И тогда временно исполняющий обязанности командира первого батальона младший лейтенант Букашев поднялся на четвереньки.

– За Родину!– прокричал он хриплым от волнения голосом.– За Сталина! Ура-а!

Вскочил на ноги и побежал по мокрой траве, размахивая пистолетом.

На какой– то миг замерло сердце, показалось, что он один и за ним никого. Но уже в следующее мгоновение услышал он за спиной мощное ура и топот десятков ног. Тут же заметил он и второй батальон, который тоже с криком ура бежал рассеянной цепью по улице, третий батальон, обойдя деревню понизу, приближался со стороны реки.

Младший лейтенант Букашев со своими орлами первым перемахнул через ограду и ворвался на огород. То, что он увидел, показалось ему невероятным. Не увидел он горы вражеских трупов, не увидел сдающихся в панике солдат противника. Он увидел разбитый самолет, у которого правая верхняя плоскость была срезана осколком и висела на тонких тросиках, а хвост вообще валялся в стороне.

Недалеко от самолета на развороченной земле лежал красноармеец с голубыми петлицами, а над ним безутешно рыдала женщина в расстегнутой телогрейке и с растрепанными волосами.

Букашев остановился. Остановились и подбежавшие за ним бойцы. Задние привставали на цыпочки, чтобы рассмотреть, что происходит впереди. Младший лейтенант, смущенно потоптавшись, стащил с головы каску. Бойцы последовали его примеру.

Подошел и полковник Лапшин. Тоже снял каску.

– Как фамилия этого красноармейца?– спросил он у женщины.

– Чонкин это Ваня, муж мой,– сказала Нюра, заливаясь слезами.

С грохотом подъехал бронетранспортер. Из него выскочили автоматчики и стали теснить красноармейцев, расчищая путь тяжело вылезавшему генералу. Разобрали часть изгороди, чтобы комдиву не пришлось задирать ноги. Заложив руки за спину, генерал не спеша прошел к самолету. Увидев лежавшего на земле Чонкина, медленно стянул с головы папаху.

Подбежал полковник Лапшин.

– Товарищ генерал,– доложил он,– задание по ликвидации банды Чонкина выполнено.

– Это и есть Чонкин?– спросил Дрынов.

– Да, товарищ генерал, это Чонкин.

– А где же банда?

Полковник растерянно закрутил головой. В это время дверь избы отворилась, и несколько вооруженных красноармейцев вывели связанных людей в серых мундирах.

– Вот она, банда,– сказал сзади кто-то из красноармейцев.

– Какая же это банда?– появился откуда-то Ревкин.– Это наши товарищи.

– Кто сказал про них банда?– спросил генерал и вгляделся в напиравших друг на друга красноармецев.

В рядах произошло некоторое замешательство. Бойцы попятились. Каждый старался спрятаться за спиной другого.

– Развязать их!– приказал генерал полковнику Лапшину.

– Развязать!– приказал полковник младшему лейтенанту Букашеву.

– Развязать!– приказал Букашев бойцам.

– Где же все-таки банда?– спросил генерал, всем корпусом поворачиваясь к стоявшему сзади Ревкину.

– А это надо у него спросить,– сказал Ревкин и показал на подъезжавшего в двуколке председателя Голубева.– Иван Тимофеевич! Где же банда?

Голубев привязал лошадь к забору и подошел.

– Какая банда?– спросил он, с жалостью глядя на вчерашнего своего собутыльника.

– Ну как же,– заволновался Ревкин.– Помнишь, я тебе звонил по телефону, спрашивал насчет вот товарищей, кто их арестовал? А ты мне сказал: Чонкин со своей бандой.

– Я не говорил с бандой,– нахмурился Голубев.– Я сказал с бабой. С ней вот, с Нюрой.

Услыхав свое имя, Нюра зарыдала еще пуще. Горючая слеза упала на лицо Чонкина. Чонкин вздрогнул и открыл глаза, потому что был не убит, а только слегка контужен.

– Жив! Жив!– прошелестело среди бойцов.

– Ванечка!– закричала Нюра.– Живой!

И стала покрывать лицо его поцелуями.

Чонкин потер висок.

– Что-то я долго спал,– сказал он неуверенно и вдруг увидел над собой много любопытных лиц. Чонкин нахмурился и остановил взгляд на одном из стоявших над ним людей, а именно на человеке, который держал в руке папаху.

– Кто это?– спросил он у Нюры.

– А бес его знает,– сказала Нюра.– Какой-то начальник, я в их чинах не разбираюсь.

– Так это ж генерал, Нюрка,– подумав, сказал Иван.

– Да, я генерал, сынок,– ласково сказал человек с папахой.

Чонкин смотрел на него недоверчиво.

– Нюрк,– спросил он взволнованно,– а я, случаем, не сплю?

– Нет, Ваня, ты не спишь.

Чонкин ей не очень поверил, но подумал, что генерал есть генерал и к нему надо относиться соответственно даже во сне. Он пошарил по земле рукой и, найдя лежавшую рядом пилотку, напялил ее на уши. Поднялся на нетвердые ноги и, чувствуя легкое головокружение и тошноту, приложил растопыренные пальцы к виску.

– Товарищ генерал,– доложил он, глотая слюну,– за время вашего отсутствия никакого присутствия…– Не зная, что говорить дальше, он замолчал и, часто хлопая ресницами, уставился на генерала.

– Послушай, сынок,– сказал генерал, надевая папаху,– неужели ты один сражался с целым полком?

– Не один, товарищ генерал!– Чонкин подтянул живот и выпятил грудь.

– Значит, все-таки не один?– обрадовался генерал.– А с кем же?

– С Нюркой, товарищ генерал!– приходя в себя, рявкнул Чонкин.

Среди красноармейцев раздался смех.

– Кто там смеется?!– генерал разгневанно стрельнул глазами по толпе. Смех сразу стих.– Смеяться нечего, мать вашу так!– продолжал генерал, постепенно припоминая все известные ему выражения.– Раздолбаи трах-тарарах… целым полком не могли справиться с одним говенным солдатом. А ты, Чонкин, я тебе прямо скажу,– герой, хотя на вид обыкновенный лопух. От имени командования, так твою мать, объявляю тебе благодарность и награждаю орденом.

Генерал сунул руку под плащ-полатку, снял с себя орден и прикрутил его к гимнастерке Чонкина. Вытянувшись по стойке смирно, Чонкин покосился на орден и перевел взгляд на Нюру. Он подумал, что хорошо бы сфотографироваться, а то ведь потом никто не поверит, что сам генерал вручал ему этот орден. Он вспомнил Семушкина, старшину Пескова, каптенармуса Трофимовича. Вот перед ними сейчас показаться!…

– Товарищ генерал, разрешите обратиться!– лейтенант Филиппов молодцевато кинул руку к виску.