…Однажды, когда, как обычно, после полудня Дженева уходила, Кастема сказал, что их совместные занятия закончились. Она достаточно научилась, чтобы отныне делать эти упражнения самостоятельно. Дженева, одновременно обрадованная признанием чародея её успехов и огорчённая тем, что этих уроков больше не будет, принялась задавать разные технические вопросы по существу и так вошла во вкус, что чародею пришлось напомнить ей — они расстаются не навсегда и уже очень скоро она снова сможет найти его в университете. Тем более, что им надо будет оговорить условия предстоящей поездки… Кстати, как она собирается провести наступающий праздник щедрого солнца? — поинтересовался чародей… Дженева ответила, что они с Граженой ещё точно не решили. Но обязательно что-то решат…

Прибывшие на место дислокации первые воинские отряды уже начали тщательное дело прочёсывания глухих чащоб и проверки стоявших на отшибе деревень. Тюрьмы переполнились подозрительными особами, многие из которых после длительных проверок таки отпускались по домам. А из победных реляций, отправляемых в Венцекамень, вырисовывалась весьма успешная картина выкорчёвывания разбойничьей вольницы — вместе с корнем и подчистую.

Сказать, что они с Граженой что-то решат насчёт приближающегося праздника, было легко; сложнее оказалось осуществить это. Нанесённая той год назад сердечная рана, которая, казалось, совсем уже зажила, теперь вновь заныла от лёгкой предпраздничной суеты и счастливых ожиданий, всегда связанных с этими днями. Дженева заметила, что на подругу стали накатывать приступы непонятных слез или вспышки беспричинного раздражения, и даже догадалась, что они как-то связаны с обсуждением возможных планов празднования — поэтому она почти перестала поднимать эту тему. А так как остаться в этот праздник дома, одним-одинёшеньким означало подписать себе приговор отщепенцев или безнадёжных неудачников, волей-неволей Гражене всё же пришлось определиться с компанией.

Когда Дженева узнала о её выборе, то чуть сама не расплакалась — вечера, которые устраивал у себя молодой лорд Скарт, местные остряки уже успели наградить прозвищем "собрание старых дев и безнадёжных холостяков". Попытаться переубедить угрюмо замкнувшуюся в себе подругу Дженева не рискнула, поэтому в назначенный час они стучались в двери старенького флигеля, спрятавшегося в конце Узкой улицы.

Их встретил сам хозяин — худощавый, лет двадцати пяти, с уже редеющими волосами и чуть застенчивой улыбкой — и провёл в комнату. Там сидело и бродило с полтора десятка серьезных молодых людей обоего пола. Несмотря на полумрак — на благо освещёния трудился только огонь камина — было хорошо видно, что обстановка комнаты оказалась гораздо более приличной, чем это стоило ожидать по захолустной улице и внешнему виду домика.

— Ваша плата за вход, юные дамы! — к девушкам тут же подскочил невысокий и юркий школяр, которого они иногда видели среди старших «классиков». После выяснения правил новой игры, оказалось, что им надо рассказать какую-нибудь патриотическую историю — обязательно красивую и по возможности малоизвестную. Посовещавшись между собой, Гражена и Дженева на два голоса рассказали историю о том, как Глендур Однорукий одной только мудростью и милосердием предотвратил разрастание мятежа астаренских баронов, и даже разыграли возможный диалог между королём и предводителем мятежников. Получив должную порцию хлопков и одобрительных возгласов, девушки уселись на свободный диванчик и принялись ненавязчиво разглядывать присутствующих.

Дженева почувствовала, как на её глаза снова наворачиваются слёзы — и в этой-то скукотище ей придётся провести чудесную ночь праздника юной любви!

Вот если бы здесь появился Мирех…

В комнату внесли напитки. Высокие хрустальные стаканы из рук в руки докочевали до Дженевы и Гражены. В них оказалась наполовину разбавленная (как того и требовали правила хорошего тона) "золотая грива".

Рядом очень тихо ссорились двое. Он время от времени пытался примирительно взять её за руки; она каждый раз выдёргивала их, а лицо её при этом становилось всё более обозлённым. Дженева довольно долго не могла понять, что не так в этой картине, пока не сообразила: с таким лицом девушка уже должна была встать и уйти — но раз почему-то этого не делает, значит, они помирятся. Может быть, даже ещё сегодня.

Придя к такой мысли, она переключила своё внимание на других.

Группа возле камина обсуждала что-то со средней степенью увлечённости. Прислушавшаяся Дженева уловила уже успевшие надоесть слова — Серетен… посольское право… безопасность передвижения… — и, зевнув, забарабанила пальцами по дивану. Чем бы занять себя, чтобы не помереть со скуки?…

Оглянулась на Гражену. Та тоже не выглядела весёлой и довольной своим решением прийти сюда.

О, наконец! Духи ночи услышали её жалобы и праздник потихоньку проснулся: кто-то вытащил скрипку и, после всеобщей недолгой суеты и отодвигания стульев к краям комнаты, в комнате раздалась мелодичная "Волна ударилась о берег". Когда песенка сменилась на более оживлённую "Милая, где ты была этой ночью", первые парочки неуверенно поднялись для танца на двоих. Праздник затеплился: на танец, в конце концов, поднялась даже Гражена. Потом скрипача сменила Дженева со своей флейтой. Доигрывая последнюю мелодию, она заметила в числе танцующих тех двоих. Лицо девушки было светло и мягко. Дженева подумала о своём — и не стала спешить обрывать музыку.

После снова появились стаканы с напитком. Гражена, с ногами забравшаяся на свой диванчик, тихонько потягивала разбавленное вино; Дженева беседовала с уже подвыпившим хозяином "о новом искусстве" — точнее, говорил почти всё время тот, а она разве что поддакивала. Когда лорд Скарт принялся доказывать ей, что и сейчас, а не только в славную старину, могут появляться замечательные творения и новые стили — и в доказательства своих слов приводил точёный ритм "Героической поэмы" — "Ты только послушай… Там по небу вольный летит, свободы искрящейся полный… Каково, а?", Дженева краем глаза заметила входящего в комнату Миреха.

Сердце сжалось. Не дослушав очередную цитату, она отрывисто хрипнула "извини, я сейчас" — и оказалась прямо перед ним, снизу вверх заглядывая в его лицо, так загадочно освещённое бликами каминного огня, своими широко раскрытыми глазами.

— А, здравствуй, пигалица! — дружески обнял её за плечо Мирех и, развернувшись, открыл Дженеве зрелище входящей вслед за ним в комнату молодой, приятной на вид женщины с округлёнными движениями. — Знакомьтесь, это Дженева — моя лучшая ученица… А это Тамина… (и он заговорщически зашептал на ухо ученицы) Мы как раз сегодня решили сыграть свадьбу — чтобы наш сын, не был, как я, материным ребёнком.

— А если будет дочка? — негромко засмеялась женщина.

— И если дочка! — самоуверенно кивнул Мирех.

— Света тебе, Дженева!… И не обращай на него внимания, милая, — наклонилась женщина к Дженеве, буквально обдав её теплом переполнявшего её счастья. — Ему сегодня досталось слишком много вина.

— И не только вина, — многозначительно-весело подмигнул он Дженеве — и вдруг посерьёзнел. — Что с тобой? Ты какая-то…

…Испугавшись прозвучавшей в его голосе встревоженной заботы, Дженева замахала головой — мол, всё в порядке — и выдохнула: "Душно… ничего". В комнате, и правда было жарко, даже несмотря на настежь раскрытые окна. Мирех понимающе буркнул — "кому в голову пришла светлая мысль летом разжигать камин?" — и, успокоившись, отправился со своей спутницей здороваться со всеми остальными.

Дженева осталась стоять посреди комнаты.

…К ней подошёл кто-то из гостей и, растерянно топчась, со словами "глотни-ка лучше" протянул ей свой стакан. Дженева невидяще посмотрела на стакан и ответила ему что-то типа "спасибо, но я больше не хочу танцевать". Так как этот кто-то не ушёл сразу после её ответа, а продолжал топтаться, она сама пошла куда-то вперёд. Прямо перед ней оказалась Гражена. Пристально взглянув в её белое лицо, взяла за руку и молча потянула за собой.