Изменить стиль страницы

– Это еще что за собрание? – услышал он вдруг рядом с собой. Голос звучал вкрадчиво и елейно, но сквозь эту мармеладную мягкость проступали сталь и свинец.

Андрей Т. скосил взгляд в ту сторону и обомлел. Важно выпятив грудь и по-разбойничьи растопырив усы, к нему навстречу приближалась очень даже знакомая личность. Хвост у личности торчал вверх пистолетом, левый глаз был прищурен, правый был широко раскрыт и оттуда в окружающую толпу бил зелёный холодный взгляд, замораживая и обжигая. Еще минуту назад в коридоре было не протолкнуться, а сейчас он вдруг стал просторным, население его резко выдохнуло, вжалось в стены и попряталось друг за друга.

Андрей Т. раскрыл уже было рот, чтобы сказать Мурзиле привычное домашнее «здрасьте», но Мурзила то ли зазнался, то ли должность не позволяла проявлять на глазах у публики родственные, тёплые чувства, – он демонстративно отвернул от Андрея голову и глазом обвёл толпу.

– Ага! Всё те же, и заводила, как всегда, Марфа Крюкова. – Кот вытащил из холёной шерсти толстую амбарную книгу, раскрыл ее примерно посередине и сдул со страницы пыль. – Так и запишем: Крюкова Марфа Индриковна, девяносто пятое серьёзное предупреждение за неделю. – В лапе его уже торчала древняя перьевая ручка и скрипела, ёрзая по бумаге. – Еще пять серьёзных предупреждений, и висеть тебе, Марфа Крюкова, на Доске отстающих. – Он пристально посмотрел на бабку, зевнул и добавил нехотя: – Со всеми вытекающими последствиями.

Андрей Т. почувствовал укор совести – ещё бы, ни с того ни с сего подвести старого человека. Он сглотнул, хотел сказать что-то вроде: «Стойте! Гражданка не виновата!», – но его опередила старуха. Она затрясла губой, сделалась совсем маленькой и несчастной и слезливо запричитала:

– Да уж, если что – вали всё на бабку Мару. Мара стерпит, Мара – бабка привычная. В прошлый раз, когда Кащеево яйцо спёрли, сразу все на кого – на Крюкову. А на кой мне ляд Кащеево яйцо, раз яичницу из него не сваришь. Справедливость, где она, ваша хвалёная справедливость?

Лица многих при слове «яичница» затянули грусть и печаль, губы оросила слюна. Кот с шумом захлопнул книгу.

– Так, – сказал он сурово. – О справедливости поговорим в другой раз. Разойдитесь, всем разойтись. Делом лучше займитесь, нечего языком чесать. А вы пройдите со мной. – Кот лапой указал на Андрея Т.. Тот с виноватой улыбкой двинулся за ним следом.

– Тиран! – послышалось за спиной. Кот даже не обернулся.

ГЛАВА 4

– Мур, ты-то здесь как? – Андрей Т. шел теперь с котом вровень, радостно ему улыбаясь и норовя погладить по шёрстке.

– Простите, мы не знакомы. – Кот обдал его равнодушным взглядом и увернулся от проявлений нежности.

– То есть как это? – Андрей Т. ничего не понял. – Мурзила, это же я, твой хозяин. – Он пристально вгляделся в кота.

– Вы меня с кем-то путаете, – Кот упорно не желал быть на «ты» и держался сухо и чопорно, как на строгом официальном приёме.

– Здрасьте вам, – вздохнул Андрей Т. и только тут, наконец, заметил некоторые отклонения и странности во внешности своего четвероногого спутника, которых не замечал раньше.

Во-первых, уши. У Мурзилы-IV-а уши были окраса ровного, пепельного, с золотой проседью. У этого же на самых кончиках шерсть была чёрно-бурой. Далее – хвост. В детстве, в дошкольном возрасте, когда Мурзила-IV-а играл во дворе в песочнице, на него однажды напал чей-то неизвестный бульдог. Перепуганный Мурзила кинулся от пса на газон, а тут, как назло, – газонокосилка. Мурзила, конечно, спасся, но маленький кусочек хвоста так и остался там, среди скошенной зеленой травы, во дворе их старого дома. Хвост кота, шедшего рядом, был вполне нормальной длины и не имел никаких изъянов.

Так, в сомнениях – с одной стороны, и в равнодушии и покое – с другой, они приблизились к незаметной двери, на которой было написано: «Канцелярия».

– Минуточку подождите здесь. – Кот лапой остановил Андрея, сам же исчез за дверью.

– Милый, ты там того… – За спиной его топталась старуха. Лицо ее было, как пряник, – сахарное и гладкое. – Замолви им за меня словечко. Я ж добрая, ты не думай. А что иногда вспылю – это же не со зла. Трудное детство, поганое отрочество, гнилая юность. И эта… как её… – Бабка постучала концом клюки по голому островку черепа, затерявшемуся в седом океане ее спутанных, давно не мытых волос. – Черепно-мозговая контузия, одним словом. У меня и справка имеется. – Старуха полезла копаться в складках своего экзотического халата, видимо, чтобы найти справку, но дверь в это время скрипнула и кот попросил Андрея Т. пройти внутрь.

Кабинет был как кабинет, ничего особенного. На канцелярию, правда, он походил мало – ни тебе стеллажей с папками, ни столов со всяким бумажным хламом, ни устойчивого запаха пыли, обычного для подобных мест; всё здесь было чистенько и пристойно, за исключением непонятных веников, связками висевших по стенам, ржавой доисторической алебарды, скучающей у дальней стены, да самого хозяина кабинета, сидящего за столом у окна.

Он, то есть хозяин, был какой-то суетливый и нервный; постоянно дёргаясь и кривляясь, он пытался делать одновременно чёртову тучу дел, как то: пальцем левой руки набивать что-то на клавиатуре компьютера; правой – поливать из миниатюрной лейки чахлое кривое растение, ютящееся в цветочном горшке на широком крашеном подоконнике и напоминающее декоративный крест; ногой, правой, чесать коленную чашечку левой; левой же гонять таракана, кружащегося возле ножки стола и норовящего забиться от страха в любую щель. Спина его при этом тёрлась о спинку стула, язык пытался найти дорогу в непроходимой чаще усов, разросшихся на половину лица, один глаз косил, второй, подражая первому, косил тоже, но, кося, переигрывал и фальшивил, на голове его лежала подушка, должно быть в качестве грелки.

Андрея Т. он поначалу не замечал, и тот стоял тихонечко у порога, наблюдая за хозяином кабинета.

Хозяин кончил набивать текст, и заработал принтер. Из щели с медленным и протяжным скрипом полезли белые полоски берёсты; они скручивались, падали на пол и раскатывались по всему кабинету. Один такой докатился до ног Андрея, тот нагнулся, чтобы его поднять, и в это время хозяин заговорил.

– Ну и что же, спрашивается, мне с вами делать? – Голова его была повёрнута влево, чтобы косящий и подражающий косящему глаз в упор смотрели на посетителя. Гоняющая таракана нога на секунду задержалась на месте, и измученное домашнее насекомое получило секундную передышку. – Не вовремя вы, ой как вы к нам не вовремя, и число сегодня нечётное, и магнитная буря в воздухе, и голова раскалывается с утра, и отчётный этот концерт сегодняшний… – Он сорвал с головы подушку и вытер ею озабоченный лоб; потом снова воздвиг подушку на место. – Ладно, раз уж вы здесь, так и не быть вам ни в каком другом месте, кроме как в Заповеднике.

Андрей Т. решил, наконец, высказаться, чтобы прояснить ситуацию и определить свое положение в этой нереальной реальности.

– Я вообще-то у вас по делу, мне вообще-то… – «Нужно увидеть Генку» – хотел сказать он этому беспокойному человеку, но сказать не успел.

Человек замахал руками, разбрызгивая из лейки воду и гоняя по полу таракана:

– Все вообще-то у нас по делу, а отдыхать – пожалуйста, на Елагин остров, в бывший Парк культуры и отдыха имени товарища Кирова. Можно подумать, я здесь с девушками гуляю, конфеты кушаю. Я несу здесь тяжкую трудовую повинность, я здесь спину гну ради таких, как вы, я здесь… – Он откинулся на стуле, вновь сорвал с головы подушку и с размаху приложил её к сердцу. Потом скомкал и отбросил к стене. Подушка, перелетев помеще– ние, мирно нацепилась на гвоздь и устроилась рядом с вениками. – Так на чем мы, я извиняюсь, остановились? Ах да, на проблеме трудоустройства. – Палец хозяина кабинета станцевал на клавиатуре польку. Морщин на его лбу стало больше. – Как же мне вас оформить? Каким веком, годом, месяцем и числом? И кем, вот в чём вопрос?