– Мужчин? - спросил я.
– Верно, - резко ответила она. - Пока мы заняты только половиной проблемы, дальше нам не продвинуться. Психиатры так натаскали этих (…), что они могут только развратничать и брать в рот. Банда (…) придурков-шовинистов! Вот тут ты нам и пригодишься.
– Потише! - произнес я. - Я не собираюсь иметь дело с "голубыми"! Я их не перевариваю. Меня тошнит даже при одной мысли о них.
– Ладно, перестань. Тебе нужно просто привлечь их к антилесбиянской кампании: пусть "голубые" стоят вокруг и смотрят, что они теряют.
– Ни в коем случае! - крикнул я. - Они возбудятся, схватят меня и изнасилуют в (…). Нет, мадам Щипли Бей. Нет и нет! Это мой окончательный ответ. Считайте, что я вышел из игры. Моей деятельности пришел конец. И нет смысла говорить об этом. Возьмите ружье. И пристрелите меня. Подайте на меня в суд за двоеженство. Но можете убираться к черту вместе со своими "голубыми".
Адора страшными глазами посмотрела на меня. Прищурилась. Она не терпела возражений.
– Так я и думала, что этим кончится. Я уже слышала твое мнение по этому поводу. Потому-то и приняла кое-какие меры предосторожности. Сейчас я тебе кое-что покажу. - Адора щелкнула пальцами: - Дай большой конверт, Кенди.
Кенди передала конверт. Открыв его, Адора Бей сказала:
– Эти снимки только что получены из одной частной фотостудии. - Она достала их.
Это были большие цветные фотографии 25 на 27 сантиметров.
– Вот, - сказала Адора, - это ты с Майком, а это ты с Милдред. Снимала Крошка. Великолепные цвета. Выглядят как настоящие, верно? Тела особенно хорошо получились!
– При чем здесь они? - подозрительно спросил я. - Мы говорили о "голубых", а тут, как видишь, женщины! Этого никто не сможет отрицать. Так что же это доказывает?
– Ничего особенного. Только то, что ты развратник. - И тут на ее лице появилась фальшивая улыбка. - Взгляни-ка лучше на это!
Я и Крошка!
На первой фотографии был запечатлен момент, когда она чуть не сбила меня с ног, но из-за развевающегося халата все выглядело так, словно я набросился на нее!
– А теперь полюбуйся номером два! - злорадно процедила Адора.
Я пытался отвести руки Крошки, но было похоже, словно я схватил ее!
– Хватит! - взвизгнул я. - Фотографии врут!
– Вот как? - злорадно ухмыльнулась Адора. - Посмотрим номер три!
С выражением ужаса на лице Крошка, казалось сопротивлялась сексуальному насилию. А на самом деле я пытался скинуть ее с себя!
– Нравится, а? - вопросила Адора, глядя на мое перекосившееся лицо. - Думаю, номер четыре должен тебе понравиться. Выглядит так реалистично.
Я выпучил глаза. Голос мой превратился в тонкий писк:
– Но она сама встала на колени! Я не заставлял ее! Я пытался ее поднять!
– Классная порнуха, - ухмыльнулась Кенди, глядя через мое плечо.
– Да, но мы ведь еще не закончили, - заметила Адора. - Взгляни на номер пять!
На снимке была изображена Крошка, отступавшая к кровати. На лице у нее застыло выражение ужаса. И опять все выглядело не так, как происходило на самом деле.
– Эй! - вскрикнул я. - Я пытался привести ее в чувство!
– По фотографии этого не скажешь! - зловеще улыбнулась Адора. - А вот и номер шесть!
Крошка лежала на кровати. А я схватил ее за растрепанный хвостик, чтобы не дать ей броситься на меня,
– А теперь попытайся кому-нибудь доказать, что ты не занимался развратом, - сказала Адора.
– Подождите! - крикнул я. - Фотоаппарат лжет.
– Фотоаппарат никогда не лжет, - заявила Адора. - Все на свете верят фотографиям.
– Крысы! - сказал я. - Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете, что ничего подобного не было. Я всего лишь пытался заставить ее вести себя прилично.
Адора улыбнулась леденящей душу улыбкой:
– По этим фотографиям совершенно ясно, что именно ты собирался делать, детка. Любой, кто взглянет на них, сразу это поймет. Вот почему ФБР всегда старается все сфотографировать. Суд и публика верят, что фотографии говорят только правду. Посмотри еще раз, - и она веером раскинула передо мной фотографии. - Вот совершенно неоспоримое доказательство сексуального насилия, разврата - короче говоря, изнасилования несовершеннолетней.
Меня захлестнула какая-то темная волна. Я мгновенно потерял сознание. Но Адора привела меня в чувство. Словно издалека, с громадного расстояния, продолжал звучать ее голос, и слова впивались в мой мозг, словно гвозди.
– Негативы находятся в надежном месте. По новым законам тебя следует стерилизовать, и скорее всего ты умрешь под хирургическим ножом, но даже если выживешь, то многолетнее тюремное заключение тебе обеспечено, а там тебя каждый день будут насиловать сокамерники, как это обычно водится в федеральных тюрьмах. У тебя нет ни малейшего шанса отвертеться от наказания за изнасилование несовершеннолетней.
Мой мозг отказывался работать. Это должно было произойти с Хеллером! Не со мной! Нет, со мной этого не должно было случиться! Как могла судьба допустить подобную роковую ошибку?
Комната плыла у меня перед глазами. Потом меня охватил новый приступ паники. Я замер:
– Вы… вы ведь не выдали меня, верно?
– Пока нет. Но поскольку я уже поняла, как работают твои тупые мозги, то приняла меры предосторожности. Раскрой глаза и прочти это. - Адора что-то сунула мне под нос.
Бумажка оказалась официальным документом:
"ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА
Поскольку первая сторона КРОШКА БУФЕР находится под защитой данного суда, а вторая сторона СУЛТАН-БЕЙ, известный под псевдонимом ИНКС-ВИТЧ или под любым другим псевдонимом, имеет основания желать первой стороне СМЕРТИ, то суд настоящим документом выносит запрет на УБИЙСТВО первой стороны.
Если в срок, назначенный судом (каковой может быть определен произвольно), первая сторона КРОШКА БУФЕР не будет обнаружена, а вышеупомянутый СУЛТАН-БЕЙ, он же ИНКСВИТЧ, даже если он примет на себя другой псевдоним, не сможет предоставить первую сторону в распоряжение суда живой и невредимой в приемлемое для суда время, он автоматически считается совершившим УБИЙСТВО первой стороны и будет признан виновным в УБИЙСТВЕ ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ.