– Зачем? – изумился дедок. – Зачем это им изучать, когда у них рядом мы? Да-да, мы с вами! Достаточно спроецировать нашу с вами неприязнь на Креста – и все! Понимаете? Изъять из его сознания то, что не нравится нам! Мат, жаргон, агрессивность…

– Я не знаю лагерного жаргона, – хмуро напомнил Кляпов. – Да и вы тоже.

– Зато знает Василий! – возразил дедок. – И потом, Никита… Мне вас просто жалко. Вы третий день повторяете, как попугай: Крест, Крест… И никак не поймете, что слово это в его сознании просто-напросто заблокировано. Услышать-то он его услышит, а вот воспринять…

Какое-то время Никита стоял, повесив голову. Думал. Потом хмыкнул неуверенно и покосился на равнодушное лицо Креста.

– Йоц! – сказал он, снова уперев палец в костистую грудь. – Ты – Йоц! Сьок?

– Сьок, – отозвался Крест. – Йоц… Зать!

Дедок Сократыч попятился от них в благоговейном ужасе, не иначе, опять осененный какой-нибудь новой идеей.

– Никита… – вымолвил он. – И давно вы общаетесь с ним на этом… м-м… пиджин-рашене?..

Беззвучно порхали цветные блики. Удобно откинувшись в глыбе-качалке, Лика наслаждалась покоем. Все уладилось… Василий безболезненно вышел из запоя, Телескоп – вернулся… На пушистой черепушке – ни шрамика, и такой же забавный, смышленый… Соседи, правда, ворчат, что хозяева из-за него Креста дураком сделали… Ничего. Поворчат да перестанут… Да и поделом Кресту, если уж быть совсем честной… Когда все окончательно утрясется, надо будет придумать Телескопу простенькое самостоятельное поручение и послать его с ним, ну, скажем, к Маше Однорукой… Вдруг справится!..

Теплый пушистый зверек, тихонько чивикая, прильнул к колену хозяйки, и Лика рассеянно пропускала сквозь пальцы мягкую нежную шерстку.

За этим занятием ее и застал не в настроении вернувшийся Василий. Телескоп радостно заверещал и сразу кинулся за графинчиком.

– Этот твой… – мрачно сообщил Василий, садясь на недавно добытую глыбу, напоминающую одновременно и кресло, и оплывший свечной огарок. – Опять какую-то пакость затевает…

Лика вздернула подбородок.

– Могу я просить тебя не называть его больше моим? – мелодично осведомилась она.

Василий смущенно крякнул.

– Да, конечно… – сказал он. – Прости…

Помолчал, похлопал ладонью по молочно-белому изгибу, служащему подлокотником. Единственным, к сожалению…

– Прихожу к нему в «конуру», – расстроенно начал он. – Сидит, цемент свой из воздуха в мешки сыплет… Слушай, он, по-моему, ненормальный!

– Тебе видней, – уклончиво заметила Лика.

– Нет, правда! – уже распаляясь, продолжал Василий. – Сложит фигу – и давай разглядывать. Будто ему ни разу таких штук в жизни не показывали!.. Хозяевам грозит… Испугались его больно хозяева!..

Тут уже и Лика встревожилась. Села в глыбе-качалке попрямее. Закусив губу, посмотрела исподлобья.

– А что именно затевает… Не узнал?

– Да в том-то и дело! – с досадой сказал Василий. – Цемент… Ну что можно натворить с помощью цемента? Световоды забетонировать? Да ну, ерунда какая-то… Да и не цемент это вовсе! Схватывается только на сиропе этом, из красненьких тюбиков… Спасибо за службу, Телескоп!..

– Ты не слишком увлекаешься? – спросила Лика, с неприязнью глядя на полный графинчик.

– Да ладно тебе… Мне это – как слону дробина! Просто нервы успокоить. Достал он меня… Твое здоровье!

Лика кивнула со вздохом и откинулась, закачалась вместе с глыбой. Василий выцедил стопку и задумался вновь.

– Что еще?.. – угрюмо размышлял он вслух. – Развести раствор пожиже и бултыхнуть в него надзорку?..

Глыба-качалка остановилась.

– Слушай, я боюсь! – тихонько сказала Лика.

– А? – взглянул он на нее из-под тяжелой насупленной брови. – Да нет… Тоже ерунда. В чем разводить-то? Пол везде ровный… Ям нету… Ну-ка давай логически! В опорах – улитки, снаружи – надзорки. Да еще пол снизу будет разъедать… То есть строить он может только в «конуре»… Ну, допустим, замурует проемы в какой-нибудь комнате… Так там все равно скоки… И окна… Нет, не понимаю…

– А если на камушке? – спросила Лика.

Василий усмехнулся.

– Много ты чего на камушке выстроишь!.. Разве что сами камушки пустить вместо кирпичей… Но их же ведь не свернешь! Это какую силу иметь надо?..

Лика резко выпрямилась, покачнув глыбу.

– Я в самом деле боюсь! – Она повысила голос. – Это очень серьезно, Вася! Ты вспомни, что было в прошлый раз… Ад кромешный! А ведь он тогда не грозил, он просто развлекался… А теперь, ты говоришь, грозит… Да еще и хозяевам!

– Да плевать на него хозяевам, – буркнул Василий.

– Хозяевам – да! А нам?.. Боже мой! – В голосе Лики зазвенело отчаяние. – Только-только все стало налаживаться – и опять он!..

Минуло еще несколько дней. Мрачные пророчества Лики сбываться не спешили. Ромка вел себя по-прежнему странно – и не более того. Время от времени он, правда, что-нибудь да отчебучивал, приводя обитателей колонии в изрядное недоумение, однако поступки его теперь можно было скорее назвать чудачествами, нежели озорством.

Так, однажды утром он вдруг вооружился заветной своей кувалдочкой и вышел крушить самые что ни на есть исполинские глыбы. Каждая – тюбиков на двадцать с лишним, не меньше. Кое-кто даже высказал робкое предположение: слава Богу, взялся, мол, за ум…

Ничуть не бывало! Покончив с трудами праведными, Ромка двинул прямиком к Пузырьку и, даже отказавшись принять традиционный колпачок, обменял всю добычу на алые капсулы с тягучим приторным сиропом. По неслыханному, кстати, курсу – три к одному. Пузырек был изумлен, обрадован и встревожен. Редко кому удавалось сбить его с толку, а Ромке вот удалось. Спрошенный о том, на кой ему пес столько красненьких, хулиган промямлил что-то невнятное, но клятвенно заверил, что Пузырьку он – не конкурент. Как будто и так не было ясно! Какая ж к черту конкуренция – без змеевика-то…

Кое-что прояснилось после того, как наиболее любопытные наведались в «конуру» и посмотрели, чем он там занимается. Вне всякого сомнения, Ромка прилежно осваивал не то бетонные, не то глинобитные работы. Удивлялись, пожимали плечами, крутили пальцем у виска… Слава Богу, хватило хоть ума не дразнить! Последствия были бы непредставимы…