(130)

Глава десятая

НИЧЕМУ НЕ НАУЧИВШИЕСЯ

Убийство Столыпина проходит красной чертой сквозь процесс Бейлиса и в более широком смысле - сквозь судьбы России.

В этой драме выступали некоторые действующие лица, с которыми мы уже раньше познакомились. Например - честный судебный следователь Фененко, корыстолюбивый жандармский полковник Иванов, комическая фигура начальника Охраны полковника Кулябко (арестовавшего Бейлиса под покровом ночи, во всеоружии и при всех знаменах).

Царь присутствовал при убийстве Столыпина. Позже, по своей сердобольности он запретил арест начальника Охраны, обвинявшегося в преступной небрежности. Однако, убийца - центральная фигура этого побочного эпизода - не имел прямого отношения к делу Бейлиса.

Молодой еврей, Дмитрий Богров,* странным образом выступает для нас прямо со страниц Достоевского. Блестящий молодой человек, из богатой и уважаемой в Киеве еврейской семьи, он сделался анархистом-коммунистом. Его идеи относительно способов борьбы и ее конечной цели были весьма запутанными; в течении нескольких лет он служил в Охране на жаловании у Иванова. Почему Богров, при своих средствах интересовался ничтожным вознаграждением (какие-то 100-150 рублей в месяц) за свою шпионскую деятельность, осталось невыясненным, т.к. он отказался давать по этому поводу объяснения. Согласно Иванову его услуги и этих денег не стоили.

Из показаний Богрова, со дня его ареста и до самого дня его казни, невозможно было разобраться, каковы собственно (131) были его мотивы. Он сделал заявление, что 23 лет отроду, в 1907 г. у него зародилась идея убийства высшего чиновного лица, чтобы произвести громогласный протест против существующего строя; однако, похоже было, что он убил Столыпина чтобы реабилитировать себя перед революционерами.

Но с какой же целью он поступил на службу к полковнику Иванову? - Богров, давая показания, сказал судебному следователю Фененко: "Примкнув к анархистам я вскоре в них разочаровался; будучи членом их партии я решил информировать Охрану об их деятельности; отчасти я на это решился, т.к. мне нужны были деньги - я отказываюсь объяснить, для чего эти деньги мне были нужны..." На самом деле у него никогда не было недостатка в деньгах. "Когда я в 1910 г. приехал в Петербург, я решил поступить в Охрану, чтобы быть в курсе ее деятельности...", комментировал Богров по поводу своей авантюры в качестве двойного агента, и это после того как он работал на Иванова.

Что бы там не варилось у него в голове, можно с уверенностью сказать, что Богров, если и периферийно, интересовался еврейским вопросом. Когда его спросили, почему он не повернул револьвер на несколько дюймов в сторону царской ложи (что ему легко было сделать), и не застрелил царя, он ответил: "Я еврей - если бы я убил царя, был бы погром".* Нет сомнения, что убийство Николая вызвало бы целую серию погромов, однако убийство Столыпина тоже не принесло евреям большой пользы.

То, что Богров так легко сумел пробраться в театр со спрятанным в кармане пальто револьвером, дает нам еще лишний луч света на тот лабиринт, в котором запутаны были и правительство и революционеры-конспираторы. Офицеру охраны Кулябко была вверена ответственность за проверку входных билетов; именно к нему Богров обратился с дичайшей небылицей о мужчине и женщине, приехавших в Киев с целью убийства одного из министров. Только он, Богров, и имеет возможность опознать этих людей, запасшихся каким-то непонятным образом входными билетами.

На основании этой чепухи Богров сам получил от Кулябко входной билет. Во всяком случае таково было объяснение (132) самого Кулябко. Абсурдность этого объяснения была такова, что немедленно возникло подозрение (никогда не улегшееся), что убийство Столыпина было дело рук крайне правых элементов с помощью полиции. Подозрения эти исходили из разных источников и были порождены разными причинами: вражда крайне правых к Столыпину; ухудшение отношений с царем; заступничество царя за офицера, который должен был обеспечить охрану в театре; и, наконец, удивительно слабое наказание, постигшее Кулябко - его просто уволили со службы. И еще стало известно,* что этот бывший лукьяновский Наполеон, впоследствии сделался страховым агентом - странное превращение.

Одной из причин все возрастающей ненависти к Столыпину со стороны крайне правых кругов был тот факт, что он отказывался играть им в руку в их яром антисемитизме. Столыпин, будучи реалистом понимал, что эксцессы в гонениях на евреев приносили России вред как внутри страны, так и заграницей. Уже в 1906 г. - сейчас же после того, как он возглавил правительство, он предложил Совету министров ввести некоторое смягчение в положение еврейского населения. Царь без всякого промедления и весьма решительно отказал:

"Мой внутренний голос настойчиво велит мне не брать ответственности за такое решение; я каждый день должен быть готов отвечать перед Богом** за вверенную мне государственную власть". - "Внутренний голос" Николая получил также поддержку двухсот полученных им телеграмм крайне правых с протестом против внесенного в Совет министров предложения.

Не имея возможности бороться с антисемитскими чувствами царя, Столыпин все же оказал в этом смысле сдерживающее влияние. После его смерти можно было наблюдать явное ухудшение в положении евреев и усиление состояния латентного погрома, выражающегося во все увеличивающимся выселением евреев из городов и деревень за уже переполненную черту оседлости.

Предлогом для этих мер было избавление местного населения от алчных еврейских купцов, и это несмотря на то, что много раз было доказано - русские купцы вполне способны были конкурировать с евреями в погоне за барышом и в (133) эксплуатации крестьян и горожан. Время от времени мужики жаловались, что они получали лучший и более дешевый товар от евреев, они по-видимому не испытывали никакого удовлетворения, когда их обирали свои же братья по крови.*

Правительство, как бы стараясь рекламировать и на Западе свою навязчивую идею о дискриминации евреев, стало вводить затруднения для иностранных евреев, желающих въехать в Россию; им или запрещали въезд или же ставили их перед ограничениями, не распространявшимися на других иностранцев. Такое поведение вызвало ряд протестов во многих странах, а в 1911 г. русское правительство получило унизительный выговор со стороны американского правительства, когда президент Тафт заявил, что такого рода ограничения являются нарушением торгового договора 1832 г.

Нельзя не задать себе вопрос, какова бы была судьба бейлисовского процесса, если бы Столыпин оставался бы жив и у власти. Ведь Щегловитов не мог в этом деле обойтись без помощи департамента полиции - департамента, в свою очередь являющегося ветвью министерства внутренних дел. Правда, начальник полиции Белецкий с готовностью сотрудничал с Щегловитовым, однако начальная фаза конспирации держалась в секрете от министра внутренних дел Макарова;

конечно, позже, когда Макарова заменил Н. А. Маклаков - уже больше не было надобности держать это дело в тайне. Но, даже имея поддержку царя, недостаточно было иметь несведущего или же попустительствующего министра внутренних дел - нужно было еще или держать в неведении или же добиться согласия премьер-министра.

Трудно вообразить Столыпина потворствующим гиблому заговору в деле Бейлиса; совсем иначе обстояло с заменившими его ничтожными людьми.

2.

Когда оглядываешься на прошлое - почти приходишь в ужас от той настойчивости, с которой царское правительство стремилось к своей гибели; и нигде это так ярко не проявилось как в кучке людей, сгруппировавшихся вокруг дела Бейлиса.

(134) Крайне правые элементы, на которые Николай и его администрация так надеялись, существовали в качестве парламентской группы только благодаря Столыпину. Когда после революции 1905 г. царь был принужден дать стране полу-конституционное правительство - первые две выборные Думы были преимущественно либеральные и левого направления. Обе Думы были Николаем с большой поспешностью распущены, а между второй и третьей, царь с помощью Столыпина нарушил эту полу-конституцию или же "Основные Законы", как их тогда называли.