Молодой индус, обезумев от любви, бросился на колени перед молодой девушкой и воскликнул с мольбою:
- О, молю тебя! Пощади!.. У меня больше нет воли!.. Не говори так... когда же наступит этот день?.. Сколько лет жизни я бы отдал, чтобы ускорить его наступление!
- Молчи... молчи... не богохульствуй!.. Твоя жизнь... принадлежит мне.
- Адриенна! Ты любишь меня?
Девушка не отвечала, но ее глубокий, горящий, томный взгляд заставил Джальму окончательно потерять голову. Схватив обе руки Адриенны, он задыхающимся голосом произнес:
- Этот день... дивный день... день, когда мы очутимся на небесах... день, когда счастье и доброта сделают нас равными богам... - зачем откладывать этот день?
- Потому что наша любовь нуждается в благословении Божьем, чтобы стать безграничной.
- Разве мы не свободны?
- О да! Любовь моя... мое Божество! Мы свободны, и потому-то мы должны быть достойны этой свободы.
- Адриенна... молю тебя!
- И я молю тебя... пожалей святость нашей любви... не оскверняй ее расцвета... Поверь моему сердцу, поверь моим предчувствиям... это будет ее унижением... позором... Мужайся, друг мой... еще несколько дней, и затем блаженство навек... без угрызений совести... без сожалений!
- Да... но до этого ад... мучения, которым нет имени... Ты не знаешь, что я испытываю, покидая тебя... ты не знаешь, как жжет меня воспоминание о тебе... ты не знаешь, как я страдаю долгими, бессонными ночами... Я тебе не говорил этого... я тебе не говорил, как я рыдаю, как в своем безумии призываю тебя... Как я плакал, как я призывал тебя, когда думал, что ты меня не любишь... А теперь я знаю, что ты моя, что ты любишь меня, и вижу тебя ежедневно... Ты становишься все прекраснее с каждым днем... я все более и более пьянею!.. Нет, ты не знаешь... ты не знаешь этого!!.
Джальма не мог больше продолжать.
То, что он рассказывал о своих мучениях, Адриенна испытывала сама и, опьяненная, смущенная словами своего возлюбленного... наэлектризованная его близостью, красотой и страстью, она почувствовала, что слабеет, что ее мужество исчезает... Непобедимая нега отнимала у нее силы... парализовала рассудок... Но с последним порывом целомудрия она вскочила, бросилась в комнату Горбуньи и воскликнула:
- Сестра моя!.. Сестра!.. Спаси меня, спаси нас!..
Прошло не более минуты, и мадемуазель де Кардовилль с залитым слезами лицом, чистая и прекрасная, обнимала молодую работницу, а Джальма благоговейно преклонил колено на пороге комнаты, переступить который он не смел.
56. ЧЕСТОЛЮБИЕ
Вскоре после описанного свидания Джальмы и Адриенны Роден один прогуливался по своей спальне в доме на улице Вожирар, где он так храбро перенес "мокса" доктора Балейнье. Засунув руки в задние карманы сюртука, опустив голову на грудь, он погрузился в глубокие раздумья. Неровная, то быстрая, то медленная походка иезуита выдавала его волнение.
- Что касается Рима, я спокоен, - говорил сам с собой Роден. - Там все налажено... на отречение согласие есть... и если я буду в состоянии заплатить... то князь-кардинал ручается мне... за перевес в мою пользу девяти голосов на следующем конклаве... наш _генерал_ за меня... Сомнения, возбужденные кардиналом Малипьери, рассеяны... они в Риме не взволновали!.. Но переписка аббата д'Эгриньи с Малипьери меня все-таки тревожит... перехватить ничего из нее не удалось... Впрочем, все равно... этот вояка... _осужден_... с ним кончено... и ждать _исполнения приговора недолго_.
Бледные губы Родена искривились в улыбку, придававшую лицу дьявольское выражение.
Он продолжал после минутной паузы:
- Третьего дня проходили похороны свободомыслящего... филантропа... друга ремесленников... господина Франсуа Гарди... Он умер в припадке исступленного бреда в Сент-Эреме... Конечно, у меня была его дарственная... но так вернее: затеять процесс можно всегда... только мертвые не затевают процессов...
После недолгого молчания он продолжал:
- Остается рыжая и ее мулат... Сегодня 27 мая... Первое июня не за горами, а эти влюбленные скворцы кажутся неуязвимыми!.. Княгиня думала, что нашла отличную зацепку... я разделял ее мнение... разумно было напомнить о том, что Агриколь Бодуэн был найден полицией у нее... Этот индийский тигр... заревел от ярости и ревности... но стоило голубке заворковать... и глупый зверь стал извиваться у ее ног, втянув когти... Жалко... мысль была хорошая...
Роден ходил все быстрее и быстрее.
- Ничего не может быть удивительнее, - продолжал он, последовательного рождения мыслей. Сравнивая эту рыжую дуру с голубкой, я вспомнил о той отвратительной старухе, по прозвищу Сент-Коломб, за которой ухаживает Жак Дюмулен и чье состояние аббат Корбине, надеюсь, загребет в пользу нашей общины. Почему эта мегера пришла мне на ум?.. Я замечал, что часто бессмысленный случай подсказывает рифмоплетам лучшие рифмы; так точно и лучшие идеи возникают иногда из глупейшей ассоциации представлений... Сент-Коломб, отвратительная колдунья... и красавица Адриенна де Кардовилль... нечего сказать: они подходят друг к другу, как седло корове или ожерелье... рыбе... Нет... никакого толку из этого не будет...
Едва проговорив эти слова, Роден вздрогнул, и его лицо просияло мрачной радостью. Затем оно приняло выражение задумчивого изумления, как это часто случается с учеными, обрадованными непредвиденным открытием. Вскоре, сияя от радости и гордости, иезуит выпрямился, скрестил на груди руки и победоносно воскликнул:
- О! Как велика и прекрасна таинственная работа мозга... необъяснимые сцепления мыслей... порождающие иногда из глупого слова великую, блестящую, ослепительную идею. Несовершенство или величие?.. Странно... странно... очень странно!.. Я сравнивал рыжую с голубкой... при этом мне припомнилась мегера с прозвищем святой голубки... торговавшая телом и душой продажных созданий... Дальше мне в голову приходят грубые сравнения... корова и седло... рыба и ожерелье... и вдруг при слове _ожерелье_ точно свет воссиял пред моими очами... а мрак, в который я был погружен все эти дни, считая неуязвимыми этих влюбленных, разом рассеялся... Да, одно слово _ожерелье_ золотым ключом открыло клеточку в моем мозгу, дурацки закупорившуюся с давних времен...