- Простите, принц, не расслышала. Я думала о другом. Что вы сказали?
- Ничего, ничего. Просто разные мысли...
Удо протянул руку к тарелке и обнаружил, что она пуста. Он сел поудобнее и, казалось, слегка задремал, как вдруг его внимание привлек узел на хвосте. Он принялся его лениво развязывать, сонно бормоча:
- Хорошо бы, я мог жалить хвостом... но, кажется мой не из таких. Вот было бы на хвосте жало...
Он начал тщательно ощупывать кончик хвоста.
- Интересно, есть ли у меня вообще жало? - он закрыл глаза. - Я бы с удовольствием ужалил графиню... Прямо в шею, всю шею бы изжалил, всю.. - И принц Удо погрузился в сон.
Недостойное поведение! Роджер Кривоног пытается оправдать принца, ссылаясь на палящий зной и действие одного-двух сэндвичей с кресс-салатом на пустой... на человека, который несколько дней ничего не ел. Как подействовали на Удо сэндвичи с кресс-салатом, мы и сами только что видели. Но Роджер забывает упомянуть о том, что сэндвичей-то было двадцать один или двадцать два. Что там ни говори, не стоит отрицать - поведение принца оставляло желать лучшего.
Если бы я там оказался, то немедленно написал бы его отцу.
Гиацинта взирала на эту картину с довольно противоречивыми чувствами. Конечно, ей было его очень жалко.
"Бедняга, - думала она, - туго ему пришлось". Но согласитесь, сочувствие постепенно становится все менее искренним, когда слишком долго смотришь на помесь льва, кролика и тонкорунного барашка, особенно если часть, принадлежащая кролику, тихонько похрапывает, приоткрыв рот.
И потом, что ей с ним делать? Получается, что теперь у нее на руках двое графиня и он. Бельвейн только выиграла от присутствия принца: она вполне может использовать его в своих целях: Ваше высочество будет делать то-то и то-то, или его высочество навсегда останется кроликом. И куда денешься?
Ладно, об этом она подумает завтра. Сейчас и так достаточно сложностей, и первая из них - это то, как с ним вообще обращаться. Годится ли ему теперь Голубая комната? Гиацинта вдруг осознала, что хозяйке, принимающей у себя такую коллекцию животных, как принц Удо, придется проявить чудеса тактичности. Может, он сам скажет, что ему нужно, когда проснется. Пусть пока поспит.
Она еще раз взглянула на принца, невольно улыбнулась и быстро спустилась по лестнице во дворец.
Глава 13
"Цвета" рифмуется с "рассвета"
Удо проснулся в довольно бодром настроении и решил немедленно начать проводить твердую политику в отношении графини. Найти Бельвейн оказалось несложно: дворец был битком набит прислугой, занятой неотложными делами, позволяющими хоть мельком взглянуть на гостя, после чего все разбегались по углам, прикрывая ладонью рот и с трясущимися плечами. Одна из служанок, лучше владевшая собой, чем остальные, проводила рассерженного принца в сад графини.
Графиня Бельвейн гуляла по мощеным дорожкам между клумбами лаванды. Заметив Удо, она остановилась, опершись локтями на солнечные часы и насмешливо его разглядывая. На часах было выгравировано: "Если тучи застят небосвод, ни одна минута не пройдет" - изречение, придуманное графиней однажды в дождливый полдень.
- А-а, вот мы где! - начал Удо довольно противным тоном.
- Да, вот мы где, - очень приветливо отозвалась графиня. - И нас здесь довольно много, не так ли?
И вдруг начала хохотать как безумная.
- Ой, я сейчас умру! О, принц Удо, я от вас в восторге! Можете считать меня вашей жертвой...
Легко сердиться на человека, который над вами смеется, но трудно произвести на него впечатление, к которому стремишься, особенно когда... но нет нужды снова описывать обличие Удо.
- Не вижу тут ничего смешного, - проговорил он угрюмо. - Для интеллигентного человека внешность - не главное.
- Но она может быть очень смешной, разве нет? Я хотела, чтобы с вами случилось что-нибудь позабавнее, но никак не думала...
- Ага! - торжествующе сказал Удо. - Вот оно!
Он произнес это тоном опытного следователя, который наконец добился признания увиливающего обвиняемого. Такой тон может показаться уместным лишь в устах человека, обладающего внушительным обликом служителя закона. Может быть, поэтому Бельвейн снова рассмеялась.
- Вы практически признались в том, что сделали это, - с важностью изрек У до.
- Что "это"? - невинно поинтересовалась графиня.
- Превратили меня в... ээ...
- Кролика?
Подобное мнение о его внешности уже в который раз произвело на Удо самое неприятное впечатление, и он запальчиво спросил:
- Почему вы думаете, что я кролик?
- Кто бы вы ни были, но вы никогда не осмелитесь показаться у себя в стране в таком виде.
- Берегитесь, женщина! Это уже слишком. Не будите во мне льва!
- Где? - воскликнула графиня с детским любопытством.
Жестом, исполненным достоинства и свидетельствующим о безупречности манер, принц указал на хвост.
- Это, - заметила Бельвейн, пренебрежительно усмехнувшись, - не та часть льва, которая могла бы меня напугать.
Удо был сражен наповал, но через некоторое время опомнился и взял себя в руки.
- Даже если предположить - так просто, к примеру, - что я кролик, я все же кое на что способен. Возьму и съем ваши гвоздики!
Бельвейн обожала свой сад, но ее поддерживала мысль о том, что сейчас еще только июль, о чем она и сообщила Удо.
- Не обязательно гвоздики, - предупредил Удо.
- Не хотелось бы спорить с тем, кто (простите меня) обладает внутренним знанием предмета, но, мне кажется, сейчас в моем саду нет ничего, что могло бы порадовать кролика.
- Пусть не радует, - героически ответствовал Удо. - Я готов рискнуть!
Это было уже серьезнее. Ее милый сад, где она слагает стихи, обращенный в руны - нет, в руины - происками врага. Сама мысль об этом была невыносимой.
- Вы не кролик, - поспешно заговорила графиня. - Не настоящий кролик, потому что... потому что не умеете как следует шевелить носом.
- Умею, - решительно заявил Удо. - Просто не хочу.
- О, покажите, пожалуйста! - Бельвейн всплеснула руками в радостном нетерпении.
Не для того он пришел в этот сад, и, несомненно, шевеление носом не могло не нанести ущерба чести царствующей фамилии Арабии. Но, что поделаешь, эта ужасная женщина могла кого угодно заставить плясать под свою дудку.