- Конечно. Не верите? Вы, наверное, считаете, что женщина в семьдесят четыре года ничего не смыслит в таких вещах? Ничего подобного! Я могу назвать год выпуска и марку любой машины на улице. У меня хорошее зрение. Двадцать процентов в обоих глазах, хотя мне и стукнуло семьдесят четыре!
- Так какая же...
- Машина на той стороне улицы - "Бьюик" пятьдесят четвертого года, за ней фургон, "Форд" пятьдесят второго, а там вон...
- А что вы скажете насчет машины, в которой уехал тот тип? - спросил Хейвз.
- По-вашему, я не знаю, что это была за машина?
- Ничего подобного, я уверен, что вы знаете. И жду, когда вы мне об этом расскажете.
- "Додж" сорок седьмого года, - хитро прищурясь, сказала старуха.
- Седан?
- Да.
- Четырехдверный или двухдверный?
- Четырех.
- А цвет?
- Зеленый, но не фабричный. Фирма "Крайслер" никогда не выпускала машины такого цвета.
- Что же это за цвет?
- Ну, такой темно-зеленый. Машина перекрашена, можете не сомневаться. Это не фабричная окраска.
- Вы уверены?
- В машинах я кое-что смыслю. Спросите про какую хотите. Никогда не видела, чтобы "Крайслер" красил машины в такой цвет. Даже теперь, когда одна расцветка безумнее другой.
- Огромное спасибо, мисс Фицгенри, - сказал Хейвз. - Вы нам очень помогли.
Он проводил её до порога. Там старуха остановилась и чарующе улыбнулась, показав редкие кривые зубы.
- Разве вам не нужен мой адрес? - спросила она.
- Зачем, мисс Фицгенри?
- Чтобы знать, куда прислать мне чек, - ответила старуха.
ГЛАВА VII
Берт Клинг сидел в дежурке и беседовал по телефону со своей невестой Клер Таунсенд.
- Я сейчас не могу говорить, - объяснял он.
- Даже не можешь сказать, что любишь меня?
- Нет.
- Почему?
- А потому!
- Кто-то рядом?
- Да.
- Кто же?
- Мейер.
- Ты меня звал? - повернулся к нему Мейер.
- Нет, нет.
- Ты меня любишь? - спросила Клер.
- Да, - ответил Клинг и украдкой посмотрел на Мейера.
Мейер был весьма неглуп. Наверняка он понял, что спросила Клер, потому что пришел в восторг от замешательства Клинга, который не переставал удивляться женщинам. Клер, красивая и умная девушка, почему-то никак не могла взять в толк, что дежурная комната следственного отдела - не самое подходящее место для разговоров о любви. Он представил себе Клер - копна черных волос, бездонные карие глаза, узкий нос, высокие скулы...
- Скажи, что любишь меня, - не унималась Клер.
- Что ты делаешь? - спросил Клинг.
- Готовлюсь к экзамену.
- К какому?
- По социологии.
- Вот и хорошо. Иди и занимайся. Если ты хочешь в этом семестре получить диплом...
- А если я получу диплом, ты на мне женишься?
- Женюсь, когда ты найдешь работу.
- Если бы ты стал лейтенантом, мне не пришлось бы искать работу.
- Само собой. Но пока я всего-навсего детектив третьего класса.
- Это мой последний экзамен.
- А другие ты сдала?
- А то нет!
- Умница. Ну так иди и учись.
- Лучше я немного поговорю с тобой.
- Я занят. Ты пускаешь на ветер деньги налогоплательщиков.
- Какой ты совестливый...
- Честь и совесть восемьдесят седьмого участка, - сказал Клинг, и Клер расхохоталась.
- Ладно, хорошенького понемножку. Вечером позвонишь?
- Да.
- Я люблю тебя, полицейский! - сказала она и повесила трубку.
- Подруга? - поинтересовался Мейер.
- Угу, - пробормотал Клинг.
- L'amour*, - сказал Мейер. - Это прекрасно.
- Иди к черту.
- Я серьезно. Июнь, июнь, пора любви! Признавайся, когда свадьба.
- Во всяком случае, не в этом июне.
- Значит, в следующем?
- Может быть и раньше.
*Любовь (фр.).
- Вот и хорошо, - сказал Мейер. - Для нас, полицейских, женитьба великое дело. Воспитывает чувство справедливости. Узнав на деле, каково быть узником, ты не будешь торопиться арестовывать других.
- Ерунда, - ответил Клинг. - Ты ведь любишь свою тюрьму.
- Разве я говорил, что не люблю? - удивился Мейер. - Вот уже тринадцать лет я женат на этой женщине, благослови её Господь. - В его голубых глазах мелькнул огонек. - Я привык к моей камере. И если в один прекрасный день я обнаружу, что она не закрыта, я даже не попытаюсь бежать.
- Крепко же ты увяз, - заметил Клинг.
- Я люблю свою жену, - философски изрек Мейер. - Что правда, то правда.
- Когда ты женился, то уже работал в полиции?
- Да. Мы познакомились в колледже.
- А я и не знал, что ты учился в колледже.
- Я большой интеллектуал, - сказал Мейер. - Разве по мне не видно? У меня в роду все сплошь ученые. В том городишке в Европе, откуда прибыл мой дед, кроме него, никто не умел читать и писать. Он был уважаемым человеком.
- Готов поверить, - согласился Клинг.
- И правильно сделаешь. Разве я хоть раз в жизни сказал неправду? Никогда! Недаром меня зовут честный Мейер. В колледже я изучал право, я тебе не говорил?
- Нет.
- Правда, когда я окончил колледж, юристов вокруг развелось как собак нерезаных. Это было в сороковом году. Ты знаешь, кто тогда был нужен стране? Вовсе не юристы.
- А кто?
- Солдаты. Дядя Сэм поманил меня пальцем, и я пошел в армию. У меня не было выбора. А когда я в сорок четвертом демобилизовался, мне расхотелось идти в законники. Я вдруг почувствовал отвращение к кабинетной работе. И поступил в полицию. Тогда-то я женился на Саре.
- Мазлтов!* - улыбаясь, произнес Клинг.
- Гезундхайт!** - отозвался Мейер. И в этот самый момент зазвонил телефон.
- Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер. Да, он здесь. Кто говорит? Хорошо, сейчас позову. - Он прикрыл трубку ладонью. - Тебя спрашивает какой-то Тед Бун. Родственник убитой, что ли?
- Бывший муж, - пояснил Клинг. - Сейчас подойду.
*Поздравляю (идиш).
* *На здоровье (идиш).
______________________________________________________________________
Мейер передал ему трубку.
- Детектив Клинг? Это Тед Бун.
- Как поживаете, мистер Бун?
- Спасибо, все в порядке.
- У вас какие-то новости?
- Я только что заглянул в почтовый ящик. Там было письмо. От Анни. Это может вам пригодиться?
- Письмо от Анни?
- Да. Отправлено на прошлой неделе, но адрес указан неточно. Поэтому и шло так долго. В общем, все это довольно странно.
- В письме что-нибудь важное?