- Нет, что ты, дядя; мне так интересно. Значит, ты веришь, что по наследству передается скорее мировоззрение, чем физические свойства?

- Да, но одно с другим тесно связано.

- И ты думаешь, что старинные традиции исчезают и скоро нечего будет передавать дальше?

- Не знаю. Традиции необычайно живучи, а у нас в Англии все устроено так, чтобы их сохранить. У нас столько руководящих постов, а наиболее подходящие для них люди - это те, кто еще с детства привык к самостоятельности, в ком воспитали скромность и чувство долга. Такие люди у нас держат в руках, например, армию, и я думаю, она так и останется у них в руках. Но в наши дни привилегии можно оправдать лишь тем, что ты бежишь, высунув язык, пока не свалишься замертво.

- Многие сперва валятся замертво, а потом уж пытаются бежать, - сказала Диннй. - Ну, вот мы снова дошли до Флер. Пойдем, дядя, я тебя очень прошу. Если Диане что-нибудь понадобится, ты будешь под рукой.

- Хорошо, дорогая, и спасибо тебе - ты навела меня на тему, о которой я часто думаю. Ах ты, лиса!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Джин висела на телефоне до тех пор, пока не обнаружила Хьюберта в Кофейне и не узнала от него последние новости. Она прошла мимо Динни и Адриана, когда они входили в дом.

- Ты куда?

- Скоро приду, - ответила Джин и свернула за угол.

Она плохо знала Лондон и сразу же подозвала такси. Доехав до Итон-сквер, она отпустила такси у подъезда внушительного, мрачного здания и позвонила.

- Лорд Саксенден в городе?

- Да, миледи, но его нет дома.

- Когда он придет?

- К ужину, но...

- Я подожду.

- Извините... миледи...

- Я никакая не леди, - сказала Джин, подавая ему визитную карточку, но он все равно меня примет.

С минуту слуга еще сопротивлялся, но она поглядела на него в упор, и он капитулировал.

- Прошу вас, пройдите, ми... мисс.

Джин вошла. В маленькой гостиной не было ничего, кроме стульев с позолотой в стиле ампир, двух мраморных столиков на консолях и канделябра.

- Пожалуйста, передайте ему мою карточку, как только он войдет.

Тем временем слуга, по-видимому, овладел собой.

- Милорд будет очень занят, мисс.

- Мне тоже очень некогда, не беспокойтесь.

И она уселась на позолоченный стул. Слуга удалился. Джин сидела спокойная, подтянутая, решительная, сцепив длинные пальцы загорелых рук, с которых сняла перчатки, и поглядывала то на площадь за окном, где сгущались сумерки, то на мраморные часы с позолотой. Слуга вошел снова и задернул шторы.

- Может, что-нибудь передадите, мисс, или оставите записку?

- Нет, спасибо.

Он потоптался на месте, поглядывая на нее с опаской, точно боялся, что она вот-вот выхватит револьвер.

- Мисс Тасбер? - переспросил он.

- Тасборо, - ответила Джин. - Лорд Саксенден меня знает. - И снова посмотрела на слугу в упор.

- Хорошо; хорошо, мисс, - поспешно ответил он и ретировался.

Стрелки часов приближались к семи, когда она услышала наконец голоса в холле. Дверь тотчас же открылась, и вошел лорд Саксенден с ее карточкой в руках; лицо его сияло благодушным самодовольством.

- Очень рад! - сказал он. - Очень рад.

Джин подняла на него глаза и подумала: "Ну, заблеял, старый козел". И протянула ему руку.

- Как мило с вашей стороны, что вы меня приняли.

- Ну, что вы!

- Я хотела сообщить вам о моей помолвке с Хьюбертом Черрелом; помните его сестру? Она была у Монтов. Вы слышали об этом нелепом требовании выдать его боливийским властям? Глупее ничего не придумаешь, - ведь он стрелял, защищая свою жизнь; у него страшный шрам, он может показать вам его в любую минуту.

Лорд Саксенден пробурчал что-то невнятное. В глазах у него появился холодок.

- Вот я и хотела вас просить положить этому конец. Я знаю, вы все можете.

- Я? Ничуть... вы ошибаетесь.

Джин улыбнулась.

- Конечно, можете. Все это знают. А для меня это так важно...

- Но тогда, в тот вечер, вы еще не были помолвлены?

- Нет.

- Как это вы так вдруг?

- А разве не все помолвки происходят вдруг?

Она, видимо, не представляла себе, какой удар нанесли ее слова этому пятидесятилетнему человеку, который вошел сюда с робкой надеждой, что покорил это юное существо; но она все же поняла, что чем-то разочаровала его, да она и сама, кажется, разочаровалась в нем. Лицо его приняло вежливое, настороженное выражение.

"Ну и бестия", - подумала Джин. Тон у нее сразу стал другим, и она сухо заявила:

- В конце концов капитан Черрел - кавалер ордена "За особые заслуги". Неужели англичанин бросит в беде англичанина? Особенно если учился с ним в одной школе...

Даже в этот миг крушения иллюзий этот мастерский выпад произвел впечатление на бывшего "Зазнайку Бентхема".

- Вот как! Он тоже из Харроу?

- Да. И вы знаете, как трудно ему пришлось в экспедиции. Динни читала вам отрывки из его дневника.

Лицо лорда побагровело, и он сказал с непонятным для нее раздражением:

- Вы, юные дамы, должно быть, полагаете, что мне больше нечего делать, как вмешиваться в чужие дела. Выдача лиц, обвиняемых в преступлениях, - дело судебное.

Джин взглянула на него сквозь ресницы, и несчастный лорд дернулся, словно хотел спрятать голову под крыло.

- Что я могу сделать? - проворчал он. - Меня и слушать не будут.

- Попробуйте, - возразила Джин. - Есть люди, которых всегда слушают.

Глаза у лорда Саксендена стали совсем рачьими.

- Вы сказали, что у него есть шрам. Где? Джин закатала левый рукав.

- Отсюда до сих пор. Он выстрелил, когда тот человек снова на него набросился.

- Гм!

Он не сводил глаз с ее руки, потом опять глубокомысленно хмыкнул; наступило молчание, и Джин спросила:

- А вам было бы приятно, если бы вас выдали как преступника, лорд Саксенден?

Он нетерпеливо махнул рукой.

- Это вам не шутки, это - государственное дело, моя милая.

Джин снова на него поглядела.

- Неужели вы хотите меня уверить, будто у нас не пользуются протекцией?

Он рассмеялся.

- Приходите пообедать со мной в ресторане Пьемонт... когда? Послезавтра... нет, через два дня, и я вам скажу, удалось ли мне что-нибудь сделать.

Джин отлично знала, когда надо поставить точку; на приходских собраниях она никогда не затягивала своих речей. Она протянула ему руку.