– Что тут непонятного? – вздохнула Катя. – Он остался там, у Красного Гиганта. Его ценят, слушают, как единственного специалиста по ракетам и вообще по космогонии… Но ему никогда не простят того, что он помог скрыться белым…

– Угу, – Егор запустил руку в корзину, выудил плюхарик и захрустел им в раздумье. – Как же он тебя одну отпустил с этими?

Катя прижала палец к губам, прислушиваясь. Где-то хлопнула крышка люка. Голос Яшки звал Сидорчука.

– В том-то и дело, – прошептала Катя. – Я для них – единственная гарантия возвращения. Иначе папа отправил бы Яшку за оружием… куда Макар телят не гонял!

Егор присвистнул.

– Так ты у них заложница? – он потянулся за вторым плюхариком. – Да, не позавидуешь. Одна девчонка на два паровоза мужиков… Неужели не обижают?

– Пусть только попробуют! – Катя нахмурила пушистые брови. – Не беспокойся, женщину никогда не обидят, если она умеет себя правильно поставить. Мы с Нюрой их сразу предупредили: будете руки распускать, мы вас таким обедом накормим – по нужде забегаетесь! Так что опасаются…

Егор осторожно положил плюхарик на место.

– А кто это – Нюра?

– Повариха. – Катя вздохнула. – Хорошая женщина, хоть и пулеметчица. Мы с ней подружились. Правда, ее потом пришлось на Керосинке оставить, из-за беременности…

– На какой керосинке? – не понял Егор.

– Заправочная планета так называется. Да ты ешь, не стесняйся, – Катя снова пододвинула ему лукошко с плюхариками. – Вот прилетим на Керосинку – свеженьких попробуешь. Нюра их готовит – пальчики оближешь! Мне до нее, конечно, далеко… Скучаю я по ней. А по отцу – еще больше…

– Выходит, мы с тобой друзья по несчастью… – Егор задумчиво отломил от лукошка выбившуюся хворостинку, но она, выскользнув из пальцев, приросла обратно. – У меня вот тоже отец погиб…

– Почему – тоже?! – Катя обожгла его взглядом. Егор смутился. Как ей объяснить?

– Понимаешь… есть такая скверная штука, называется «релятивистский эффект»… – Он замолчал. Кто бы мог подумать, что объяснение теории относительности может быть связано с моральными трудностями? – Короче, – запинаясь, продолжил Егор, – пока вы туда-сюда летали, там прошло много лет… Возможно, никого из них уже нет в живых…

– Ерунда какая! – Катя обиженно дернула плечом. – Если не хочешь помочь, так и скажи! – она сердито сунула ему в руки корзинку с плюхариками. – Голодай дальше! Можешь считать, что этого разговора не было!

Ее шаги быстро удалились и затихли в лабиринте проходов между ящиками.

– Катя! – позвал Егор. – Ну подожди, чего ты? Может, я ошибаюсь!

Он прислушался. Шумы на станции затихли. В паровозах, похоже, спали, оттуда не доносилось ни звука. И чего, дурак, вылез со своим релятивистским эффектом? Обидел девчонку. Разве можно так – наотмашь, по нервам? Будто нарочно старался сделать побольнее. Будто мстил за то, что самому уж с папкой не встретиться никогда. Кому мстил? Кате? Что за характер такой дурацкий! Дикарь дикарем!

Шаги вдруг послышались снова – мягкие, осторожные. Слава богу, возвращается!

– Ты извини, – начал Егор. – Я не хотел…

– Not at all! – раздался голос Купера. – Не о чем говорить! Это не стоило мне ни цента, я играл на золотой зуб мистера Тищенко.

– А, Джеймс, – разочарованно протянул Егор. – Какие новости?

– Мы подлетаем к планете Керосинка, – глаза Купера поблескивали радостной хитринкой. – Но мистер Яшка опасается, что нас опередили. Похоже, на заправке очередь… – он выудил из-под наваленных горой шинелей связку остро пахнущих сапог и принялся с интересом ее разглядывать. – Думаю, в сей момент нам следует быть рядом с Мустафа. Идем!

– Так я ж арестован, – Егор сладко потянулся.

– О, ерунда! – вежливо улыбнулся Джеймс. – Благодаря меня ты совершенно свободен.

– Серьезно? – обрадовался Егор. – Как это ты сумел?

– Очень просто, – Джеймс приложил сапог к ноге, после чего по-хозяйски перебросил связку через плечо. – Прикупил джокера к четырем семеркам…

В тесной кабине управления сидорчуковского паровоза яблоку негде было упасть от набившихся в нее красноармейцев. Егор и Джеймс, заглядывая через плечи и головы, видели большой навигационный экран, поделенный на сектора. Через один из секторов протянулась цепочка ярких точек: Земля – заправочная станция – Красный Гигант. В центре другого сектора сияла большая круглая блямба – планета, на которой паровозам предстояло пополнить запасы «керосина».

– Сколько их было-то? – спросил Яшка.

– Я насчитал четыре, – сказал Мустафа.

Он сидел за пультом и двигал блестящие рычажки, увеличивая изображение на экране.

– Приземлились они где-то здесь…

– Ну, ясный пень, – Яшка досадливо поморщился. – В аккурат на заправку!

– Может, наши? – с надеждой спросил молодой Миколка.

– Куда там, – рассудительно сказал Сидорчук. – Наши на Бебеле остались. Мы ж последний керосин со всех паровозов слили…

– То ж воно и е, – заметил Тищенко. – Белые гулеванют, не иначе. Що робыть станем, командир? Надо Семена с Нюркой выручать, не отобьются одни.

Яшка почесал в затылке.

– На четырех паровозах, поди, штыков сорок, аль боле…

– Зато у нас патроны есть! – снова встрял Миколка. – Налетим, да с пулеметов, а?

– Налетел один такой! – осадил его Сидорчук. – Они-то налегке, а мы с обозом.

– Обоз и отцепить можно! – не унимался парнишка. – Чего ему сделается? А сами на двух тачанках, с пулеметами – они и охнуть не успеют!

– Твоя фамилия как? – Яшка повернулся к Миколке. – Фрунзе? Али Тухачевский? Кто ты такой есть, чтоб наперед командира обозом распоряжаться?!

– Да ну что, в самом деле… – обиделся Миколка. – Я дело говорю. Оставить тут гарнизон, к нему и не подступишься!

– Вот тебя и оставим! – отрезал Яшка и повернулся к отделенному командиру. – Прокопенко! Положишь этого стратега с пулеметом против главного люка. Посмотрим, какой он есть герой. Отделению занять оборону, и не дай вам бог старорежимный допустить сюда хоть мыша!

– Эх, – вздохнул Сидорчук. – Я живого мыша уж забыл, когда и видал…

– Мне б еще человека, – задумчиво сказал Прокопенко. – Вторым номером к пулеметчику…