565 Что ж ты бежать не спешишь, пока поспешить еще можно?

Скоро увидишь ты сам, как от весел вспенится море,

Факелы грозно блеснут, озарится пламенем берег,

Если тебя на Ливийской земле Аврора застанет.

Медлить не смей! Отплывай! Изменчива и ненадежна

570 Женщина". Вымолвив так, в ночи растаял он черной.

Тотчас поднялся Эней, устрашен виденьем нежданным,

Сон отряхнул и спутников стал торопить, говоря им:

"Встаньте, проснитесь, мужи, на скамьях места занимайте!

Все паруса поднимайте скорей! С высокого неба

575 Послан, бог нам велит обрубить витые канаты,

Без промедленья бежать. Тебе повинуемся, боже!

Кто бы ты ни был, твои повеленья исполним охотно,

Лишь благосклонным пребудь и яви сочетанья созвездий,

Благоприятные нам!" Промолвив, меч свой блестящий

580 Выхватил он из ножон и канат перерезал причальный.

Все в порыве одном бегут, за дело берутся,

Берег вмиг опустел, корабли все море покрыли.

Пену вздымая, гребцы разрезают лазурь торопливо.

Чуть лишь Аврора, восстав с шафранного ложа Тифона,

585 Зарево первых лучей пролила на земные просторы,

С башни высокой дворца в сиянье первом рассвета

Ровный строй парусов уплывающих видит царица,

Видит: пусты берега и гребцы покинули гавань.

Трижды в прекрасную грудь и четырежды больно ударив,

590 Кудри терзая свои золотые, стонет Дидона:

"Внемли, Юпитер! Ужель надо мной посмеется пришелец?

Прочь он бежит – а у нас и оружья нет, и вдогонку

Город не бросится весь, не предаст корабли истребленью?

Эй, несите огонь, паруса распускайте, гребите!..

595 Где я? Что говорю? Помутило разум безумье…

Только теперь ты скорбишь о его злодеяньях, Дидона?

Надо б тогда, когда власть отдавала! – Вот она, клятва,

Вот она, верность того, кто родных спасает пенатов,

Кто, говорят, на плечах отца престарелого вынес!

600 Я ль не могла растерзать, по волнам разметать его тело,

Спутников всех погубить, умертвить Аскания, чтобы

Дать отцу на пиру отведать страшного яства?

Был бы той битвы исход неясен… Пусть и неясен, —

Мне ли, готовой на смерть, бояться? Лагерь троянский

605 Я бы спалила дотла, и сожгла корабли, и убила

Сына с отцом, весь род истребив – и Элиссу в придачу.

Солнце, ты, что огнем земные труды озаряешь,

Ты, Юнона, – тебе я всегда мою боль поверяла, —

Ты, Геката, к кому на ночных перекрестках взывают,

610 Диры мстящие, вы, и вы, божества моей смерти,

Взгляд обратите на нас – заслужила я этого мукой, —

Нашим внемлите мольбам. Если должен проклятый достигнуть

Берега и корабли довести до гавани, если

Воля судьбы такова и Юпитера цель неизменна, —

615 Пусть войной на него пойдет отважное племя,

Пусть изгнанником он, из объятий Аскания вырван,

Бродит, о помощи всех моля, и жалкую гибель

Видит друзей, и пусть, на мир согласившись позорный,

Не насладится вовек ни властью, ни жизнью желанной:583

620 Пусть до срока падет, пусть лежит на песке не зарытый.

С этой последней мольбой я в последний мой час обращаюсь.

Вы же, тирийцы, и род, и потомков его ненавидеть

Вечно должны: моему приношеньем праху да будет

Ненависть. Пусть ни союз, ни любовь не связует народы!584

625 О, приди же, восстань из праха нашего, мститель585 ,

Чтобы огнем и мечом теснить поселенцев дарданских

Ныне, впредь и всегда, едва появятся силы.

Берег пусть будет, молю, враждебен берегу, море —

Морю и меч – мечу: пусть и внуки мира не знают!"

630 Так говорила она и металась мыслью нестойкой;

Жизни постылые дни ей хотелось прервать поскорее.

Барку Дидона к себе, Сихея кормилицу, кличет

(Ибо свою схоронила еще на родине прежней):

"Милая няня, найди сестру мою Анну, скажи ей,

635 Чтобы тело себе омыла водою проточной,

Чтобы овец привела и все, что жрица велела,

Мне принесла; и сама на висках затяни ты повязки:

Жертвы, что я начала готовить стигийскому богу,586

Нынче хочу завершить, навсегда с заботой покончить,

640 Сжечь на жарком костре дарданца коварного образ".

Так сказала она, – и старуха спешит что есть силы.

Замысел страшный меж тем несчастную гонит Дидону:

Мчится она, не помня себя, с блуждающим взором

Кровью налитых очей; на щеках ее бледные пятна —

645 Близкой гибели знак; в глубине дворца на высокий

Всходит царица костер и клинок обнажает дарданский, —

Не для того этот дар просила она у Энея!

Но, увидав илионскую ткань и знакомое ложе,

Слезы сдержала на миг, на костер опустилась Дидона,

650 Молвив в последний раз: "Вы, одежды и ложе, – отрада

Дней, когда бог и судьба мне отраду узнать разрешили!

Душу примите мою и меня от муки избавьте!

Прожита жизнь, и пройден весь путь, что судьбой мне отмерен,

В царство подземное я нисхожу величавою тенью.

655 Город могучий создав, я свои увидела стены,

Брата могла покарать, отомстить за убитого мужа, —

Счастлива, о, как счастлива я была б, если б только

Наших вовек берегов дарданцев корма не касалась!"

Тут устами она прижалась к ложу – и молвит:

660 "Хоть неотмщенной умру – но умру желанною смертью.

С моря пускай на огонь глядит дарданец жестокий,

Пусть для него моя смерть зловещим знаменьем будет!"

Только лишь молвила так – и вдруг увидали служанки,

Как поникла она от удара смертельного, кровью

665 Руки пятная и меч. Полетел по высоким покоям

Вопль и, беснуясь, Молва понеслась по смятенному граду.

Полнится тотчас дворец причитаньями, стоном и плачем

Женщин, и вторит эфир пронзительным горестным криком.

Кажется, весь Карфаген иль старинный Тир под ударом

670 Вражеским рушится в прах и объемлет буйное пламя

Кровли богов и кровли людей, пожаром бушуя.

Слышит крик и бежит, задыхаясь, с трепещущим сердцем,

В кровь расцарапав лицо, кулаками в грудь ударяя,

Анна и кличет сестру, на смертном простертую ложе:

675 "Вот в чем твой замысел был! Меня обмануть ты стремилась!

Вот что этот костер, и огонь, и алтарь мне сулили!