- А минных полей не боялся? Ты ведь знал, сколько их на вашем пути.

- Знал. И врать не буду. Как только входили в минное поле - невольно начинало стучать сердце и дыхание учащалось. Прислушивались к каждому шороху и ждали: вот - вот грохнет. Я даже сон однажды увидел. Идем мы на большой глубине, а над нами мины колышутся. И впереди дно ими устлано. Нигде ни прохода, ни лазейки. Проснулся, а у меня сердце колотится и во рту пересохло... На отсутствие переживаний не жалуюсь, за тридцать два дня автономного плавания их было предостаточно. Мы ведь не зря в тыл противника пробрались. Наши торпеды потопили гитлеровский миноносец, танкер и три нагруженных транспорта. Кроме того, на минах, которые мы поставили на фарватере, подорвались, как стало известно, еще два корабля.

- Александр Ильич, а ты бы не смог подробней рассказать о том, что происходило на Балтийском море в мое отсутствие, - попросил я. - Ну хотя бы... что знаешь о подводниках. Я ведь с первых дней войны был связан с ними. Судьба многих интересует, особенно таких, как Дьяков, Володя Егоров.

- Могу и о твоих знакомых, - вздохнув, сказал он. - Они первыми открывали навигацию сорок второго года. В конце мая командование сперва капитан - лейтенанта Дьякова разведать путь послало. Он отправился на М 97. Дошел благополучно до Лавансари, там постоял дня два и вышел к Гогланду. За зиму мы второй раз остров отдали. Ходил Дьяков под водой и всплывал, всматривался, вслушивался и... в журнал ничего не записал. Тихо было вокруг. Больше недели курсировала М - 97 в заливе и ни мин, ни сторожевых кораблей hp. обнаружила. Об этом Дьяков и доложил по начальству. В штабе проверили штурманскую прокладку пути "малютки" и установили, что она несколько раз пересекала кромки минных полей, но так удачно, что даже минрепов не задела.

После Дьякова пошли на позиции две "щуки" - Афанасьева и Мохова. Капитан третьего ранга Афанасьев, как ты знаешь, был опытным, мог обойтись без обеспечивающих, а капитан - лейтенант Мохов впервые самостоятельно выходил на Щ-317, поэтому с ним отправился командир дивизиона Егоров. Владимир Алексеевич к этому времени получил звание капитана второго ранга. Он предложил командованию осуществить смелый проект: выйти одной из подводных лодок в Балтику до заморозков, имея повышенный запас торпед и снарядов, пробыть в тылу у противника до весны, топя на коммуникациях корабли, когда этого противник не ждет. Командование дало "добро", и комдив вышел разведать, где находятся главные пути перевоза грузов из Швеции в Германию.

За сто часов Щ-317 скрытно прошла сквозь минные поля и радировала командованию, что вышла на свою позицию.

Девятнадцатого июня наши радисты перехватили паническое сообщение шведского радио о том, что неизвестной подводной лодкой потоплены два транспорта. А Егоров молчал, лишь десятого июля он доложил по радио, что утопил пять транспортов и направился в базу. Но вернуться ему не довелось. Видно, где - то в устье Финского залива Щ-317 наткнулась на антенную мину...

Поход Афанасьева закончился более благополучно, но и он с трудом вырвался из опасной зоны. В середине июня двумя торпедами он потопил транспорт, охраняемый катерами. Далеко не ушел и на следующий день выпустил еще две торпеды по другому транспорту, но промазал. Чтобы не упустить крупную добычу, Афанасьев в азарте приказал всплыть и обстрелять ее из "сорокапятки".

Лодка всплыла. Артиллеристы мгновенно заняли места на верхней палубе и принялись палить. Транспорт ответил залпом пушек более крупного калибра. Этого, конечно, никто не ждал. Чтобы не попасть под накрытие, пришлось стремительно погрузиться.

Вскоре появились вызванные транспортом катера - охотники. Слышно было, как они ходят, прослушивая фарватер, и бомбят.

Несколько дней Афанасьеву не удавалось всплыть для зарядки аккумуляторов. Ночи были светлыми. Стоило показаться из - под воды, как начинали тарахтеть моторы преследователей. Уходя от них, лодка обо что - то ударилась на глубине. В носу образовалась течь. Только туман спас Афанасьева. Он смог провентилировать отсеки, зарядить аккумуляторы и по радио сообщить о своем бедственном положении. Ему приказали вернуться в базу. И он это выполнил.

Выход в Балтику Егорова послужил сигналом для других лодок первого эшелона. В июне в море ушли несколько "щук" и "эсок". Прославились в этих походах капитаны третьего ранга Осипов, Вишневский и Лисин. Осипов, ни разу не промазав, потопил пять кораблей противника, Вишневский - три, а Лисин, потопив транспорт, сумел захватить двух пленных, один из них был капитаном судна.

Наша Л - 3 во втором эшелоне выходила первой. В Лавансари мы встретились с "эской" Лисина и кое - что узнали о проходах в минных полях. Это нам помогло пройти к маяку Богшер и шведским берегам. Обо всем этом я написал брошюру, выпущенную Пубалтом, и когда-нибудь сделаю повесть, с наблюдениями над самим собой.

Во втором эшелоне произошел невероятный случай с нашей подводной лодкой "Лембит". Командир ее Алексей Матиясевич одним залпом торпедировал сразу два корабля в караване противника. На него, конечно, накинулись катера, шедшие в охранении. Бомбили так, что лодку бросало из стороны в сторону. Как - то так получилось, что возникла искра и от нее взорвались газы одной группы аккумуляторных батарей. Начался пожар.

Ты понимаешь, в лодке под водой пожар! Когда и так дышать нечем, а тут еще клубы удушливого дыма. Ничего страшней не придумаешь. Верная смерть от удушья.

Взрывом обожгло радиста и разнесло радиоаппаратуру. Но подводники не растерялись: надев маски индивидуальных кислородных приборов, они капковыми бушлатами принялись глушить пламя. Когда загоралась вата - бушлаты топили в трюме и не позволяли огню разгораться...

А катера противника не отставали. Сбросят две - три глубинные бомбы, остановятся и слушают. Пришлось угоревших отпаивать молоком и поддерживать в них жизнь кислородом.

Всплыть удалось только ночью. Когда открыли рубочный люк, то в лодку ворвалась такая сильная струя свежего воздуха, что сбила нескольких человек с ног. Отдышавшись, лембитовцы все же нашли в себе силы выбраться в наши воды.

Досталось и другим подводным лодкам. Но они, потопив несколько кораблей, навели панику на "безопасных" коммуникациях противника, где многие корабли ходили без охранения, и сумели вернуться.

Гитлеровцам, чтобы не остаться без шведской руды и не потерять грузовой флот, пришлось раскошелиться на длинную стальную сеть. Ею они перегородили горловину залива.

Первым на эту сеть наткнулся капитан третьего ранга Тураев. Юго-западнее Колбодагрунда С - 12 с ходу наткнулась на какое-то препятствие. Подводники почувствовали легкий толчок, а затем услышали резкий скрежет, словно кто - то скреб по корпусу железными когтями. Не понимая, что произошло, Тураев стал отрабатывать задний ход... Лодка осталась на месте. "Лево руля", - скомандовал командир - результат тот же. "Малый вперед!" Но все было напрасно - "эска" потеряла управление.

"Попались в противолодочную сеть", - понял Тураев. Он принялся энергичней высвобождаться.

Сеть, видно, имела сигнализацию. Послышались два глухих взрыва невдалеке, а затем еще три несколько дальше.

К счастью, Тураеву удалось высвободиться из стальных когтей и лечь на грунт. Примчавшиеся сторожевики сбросили тридцать две бомбы вблизи, но не точно. Приди они на четверть часа раньше, то получили бы легкую добычу, запутавшуюся в сети.

В такую же западню угодила и Д - 2, которой командовал капитан второго ранга Линденберг. Подводный корабль, наткнувшись на что - то упругое, получил опасный дифферент на нос. Подводники при этом услышали треск и скрежет, точно корпус лодки скребли ножами.

"Корабль не слушается рулей, - доложил боцман. - Дифферент пятнадцать градусов!" Не успел командир что - либо предпринять, как Д - 2 носом уткнулась в твердое дно.

"Прорвали сети, - догадался Линденберг. - Только бы не сработала сигнальная система противника". Он попросил акустика прислушаться. Тот послушал в шумопеленгатор и доложил, что нигде не слышно шума винтов.