, охватившему вдруг ее, Мати поняла, что сейчас может случиться что-то настолько ужасное, что и представить страшно. И если боги не помогут, не заступятся, караван останется здесь, среди ветров снежной пустыни, навсегда, заснув вечным, одиноким сном…
Мати достала камень, сжала его плохо слушавшимися пальцами, замерла. Он казался теплым, нежным, живым, и дарил неровный свет, робкий, как пламя крохотной свечи… А потом до нее донеслась песня просыпавшейся метели и в мелодии ветра Мати услышала приглушенный шепот незнакомца:
— Успокойся… Все будет хорошо… Я с тобой, и не позволю никому уничтожить караван…
Толи тепло камня, толи песня Метели разморили ее, глаза закрылись, и Мати незаметно для себя заснула.
Правда, сон этот, к несчастью, длился лишь несколько минут.
Ее разбудил страшный шум и присутствие совсем рядом чужих. Выглянув из своего укрытия, Мати увидела, как один из разбойников поспешно вытаскивал что-то из сундуков, ухмыляясь и причмокивая при виде своей добычи.
"Карты! — поняла Мати. — Без них караван погибнет!" — она готова была закричать, позвать на помощь, но тут другой разбойник, увидев девочку, грубо схватил ее, зажав жесткой, пропахшей дымом ладонью рот. Тяжелое дыхание обожгло затылок:
— Молчи, если не хочешь проститься с жизнью!
— Пора уходить, — упаковав добычу и бросив хищный взгляд вокруг, прорычал первый. — Мы взяли то, что искали… Да прирежь ты ее! — он тоже заметил малышку и, казалось, был удивлен, что приятель так долго возится с какой-то девчонкой.
— Пусть поживет, — тот хищно оскалился. — Возможно, она — самое ценное, что есть в этом караване. Заберем ее с собой.
— Ты спятил, Шак!
— Нет, Бел: взгляни-ка на камень, висящий у нее на шее.
Разбойник приблизился, грубые пальцы тронули талисман: