Молоков взял с собой * самых остроглазых, самых дальнозорких участников экспедиции.
- Смотри в оба, - наказывал им Василий Серге-евич.
"СССР-Н-171" летел на высоте 1000 метров. Видимость была отличная. Внизу расстилались огромные ледяные поля, разделенные трещинами и разводьями. Молоков обследовал район на протяжении нескольких десятков километров, но самолета нигде не увидел. К югу от обследованной территории густой стеной стоял туман. Должно быть, пелена тумана накрыла самолет, и он сделался невидимым с воздуха.
Через час Молоков вернулся в лагерь.
30 мая была установлена связь с самолетом "СССР-Н-169". Шевелев говорил с ним по радиотелефону. Думали, что Молоков вылетит к нему, чтобы помочь, но Аккуратов сообщил, что у них плохая видимость и низко плывут облака. Поэтому отменили полет Молокова.
Между прочим, мы слышали эхо. Это - редкое явление в Арктике. Причина, вероятно, кроется в том, что на площадке стоят большие металлические самолеты.
Наш молодой механик Володя Гинкин получил от своей сестренки телеграмму. Она писала ему:
"Здравствуй, мой дорогой советский Жюль Берн. Я очень рада за тебя. Только большевики могли победить полюс".
Мы уже привыкли к нашей льдине. Прекрасно себя чувствовали. Хорошо спали, вкусно и сытно ели, ходили друг к другу в гости. И подумать только, что за последние десятилетия на пути к полюсу погибло и замерзло столько людей, а мы живем здесь, совсем как на Большой земле!
Вечером слушали замечательный концерт из Москвы.
Впервые на полюсе звучали веселые русские песни, которые исполняла Нежданова, и узбекские мотивы в исполнении замечательной певицы Халимы Насыровой.
С глубоким волнением выслушали мы приветствия Качалова, Тамары Ханум, Ойстраха, Рейзена. Все они играли и пели для первых советских людей на полюсе.
Концерт мы слушали в трех залах, то есть в трех самолетах, куда собралось все население Северного полюса.
31 мая был очень радостный день. Сима Иванов наладил телефонную радиосвязь с Москвой. Это было в 8 часов 30 минут вечера. Произошел следующий разговор:
Москва. Говорит Московский радиоузел Главсевморпути. Настраивайтесь.
Полюс. Говорит радиостанция РВ самолета Водопьянова "СССР-Н-170". Настраивайтесь.
Москва. Полюс, полюс, говорит Москва. Слышимость отличная, но недостаточно ясная.
Полюс. Алло, алло, говорит Северный полюс. Москва, вы нас слышите неясно, невидимому, из-за шума мотора.
Мы сейчас вынесем микрофон из кабины самолета на лед и возобновим разговор в 23 часа 15 минут.
В 23 часа 15 минут разговор возобновился:
Полюс. Сообщите, как вы нас слышите. Я перехожу на прием. У микрофона собрались все участники экспедиции.
Москва. Передаем горячий привет всем отважным участникам экспедиции на Северный полюс.
Не только наша страна, но и все прогрессивное человечество с огромным вниманием следит за вашими замечательными успехами. Вся советская и заграничная печать полна описаниями ваших героических подвигов.
Полюс. У микрофона Шмидт. От имени всех участников экспедиции благодарю за ваш привет. Безгранично счастлив, что оправдали доверие товарища Сталина, партии и правительства.
Потом к микрофону подходили Водопьянов, Молоков, Бабушкин, Шевелев. Они разговаривали с Москвой, передавали свои приветствия. Очень интересно и подробно рассказывал о жизни на полюсе Отто Юльевич Шмидт...
Второй телефонный разговор состоялся в этот же день с самолетом "СССР-Н-169".
- Мы уже приготовили аэродром длиной в семьсот и шириной в пятьдесят метров,-сообщили нам оттуда.- К сожалению, погода неблагоприятная. Низкая облачность. Видимость - два-четыре километра.
БУДНИ ЗИМОВКИ
В ночь на 1 июня шел снег. Когда мы проснулись, все было укутано белой мутной пеленой. Стало теплее. Термометр показывал минус четыре градуса.
Научные работники зимовки несли вахту круглые сутки.
Вместе с нашими штурманами они подсчитали, что льдина за последние дни в среднем движется со скоростью 6,5 мили в сутки.
Я получил радиограмму от сына. Он пишет:
"Ты, папка, молодец, - забрался на самый полюс. И как быстро ты уехал! Днем собирал вещи, а наутро тебя уже не было. А мы с мамой собирались на дачу целых два дня".
2 июня началась пурга. Валил мокрый крупный снег. Стало совсем тепло. Температура приближалась к нулю. Как нам сообщили, даже на острове Рудольфа холоднее, чем у нас. Теплый день принес с собой еще большую облачность.
На льдине вырос целый городок с улицами между палатками. Палаток у нас уже тринадцать: черная папанинская и наши разноцветные - розовые, белые, зеленые. Они глубоко вкопаны в снег и обнесены заборами из снежных кирпичей. Такие заборы отлично предохраняют от ветра и пурги.
Как и всякий город, поселок "Северный полюс" стал обзаводиться улицами и площадями.
У нас была, например, "Самолетная улица", названная так в честь чудесных машин, доставивших нас на Северный полюс. Тропинка, протоптанная вдоль жилых палаток, названа "Советской улицей".
Между самолетами, черной папанинской палаткой и нашими легкими палатками образовалась сравнительно большая площадка. Как-то само собой все стали называть ее "Красной площадью".
А в центре "Красной площади" стоит жилой "дом" папанинцев... Это наш "Дом правительства".
Кинооператор Трояновский был в плохом настроении: погода мешала снимать. Впрочем, он за последние дни очень много успел сделать. Его большой съемочный аппарат всегда стоял наготове" под открытым небом в центре лагеря. Сам он носился по льдине с маленьким ручным аппаратом. Трояновский заснял всю историю станции "Северный полюс", начиная с посадки самолета Водопьянова на льдину. Он уже израсходовал весь запас кинопленки и начал просить Папанина-одолжить из его резервов. Папанин дал ему из своих зимовочных запасов еще 780 метров.
Между прочим, это нас крайне удивило. У Папанина что-нибудь выпросить-дело невероятно трудное: он понимал, что на полюс дополнительных грузов ему никто не привезет. Поэтому он всячески старался не давать, а брать у других.
Хороший хозяин Митрич - не брезговал ничем. Он ходил по самолетам, внимательно разглядывал все темные закоулки-не лежит ли там какая-нибудь мелкая вещица, которую можно выпросить.
Он охотно принимал в подарок гайку, винтик, кусочек фанеры, проволочку, обрезок дюралюминия.
- В хозяйстве все пригодится, - приговаривал во время своих походов Митрич. - А вы, братки, все ненужное оставьте здесь. На Рудольфе этого добра - сколько угодно. Мне же всякий пустяк пригодится...
Как-то у нас нехватило соли.
- Пойди, Яша, к Митричу, - попросил я Мошковского, - возьми у него немножко соли. 4 Папанин встретил Мошковского очень любезно:
- Соли? Пожалуйста!.. А ты, Яша, мне деревянных колышков разыщи.
- Где же я тебе на полюсе колышков найду?- искренне удивился Мошковский.
- Ну... не колышков, так металлическую трубку дай. Я видел у вас в самолете, возле примусов лежит...
- Трубку, пожалуй, можно... Ну, давай соли и приходи за трубкой.
- Нет, браток, - хитро улыбнувшись, сказал Папанин, - ты пойди трубку приготовь, а соль-то я принесу...
Папанин безжалостно отбирал у нас все, что мог. Ему, конечно, охотно отдавали все, без чего можно было обойтись.
Но он в своих требованиях доходил до того, что Спирин сказал:
- Если бы было потеплей-Папанин нас выпустил бы отсюда в одних трусах...
Впрочем, на Митрича никто не обижался. Все отлично понимали, что его хлопоты вызваны только одним желанием: как можно лучше обеспечить себя и своих товарищей всем необходимым.
На днях Ширшов послал в Днепропетровск своим родителям радиограмму:
"Счастлив. Устраиваем зимовку на здешних льдах. Крепко целую".
Пришел ответ:
"Дорогой Петрусь, - писали мать и отец Ширшовы своему сыну,-рады твоему счастью. Пусть ваша льдина будет крепкой, как советская власть., как воля вашей четверки. Внимательно следим за каоюдым твоим шагом. Друзья и знакомые крепко обнимают и целуют. Родной город гордится тобой. Привет твоим товарищам".