Жажду в ручье утолил, волною стекающем сладкой.

Ты не свирелью одной, но и пеньем наставнику равен.

Мальчик счастливый, за ним вторым ты будешь отныне.

50 Я же, какие ни есть, тебе пропою, отвечая,

Песни свои и Дафниса в них до неба прославлю,

К звездам взнесу, – ведь и я любим был Дафнисом тоже.

Может ли быть для меня, о Меналк, дороже подарок?

Мальчик достоин и сам, чтоб воспели его, и об этих

55 Песнях твоих Стилихон мне уже с похвалой отзывался.

Светлый, дивится теперь вратам незнакомым Олимпа,

Ныне у ног своих зрит облака и созвездия Дафнис.

Вот почему и леса ликованьем веселым, и села

Полны, и мы, пастухи, и Пан, и девы дриады37 .

60 Волк скотине засад, никакие тенета оленям

Зла не помыслят чинить – спокойствие Дафнису любо.

Сами ликуя, теперь голоса возносят к светилам

Горы, овраги, леса, поют восхваления скалы,

Даже кустарник гласит: он – бессмертный, Меналк, он бессмертный!

65 Будь благосклонен и добр к своим: алтаря вот четыре,

Дафнис, – два для тебя, а два престола для Феба.

С пенным парным молоком две чаши тебе ежегодно

Ставить я буду и два с наилучшим елеем кратера.

Прежде всего оживлять пиры наши Вакхом обильным

70 Буду, зимой у огня, а летом под тенью древесной,

Буду я лить молодое вино, Ареусии38 нектар.

С песнями вступят Дамет и Эгон, уроженец ликтейский.

Примется Алфесибей подражать плясанью сатиров.

Так – до скончанья веков, моленья ль торжественно будем

75 Нимфам мы воссылать иль поля обходить, очищаясь.

Вепрь доколь не разлюбит высот, а рыба – потоков,

Пчел доколе тимьян, роса же цикаду питает,

Имя, о Дафнис, твое, и честь, и слава пребудут!

Так же будут тебя ежегодно, как Вакха с Церерой,

80 Все земледельцы молить – ты сам их к моленьям побудишь!

Как я тебя отдарю, что дам за песню такую?

Ибо не столь по душе мне свист набежавшего Австра,

Ни грохотание волн, ударяющих в берег скалистый,

Ни многоводный поток, что в утесистой льется долине.

85 Легкую эту свирель тебе подарю я сначала.

Страсть в Коридоне зажег…" – певал я с этой свирелью,

С нею же я подбирал: «Скотина чья? Мелибея?»39

Ты же мой посох возьми – его Антигену я не дал,

Он хоть и часто просил и в то время любви был достоин.

90 Посох в ровных узлах, о Меналк, и медью украшен.

Первой решила, что петь пристойно стихом сиракузским,40

И средь лесов обитать не гнушалась наша Талия41 .

Стал воспевать я царей и бои, но щипнул меня Кинфий42

За ухо, проговорив: "Пастуху полагается, Титир,

5 Тучных овец пасти и петь негромкие песни!"

Стало быть (ибо всегда найдется, кто пожелает,

Вар, тебя восхвалять и петь о войнах прискорбных),

Сельский стану напев сочинять на тонкой тростинке.

Не без приказа пою. Но, Вар, кто мое сочиненье

10 Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,

Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней

В мире страницы, чем та, где есть посвящение Вару.

В путь, Пиериды мои!.. Хромид и Мназилл, мальчуганы,

Раз подсмотрели: Силен лежит, уснувший, в пещере.43

15 С вечера был он хмелен, как обычно, – жилы надулись,

И, соскользнув с головы, плетеницы поодаль лежали.

Тут же тяжелый висел и канфар44 на ручке потертой.

Тихо подкравшись (старик их обманывал часто обоих,

Петь им суля), на него плетениц накинули путы.

20 К ним, робевшим еще, подходит союзницей Эгла,

Эгла, наяда красы несравненной, и только открыл он

Веки, она шелковицею лоб и виски его мажет.

Он же, их шутке смеясь: "Что меня оплетаете? – молвит. –

Дети, пустите меня! Сумели – так с вас и довольно.

25 Песни, каких вы просили, спою, – но лишь вам, мальчуганы,

Ей же награду найду не такую". Сказал он и начал.

Ты увидал бы тогда, как пляшут фавны и звери

В такт и качают дубы непреклонными кронами, вторя.

Даже о Фебе не так веселятся утесы Парнаса,

30 Исмар с Родопой – и те не столько дивятся Орфею.45

Петь же он начал о том, как в пустом безбрежном пространстве

Собраны были земли семена, и ветров, и моря,

Жидкого также огня; как зачатки эти, сплотившись,

Создали все; как мир молодой из них появился.

35 Почва стала твердеть, отграничивать в море Нерея46 ,

Разные формы вещей принимать начала понемногу.

Земли дивятся лучам дотоль неизвестного солнца,

И воспарению туч, с высоты низвергающих ливни,

И поражает их лес, впервые возросший, и звери

40 Редкие, что по горам, дотоле неведомым, бродят.

Вот о камнях он Пирры47 поет, о царстве Сатурна

И о кавказских орлах, о хищенье поет Прометея.48

Пел он, как, возле воды оставив юношу Гилла49 ,

Звали его моряки. «Гилл! Гилл!» – неслось побережьем.

45 Пел, как жилось хорошо – если б не было стад! – Пасифае50 ,

Как ее страсть облегчил, полюбив ее, бык белоснежный.

Женщина бедная! Ах! Каким ты безумьем объята!

Дочери Прета и те по-коровьи в поле мычали,51 –

Всё же из них ни одна не пошла на постыдное ложе

50 Скотского брака, хотя и страшилась плуга на шею,

Хоть и частенько рогов на лбу своем ровном искала.

Женщина бедная! Ах! Теперь по горам ты блуждаешь.

Он же на мягком простер гиацинте свой бок белоснежный,

Бледную щиплет траву и жвачку жует под дремучим

55 Ясенем иль на лугу за коровою гонится. Нимфы!

Нимфы диктейские! Рощ, молю, заградите опушки, –

Может быть, вам на глаза блуждающий вдруг попадется

След быка, если он травой увлечется зеленой

Или за стадом пойдет. Когда бы его проводили

60 Сами к какому-нибудь гортинскому52 хлеву коровы!

Деву, что яблок красой гесперидовых залюбовалась,53