– Альф! – крикнул я. – Развяжи меня.

Бежать было некуда, но мне страшно хотелось хотя бы присесть. Однако Альф то ли не услышал, то ли не захотел услышать. Он взглянул на мои ожоги и, похоже, особо не впечатлился. Но все же что-то, видно, шевельнулось в темных глубинах его души, потому что он протянул мне стаканчик и спросил:

– Хотите кофе?

На стаканчике красным фломастером было написано: «Альф». Это написал Майк еще утром – тихим мирным утром, отделенным от теперешнего хаоса тысячелетиями. Я кивнул, боясь, что он выльет его на пол, как это сделал Билли, но он поднес стаканчик к моим губам и дал мне допить его до дна. Теплый, сладкий суррогат кофе. Лучший напиток в мире.

– Спасибо, – сказал я, на что он кивнул, изобразив некое подобие улыбки, и заковылял прочь. Не союзник. В лучшем случае не противник.

Я не имел возможности посмотреть на часы и мог лишь гадать, но так или иначе, с той поры, как мы повернули прошло часа два. Я потерял чувство направления, солнце село, и мы летели в сумерках. В салоне заметно похолодало. Мне бы очень не помешало заправить рубашку в брюки да и свитер оказался бы кстати, но, к счастью, лошади своим теплом не давали мне окончательно замерзнуть. Когда самолет был загружен лошадьми полностью, в салоне было тепло, как солнечным днем, и мы никогда не включали обогреватели. В нынешних обстоятельствах трудно было надеяться, что Патрик вспомнит про отопление.

Два часа полета. Мы повернули где-то над Альбенгой. Если мы по-прежнему летим на восток и ветер не переменился, то мы сейчас над Италией севернее Флоренции. Впереди была Адриатика, дальше Югославия. А еще дальше Румыния.

Впрочем, не один ли черт, куда мы летим? Конец будет один и тот же.

Я зашевелился, пытаясь найти удобное положение, и в тысячный раз подумал, как там сражается со смертью Габриэлла. Наверное, тамошние полицейские, подумал я, пытаясь отвлечься от мрачных предчувствий, недовольны, что я так и не появился. У них остался мой паспорт. Но раз я за ним не пришел, будет начато расследование, и, может, Габриэлла растолкует им, что я по неосторожности угодил в ловушку. Если выживет. Если только она выживет...

Самолет резко накренился влево. Я попытался определить угол поворота. Градусов на девяносто. Что за абсурд? Но если мы уже долетели до Адриатики, возможно, мы свернули на север. К Венеции. Или Триесту. Впрочем, это все игра воображения. Я мрачно думал о том, что окончательно заблудился.

Минут десять спустя шум двигателей изменился. Мы начали снижаться. Время на исходе. Что впереди? Надвигающаяся ночь и небытие?

Огни окаймляли нечто вроде посадочной полосы. Скорее всего, это включенные фары автомобилей. Самолет вильнул так круто, что я увидел их в окно. Затем он снова выровнял курс, сбросил скорость и наконец загрохотал колесами по не очень ровной поверхности. Трава – не асфальт и не бетон. Самолет сбавил скорость и остановился.

Затем на три долгие минуты наступили тишина и покой. Потом вспыхнули лампы в салоне. Кобылы в моем боксе стали лягаться. Другие ответили беспокойным ржанием. В закутке бортинженера послышался шум, потом по проходу двинулись люди, спотыкаясь о цепи.

Первым шел Патрик, за ним Билли. Он снова навинтил глушитель на револьвер. Патрик прошел через разобранный бокс и остановился на маленькой площадке возле двух туалетов. Он двигался так, словно инвалид на протезах или лунатик.

Билли остановился справа от меня.

– Повернись, пилот, – скомандовал он.

Патрик сначала повернулся корпусом и только потом переставил ноги. Он чуть не споткнулся и стоял, покачиваясь. Если раньше лицо у него было бледным, то теперь оно стало свинцово-серым. В его глазах был ужас, губы дрожали. Он посмотрел на меня с какой-то жуткой сосредоточенностью.

– Он их всех... убил... – выдавил Патрик. – Боба... Майка... – Он осекся.

Билли хихикнул.

– Ты сказал, они нас всех убьют... Я не поверил... – продолжал Патрик. Его взгляд упал на мои раны. – Я просто не мог, – выдавил он.

– Где мы? – спросил я.

Его глаза блеснули.

– В Италии... К юго-западу от...

Билли поднял револьвер, целясь Патрику в голову.

– Нет! – крикнул я, охваченный ужасом. – Нет!

Билли спустил курок. Револьвер глухо кашлянул. Пуля вошла Патрику в голову. Он зашатался и упал в проходе лицом вниз. Я посмотрел на подошвы его ботинок и отметил про себя, что один из них нуждается в починке.