Однако так как Питу никому не открыл тайн этой ночи, на протяжении которой он проявил свою способность повсюду поспевать, то кроме Дезире Манике, на чье приветствие он ответил, никто больше – ни дровосек, ни папаша Лаженес, – не осмелились бы утверждать под присягой, что не тень, а именно Питу они видели на тропинке, ведущей к папаше Клуи, а также на бурсонской дороге.
Так или иначе, а на следующее утро в шесть часов, когда Бийо садился на лошадь с намерением объехать поля, Питу был дома и, не подавая признаков усталости или беспокойства, проверял счета портного Дюлоруа, к которым присовокуплял в качестве вещественных доказательств расписки тридцати трех своих подчиненных.
Еще один уже знакомый нам персонаж плохо спал в эту ночь.
Это был доктор Рейналь.
В час ночи его разбудил нетерпеливый звонок лакея виконта де Шарни.
Доктор отпер дверь сам, как это всегда случалось, если звонили ночью.
Лакей виконта пришел за ним, потому что с его хозяином случилось несчастье.
Он держал в руке повод другой оседланной лошади, чтобы доктор Рейналь не медлил ни единой секунды.
Доктор оделся в мгновенье ока, сел верхом на коня и пустил его вскачь вслед за конем лакея, поехавшего вперед, как курьер.
Что же за несчастье произошло? Об этом он узнает, приехав в замок. Ему было предложено захватить с собой хирургические инструменты.
Как оказалось, виконт был ранен в левый бок, а вторая пуля задела правое плечо. Похоже было на то, что обе пули были одинакового, двадцать четвертого калибра.
Однако виконт не пожелал изложить подробности случившегося.
Первая рана – в бок – была серьезной, однако особого опасения не вызывала: пуля прошла через ткани, не задев важных органов.
Другой раной можно было и вовсе не заниматься.
Когда доктор закончил перевязку, молодой человек протянул ему двадцать пять луидоров – за молчание.
– Ежели вам угодно, чтобы я держал все это в тайне, заплатите мне, как за обычный визит, то есть пистоль, – отвечал славный доктор.
Приняв луидор, он вернул виконту четырнадцать ливров сдачи, как тот ни упрашивал доктора принять большую сумму.
Однако это оказалось невозможно.
Доктор Рейналь предупредил, что у него на ближайшее время намечены три совершенно неотложных визита и, стало быть, он зайдет к виконту только через день, а потом – еще через день.
Во второй свой визит доктор застал виконта уже на ногах; надев перевязь, поддерживавшую повязку на ране, он мог уже на следующий день сесть на коня, словно ничего не случилось; таким образом, никто, кроме его доверенного лакея, не знал о происшествии.
Приехав в третий раз, доктор Рейналь не застал своего больного. Вот почему он пожелал принять за этот сорвавшийся визит лишь полпистоля.
Доктор Рейналь принадлежал к числу тех редких врачей, которые достойны иметь в своей гостиной знаменитую гравюру, представляющую «Гиппократа, не принимающего даров от Артаксеркса».
Глава 31.
ВЕЛИКАЯ ИЗМЕНА ГРАФА ДЕ МИРАБО
Читатель помнит последние слова Мирабо, обращенные к королеве в ту минуту, когда он покидал ее в Сен-Клу и она пожаловала ему для поцелуя руку.
– Этот поцелуй, ваше величество, спасет монархию! – воскликнул тогда Мирабо.
Мирабо должен был исполнить обещание, данное Прометеем Юноне, когда она была близка к потере трона.
Мирабо вступил в борьбу, веря в собственные силы, не думая о том, что после стольких неосторожных шагов и трех неудавшихся заговоров его втягивали в обреченную на провал битву.
Вероятно, Мирабо – и это было бы более осмотрительно – мог бы еще некоторое время бороться, не снимая маски. Однако уже через день после оказанного ему королевой приема по дороге в Национальное собрание он увидел на площади кучки людей и услышал странные выкрики.
Он подошел к столпившимся и поинтересовался, что за шум.
Собравшиеся передавали друг другу из рук в руки странные брошюры.
Время от времени чей-то голос кричал:
– «Великая измена графа де Мирабо! Великая измена графа де Мирабо!» – Ага! – удивился он, доставая из кармана монету. – Кажется, это имеет отношение ко мне!.. Друг мой! Почем «Великая измена графа де Мирабо»? – продолжал он, обращаясь к разносчику брошюр; тысячи номеров были уложены в корзины, навьюченные на осла; тот размеренно шел туда, куда ему нравилось, таская на себе целую лавчонку.
Разносчик взглянул Мирабо прямо в лицо.
– Ваше сиятельство! Я раздаю ее бесплатно. Шепотом он прибавил:
– Брошюра отпечатана тиражом в сто тысяч!
Мирабо в задумчивости отошел в сторону.
Бесплатная брошюра! Что бы это значило?
И торговец знает его в лицо!..
Несомненно, брошюра была одним из глупых или злобных пасквилей, какие тысячами ходили тогда по рукам.
Излишняя ненависть или чрезмерная глупость обезвреживали ее, лишали ее смысла.
Мирабо взглянул на первую страницу и побледнел.
Там был представлен перечень долгов Мирабо и – странная вещь! – этот перечень был абсолютно точен – двести восемь тысяч франков!
Под этим перечнем стояла дата того дня, когда эта сумма была выплачена различным кредиторам Мирабо духовником королевы г-ном де Фонтанжем.
Затем следовала сумма, в которой выражалось его ежемесячное жалованье при дворе: шесть тысяч франков.
И, наконец далее шел пересказ его разговора с королевой.
В это невозможно было поверить; неизвестный памфлетист не ошибся ни в единой цифре; можно даже было сказать, что он не солгал ни единым словом.
Какой страшный, таинственный, располагающий неслыханными тайнами враг взялся преследовать его, Мирабо, а в его лице – монархию!
Мирабо показалось, что ему знакомо лицо разносчика, заговорившего с ним и назвавшего его «вашим сиятельством».
Он пошел назад.
Осел был на прежнем месте с на три четверти опустевшими корзинами, однако разносчик был другой.
Он был Мирабо совершенно незнаком.
Однако он распространял брошюры с неменьшим усердием.
Доктора Жильбера, почти ежедневно принимавшего участие в заседаниях Национального собрания, особенно в тех, что имели определенное значение, именно случай при вел на площадь в то время, когда там распространялись брошюры.