225 Медлит, забыв об иных городах, судьбой ему данных, —

Все, что скажу я, ему отнеси ты с ветром проворным:

Мать, за сына моля, не это нам обещала

И не затем два раза его спасала от греков, —

Но чтоб Италией он, вековую державу зачавшей,

230 Правил средь грома боев и от крови Тевкра высокой

Род произвел и весь мир своим подчинил бы законам.

Если ж его самого не прельщает подвигов слава,

Если трудами хвалу он себе снискать не желает, —

Вправе ли сына лишить он твердынь грядущего Рима?

235 Что он задумал? Зачем средь враждебного племени медлит?

Разве о внуках своих, о Лавиния пашнях не помнит?

Пусть отплывает! Вот все, что от нас ему возвестишь ты!"

Так он молвил, и сын, готовый исполнить немедля

Волю отца, золотые надел сандалии тотчас

240 (Крылья на них высоко над землей и над гладью морскою

Носят повсюду его с быстротой дуновения ветра);

После взял он свой жезл, которым из Орка выводит

Тени бледные бог иль низводит их в Тартар угрюмый,565

В сон погружает людей и спящим глаза отверзает.

245 Вот средь клубящихся туч полетел он, жезлом погоняя

Ветры; пред ним крутые бока и темя Атланта:

Небо суровый Атлант головой подпирает могучей,566

Черные тучи ему кедроносное темя венчают,

Ветер и дождь его бьют; покрывает широкие плечи

250 Снег пеленой; с подбородка бегут, бушуя, потоки,

Вечным скована льдом, борода колючая стынет.

В воздухе замер над ним, на оба крыла опираясь,

Бог Килленский на миг, – и вновь, встрепенувшись всем телом,

К морю ринулся; так над водой и над берегом низко

255 Птица морская кружит близ богатых рыбой утесов.

Так же несся стремглав меж землей и небом, к песчаным

Ливии мча берегам, рассекая ветер в полете,

Нимфы Килленской сын, покинув деда-титана.

Хижин тирийских едва он коснулся подошвой крылатой,

260 Сразу Энея узрел, что дома воздвигал и твердыни;

Меч у него на боку был усыпан яшмою желтой,

Пурпуром тирским на нем шерстяная пылала накидка,

Вольно падая с плеч: богатый дар тот Дидона

Выткала, ткань золотым украсив тонким узором.

265 Так упрекал его бог: "Ты сейчас в Карфагене высоком

Зданий опоры кладешь, возводишь город прекрасный?

Женщины раб, ты забыл о царстве и подвигах громких?

Сам повелитель богов с Олимпа меня посылает,

Кто мановеньем своим колеблет небо и землю;

270 Он мне велел передать приказанье с ветром проворным:

Что ты задумал? Зачем в Ливийских мешкаешь землях?

Если тебя самого не прельщает подвигов слава,

273 567

Помни: Асканий растет! О надеждах наследника Юла

275 Ты не забудь: для него Италийское царство и земли

Рима ты должен добыть". И бог Килленский, промолвив,

Речь внезапно прервал и скрылся от смертного взора,

Быстро исчезнув из глаз, растворившись в воздухе легком.

Бога увидев, Эней онемел, охвачен смятеньем,

280 Волосы вздыбил испуг, и голос в горле пресекся.

Жаждет скорее бежать, покинуть милые земли,

Грозным веленьем богов и упреками их потрясенный.

Горе, что делать? И как посмеет к царице безумной

Он обратиться теперь? С чего начнет свои речи?

285 Мечется быстрая мысль, то туда, то сюда устремляясь,

Выхода ищет в одном и к другому бросается тотчас.

Лучшим ему наконец показалось такое решенье:

Он Мнесфея призвал и Сергеста с храбрым Клоантом,

Флот велел снарядить и спутников на берег тайно

290 Всех собрать и оружье снести, – но причин перемены

Не открывать никому; а он, покуда Дидона

Верит ему и не ждет, что любовь такая прервется,

Выберет время и сам попробует к ней подступиться,

Мягче речь повести и все уладить. И тевкры

295 С радостью бросились вмиг выполнять приказанья Энея.

Но, предчувствий полна и всего опасаясь, Дидона

Хитрость раскрыла его, – обмануть влюбленных возможно ль? —

Близкий отъезд угадав. И Молва нечестивая также

Ей донесла, что суда снаряжают к отплытью троянцы.

300 Стала метаться она, совладать не в силах с безумьем, —

Так тиада568 летит, когда, призывая к началу

Буйных празднеств ночных, выносят из храма святыни

И в Киферонских лесах вакхический клич раздается.

С речью такой наконец обратилась к Энею Дидона:

305 "Как ты надеяться мог, нечестивый569 , свое вероломство

Скрыть от нас и отплыть от нашей земли незаметно?

Что ж, ни любовь, ни пожатие рук, что союз наш скрепило,

Ни жестокая смерть, что Дидону ждет, – не удержат

Здесь тебя? Снаряжаешь ты флот и под зимней звездою

310 В море выйти спешишь, не страшась ураганов и вихрей?

Если бы ты не в неведомый край к обиталищам новым

Путь свой держал и старинный Пергам стоял бы доныне,

В Трою по бурным морям ты бы так же стремился упрямо?

Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими,

315 Правой рукою твоей, – что еще мне осталось, несчастной? —

Ложем нашей любви, недопетой брачною песней:

Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность,

Если тебе я была хоть немного мила, – то опомнись,

Я умоляю тебя, и над домом гибнущим сжалься.

320 Из-за тебя номадов царям, ливийским народам,

Даже тирийцам моим ненавистна стала я; ты же

Стыд во мне угасил и мою, что до звезд возносилась,

Славу сгубил. На кого обреченную смерти покинешь,

Гость мой? Лишь так назову того, кто звался супругом!

325 Что мне медлить и ждать, пока эти стены разрушит

Брат мой Пигмалион или пленницей Ярбы я стану?

Если бы я от тебя хоть зачать ребенка успела,

Прежде чем скроешься ты! Если б рядом со мною в чертогах

Маленький бегал Эней и тебя он мог мне напомнить, —

330 То соблазненной себе и покинутой я б не казалась".

Молвила так. А он, Юпитера воле послушен,

Взор опустил и в душе подавить заботу старался.

Кратко он ей отвечал: "Все, что ты смогла перечислить,

Все заслуги твои отрицать я не стану, царица.

335 Помнить буду всегда Элиссу570 , пока не покинет

Тела душа и пока о себе самом не забыл я.

Кратко о деле скажу: ты не думай, что я вероломно,