Как только мотор взревел, я повалился и голову под сиденье спрятал. "Зигзагом, кричу, зигзагом!" Немцы, конечно, из всех пулеметов затарахтели. Пушка начала бить. Но нам все же удалось удрать, потому что опять небо тучами заволокло и потемнело. Правда, моторку во многих местах пули прошили. Удивляюсь, как нас не тронули.

На ночную операцию старшим я назначил лейтенанта Кириллова. Сам идти не мог, устал за день.

До середины залива мои хлопцы на катере добрались, а там пересели на шлюпки и на веслах пошли. Гребут, а огонька не видно, "Не попал ли Ананьев в руки немцам?" - забеспокоился лейтенант. Но тут мичман Никитин приметил: блеснуло раз, другой... и замигало. "Ага, нам сигналят! А ну, хлопцы, нажми на весла! Ходче давай!"

По огоньку быстро проход нашли, но к сигнальщику не приблизились, там засада могла быть. Решили с другой стороны мыса высадиться.

Как только шлюпки подтянули к берегу и хлопцы залегли на откосе, лейтенант послал разведчика к Ананьеву. "Пусть кончает сигналить и к нам присоединяется".

Ананьев с другой стороны своих хлопцев ждал. Видит, кто - то с тыла подбирается. Хвать пистолет и... бабахнул. Лишь после вспышки понял, что в своего друга стреляет. Хорошо, прибойной волной выстрел заглушило. И рука, видно, у студента дрогнула, - пуля мимо просвистела.

А дальше все пошло как договорились. Никитин свою группу к катерам увел. Хлопцы Фролова, набрав противотанковых гранат, дом блокировали, а автоматчики залегли под деревьями, там, где дамба с берегом соединялась.

Штурмботы в этот раз почему - то на воде стояли, лишь сетями прикрытые. Охраны не было. Мои хлопцы подобрались к ним. Под пушки и броню тол заложили. После взрывов, когда сорвало надстройки и палубы разворотило, забросали противотанковыми гранатами.

В это время и те, что дом блокировали, в ход противотанковые гранаты пустили. Никому не дали выйти ни в двери, ни в окна.

В общем, без потерь операция прошла. Потому что немцам с переляку показалось, будто мыс авиация бомбит. Пошли прожекторами небо обшаривать да из зениток палить. Ну, а наши хлопцы мешкать не стали - столкнули шлюпки и тикать в залив. А там их катер подобрал.

Рассказав это, Прохватилов вдруг взглянул в окно, вскочил и, побарабанив пальцем по стеклу, выкрикнул:

- Та не туда... не туда сгружаете, шоб вам повылазило!

Попросив у меня прощения, он поспешил во двор, куда прибыла грузовая машина с какими - то тюками.

- Зимнее снаряжение привезли, - определил Маценко. - Его просушить надо, а они его прямо в склад. Даст же им сейчас батя!

Чтобы занять меня, замполит похвастался:

- За стрельнинскую операцию участники награждены орденами.

Я записал фамилии награжденных, и мы вместе с замполитом вышли во двор, где Прохватилов наблюдал, как выворачиваются для просушки спальные мешки, облицованные серебристой непроницаемой материей.

- Они только называются спальными, а спать в них не положено, объяснил Прохватилов. - Видите, все мешки надувные. Сами изобрели. Доставали сбитые аэростаты и клеили. Разведчик на льду спрячется в такой мешок и весь день лежит. Никакой мех тепла не удержит, а воздух может. Он и холода не пропускает.

- Не рано ли вы их сушите? - спросил я.

- Синоптики гадают, что скоро залив замерзнет. Мы первыми на лед выйдем.

И тут я заметил среди водолазов, суетившихся у мешков, мичмана Мохначева.

- А вы что тут делаете? - спросил я.

- На переподготовку прислали, - хитровато сощурясь, ответил он. - Мои речные трамвайчики на прикол поставлены. А я малость на передатчике потренируюсь. Хочу в тыл к фрицам пробраться.

- Желаю успеха.

- К черту! Тьфу - тьфу, - плюнул через плечо мичман. Он, оказывается, был суеверным.

Пожимая на прощание руку, Прохватилов пригласил:

- Приходите, когда залив замерзнет. Один спальный мешок будет ваш. Посмотрите, как наблюдатели работают.

УДАР ИЗ "КОТЛА"

24 декабря 1943 года. В ораниенбаумский порт переброшено около тридцати тысяч бойцов, полсотни танков и более четырехсот пушек разного калибра. На этом перевозки не кончились, наоборот - усилились.

Вначале ораниенбаумскому плацдарму отводилась незначительная роль, но после того как морем удалось незаметно перебросить столько войск, Ставка выбрала "пятачок" для мощного удара. Ведь из "котла" противник не ждет наступления.

Морскому командованию приказано за две недели перебросить еще почти столько же войск и вдвое больше техники.

28 декабря. Темнота занимает почти две трети суток. Быстроходные тральщики могли бы дважды сходить из Ленинграда в Ораниенбаум, но мешает непогода. Северные ветры поднимают высокую волну, затрудняют буксировку барж, заливают мелкие суда.

30 декабря. Устье Невы и фарватеры покрыло льдом. Лед еще не толстый, все же ломать его могут только приспособленные суда.

В Неве стоит ледокол "Ермак", но он для Маркизовой Лужи не годится, так как имеет солидную осадку и может застрять в пути. Ведь караваны ходят не по Морскому каналу, а северным фарватером.

Для борьбы со льдами приспособлены быстроходные тральщики, имеющие довольно прочную обшивку. Правда, после походов во льдах некоторые из них выходят из строя, но риск оправдан: победа стоит дороже.

Командиры быстроходных тральщиков в сутки спят по два - три часа, так как все время находятся на мостике. Они проламывают путь во льдах и тащат за собой по две баржи. За ними тянутся длинным караваном малые суда. Пробитую дорогу надо быстрей проходить, через час или два она застывает.

3 января 1944 года. Недавно в одну из холодных ночей в Лебяженскую республику отправились полторы дюжины различных судов с войсками и машинами. Сперва они продвигались по узкому проходу спокойно и прошли довольно изрядное расстояние.

Неожиданно поднялся резкий ветер, погнавший из Невы с повышенной скоростью ладожские воды. Залив вспучился. Началась подвижка льдов: огромные поля напирали одно на другое, дыбились, с треском разламывались...

Суда не успели уйти из опасной зоны. В трех милях от берега их затерло в крошеве.

На помощь был послан еще один тральщик, на котором и я решил сходить в море. Но наш тральщик не смог проломить дорогу в торосах, хотя отчаянно трудился более двух часов. Мы застопорили машины, только когда механик доложил о полученной пробоине. Была сыграна аварийная тревога.

Время шло, близился рассвет, а караван безнадежно застрял посреди залива. Взгромоздившиеся одна на другую льдины не пускали ни вперед, ни назад.

В штабе флота забеспокоились: "Что делать? Если гитлеровские наблюдатели заметят в заливе с войсками корабли, то заговорит артиллерия".

По флоту объявили боевую тревогу. Всем дальнобойным батареям приказали быть наготове и немедля подавлять противника, если он вздумает стрелять по кораблям.

На аэродромах дежурные истребители и штурмовики готовы были вылететь в любую минуту, а бомбардировщикам под крылья подвесили бомбы.

Эти приготовления могли спасти затертый во льдах караван от гибели, но скрытность все же нарушалась. Увидев войска я танки на палубах барж, немцы, конечно, сообразили бы, для чего перебрасываются войска. В штабе решили караван прикрыть дымовой завесой.

Ветер дул с берега. Чтобы корабли прикрыло завесой, дымовые шашки следовало вынести далеко вперед. А как пройти с тяжелой ношей по ледяному крошеву?

Нашлись добровольцы. С помощью досок и легких деревянных тралов моряки преодолели разводья и перетащили по торосам все дымовые шашки, какие нашлись на кораблях, ближе к береговому припаю. Установив их так, чтобы дым гнало в сторону каравана, они оставили на льдине двух человек с переносной рацией и вернулись на корабли.

Как только начало светать, на льду в двух местах заклубился белый дым и высокой завесой наполз на нас и другие застрявшие суда каравана. Дым был густым и едким. Радист нашего тральщика взмолился:

- "Льдина"!.. "Льдина"! Мохначев! Спасибо. Благодарим! Перестарались... Просим полегче. Дышать нечем...