То, что произошло в Бабьем Яру не соответствует как символ любопытствующей холодной психологии фаустовского научного человека. Смысл Бабьего Яра как символа скорее передается античным, греческим словом "космос". Космос ужаса, космос зла и комос неземного Божьего возмездия, пути которого неисповедимы со своими предзнаменованиями. Иной раз, это чернобыльская беда, иной раз - Куреневская катастрофа, а иной раз... Кто знает, что может случиться иной раз...

Этот материал не только и не столько о жертвах - о них уже немало написано, в частности в книге профессора Эрхарда Вина, которую он мне прислал. Материал должен быть об убийцах и их наследниках, который мог бы хорошо и своевременно прозвучать в документальном фильме. Из восьми фильмов, автором сценариев которых я был, не было ни одного документального, только игровые. Однако значения это не имеет. Главное - искусство, которое едино и в документальном, и в игровом фильме. Конечно, документальный сценарий требует своей специфики, своеобразного подбора материала, своеобразного сценарного, режиссерского, операторского решения. Очень важна музыка. Не мелкая, а героическая, близкая по духу Бетховену. Сейчас, по прошествии 60 лет, мне стало ясно, что фильм должен быть лирическим, со светлой печалью. Это должны быть не стоны и плач, а реквием по жертвам. Лучшим венком на общую могилу жертв Бабьего Яра должно было бы стать обличение и наказание убийц и их наследников, моральное уничтожение убийц, хотя бы средствами киноискусства.

19. Вокруг "Веревочной книги"

В конце 1996 года Горенштейн задумал роман-детектив о браконьерской добыче и контрабанде черной осетровой икры в устье Волги. Он полагал, что там действуют мощные мафиозные структуры и не сомневался, что район Астрахани - клондайк не только для криминального элемента, но и для "криминального" писателя, автора детективов. (Писателей-детективистов, которых появилось огромное множество, Фридрих тоже считал мафиозной структурой). "Вот увидите, - говорил он, - скоро там появится Маринина!"

Гореншейн говорил: "Вы знаете, как добывается эта икра? Браконьеры вылавливают перед нерестом этих осетров, вспарывают им живот, достают икру, а рыбу выкидывают".

Надо сказать, что даже просто произнести эти слова о вспарывании живота у осетра ему было мучительно трудно. Фририх не читал книг и не смотрел фильмов, в которых убивают животных. Животных он любил всех без исключения, даже лягушек. "Давно я не видел лягушек", - говорил он нам с грустью во время поездок за город на нашем стареньком фольксвагене. Мы даже как-то искали их, но не нашли. Горенштейн не стал читать "Моби Дика" Мелвилла только потому, что там "травят" кита. И как я ни уверяла его, что в книге кит вовсе и не кит, а нечто совсем другое, кит-оборотень, белый призрак и, возможно, само воплощение зла или карающая рука в оболочке кита, он не согласился с моей трактовкой романа, упрямо повторяя: "Там травят кита, а если Мелвилл подразумевал не кита, а некую другую силу, то нужно было придумать другую "оболочку", другой символ". "Но ведь в таком случае вы пропустите великий роман, он пройдет мимо вас", - настаивала я. Он ответил: "Иногда полезно чего-нибудь не прочитать и не знать! Невежество в сочинительстве может быть даже полезным, если оно озарено яркой игрой выдумки". После того, как умер любимый кот Крис, Горенштейн некорое время вообще ничего не писал.

Когда же боль немного притупилась, он опять принялся за новый роман. Роман, говорил он, с одной стороны, о современной России, а с другой стороны, в нем много ответвлений, как в романах Достоевского - о скифах, сарматах, славянах. Ведь без этого никак нельзя: глубины истории тяжким грузом лежат на современности (также как тяжелым камнем лежит на биографии самого Фридриха его бездомное детство). Горенштейн говорил, что постоянно ощущает живой след прошлого в своем настоящем бытии. К тому же, когда он пишет, ему необходимо видеть время в пространстве, а также ощущать, что время и пространство - категории единой вечности.

На информацию о жестоком обращении с осетрами Борис отреагировал устаревшими сведениями. Наверное, он хотел утешить писателя:

- Фридрих, это довольно известный факт, и там работает рыбнадзор, который вылавливает этих браконьеров, штрафует и сажает в тюрьму.

- Да, что этот рыбнадзор, рыбнадзор! Половину их перестреляли половину купили. Это же мафия! Да если они и вылавливают браконьеров, то самых незначительных, а настояшие акулы - на свободе.

И еще он говорил: "Никогда не писал детективов и хочу попробовать себя в этом жанре. Есть у меня, правда, рукопись детективной повести, я назвал ее "Астрахань". Написал я ее давно, еще до того, как засел за Ивана Грозного. Но сейчас, я думаю, надо писать по-другому. Пишущая мафиозная братия уже, наверное, заслала в Астрахань своих агентов, и, мне, стало быть, там сейчас делать нечего. А вот - попробую написать письмо в городскую библиотеку Астрахани, попрошу библиотекарей помочь с информацией. Вряд ли они ответят, но попробовать надо". И Фридрих написал письмо (19 января 1997 г.) в городскую библиотеку города Астрахани:

Уважаемые господа!

Хочу надеяться, что Вы знаете мои книги и публикации в периодике. В 1991 - 93 годах в московском издательстве "Слово" опубликован мой трёхтомник. В настоящее время, в Петербурге, готовится к изданию мой двухтомник в издательстве "Лимбус-пресс". В 1991 году в издательстве "Звезда", в Петербурге, опубликована моя небольшая книга "Чок-чок". Возможно, эти книги есть в Вашей библиотеке, так же, как и журналы "Октябрь", "Знамя", "Дружба народов" и "Юность" с моими публикациями. Надеюсь, Вам знакомы и фильмы по моим сценариям: "Солярис" Андрея Тарковского, "Раба любви" Никиты Михалкова, "Седьмая пуля" Али Хамраева всего восемь фильмов.

В настоящее время я готовлюсь к книге, действие которой будет происходить в Астрахани, в Вашем городе. Я бывал в Вашем городе в 1975 и 1991 годах. Материал у меня есть, но его не хватает. И особенно не хватает материалов за последние несколько лет.