Глава четвертая
В жарком поезде, за плотно запертой дверью Алексей вдруг понял, что больше не выдержит без сна, и позволил себе упасть лицом на скрещенные на столе руки. Санечка, все еще ошеломленная и подавленная случившимся, молча сидела напротив и, кажется, смотрела в окно. Алексей не то чтобы был до конца уверен, но достаточно веско полагал, что в поезде ожидать нападения не стоит. Он уже играл и за своего невидимого - пока - противника, планируя за него удары и располагая засады на себя самого...
Их, скорее всего, даже не станут ждать на вокзале. Сейчас враг сделает паузу, будет демонстрировать свое присутствие, беспокоить, чтобы истомить ожиданием, и чуть позже - легко прихлопнуть. И сделать это надежнее всего там, где Алексей и кесаревна вынуждены будут разделиться, а именно в общежитии. Полминуты расстояния - может оказаться достаточно для... для всего.
Он уснул и тут же проснулся. Поезд колотило по стрелкам. Три часа просто исчезли - будто их не было.
- Я хотела тебя будить, - сказала Саня. - Мы приехали.
- Да. - Он распрямился. Потер руками лицо. За окном проплывал вечер - весь в фонарях и окнах. Как твой глаз?
Саня потрогала глаз.
- Ничего, - сказала она с сомнением. - Будто что-то там есть... но я его не вижу.
- Что-то? Или кто-то?
- Я... не знаю.
- Но оно тебя беспокоит?
- Сейчас нет. Но я... просто боюсь. Глаз... куда я без глаза?
- Ну, этого ты не бойся, - сказал Алексей. - Медицина сейчас мощная.
- Мощная... - Саня покачала головой. Показался вокзал: могучее темно-красное здание еще царской постройки. - Мощная, да дорогая.
Алексей отпер дверь. В коридоре сгрудились выходящие пассажиры и те, кто продолжал путешествие, но желал размять ноги. Ничего подозрительного.
- Вот это пусть тебя не беспокоит, - Алексей вернулся за Саней, помог ей надеть несчастную ее шубку. - У меня ведь на самом деле довольно много денег. Хватит на любое лечение. Просто мне надо будет забрать их у парня, который ими сейчас пользуется.
Еще одна легенда. Не лучше и не хуже прочих. На всякий случай - для создания мотивировок.
Перрон встретил их прозрачной волной холода. Было за двадцать пять - и похоже, что на этом падение всех термометров не остановится.
У выхода с перрона сгрудились темные машины. Алексей махнул рукой парню в огромной рыжей шапке, сказал адрес.
- Это где пожар, что ли, был? - уставился на них парень и сам себе ответил: - Ну да. Точно там. Десятка-то хоть при себе найдется?
- Найдется, - кивнул Алексей, усаживая Саню и садясь сам. - А что за пожар?
- Хороший пожар. Машин двадцать стояло. Но быстро сгорело - часа три, и все. Дом старый, перекрытия деревянные - труба. Ехал мимо - вот только что: дым, чад, девки ревут, конечно... одни только стены остались. Жалко, конечно, а что делать? Стихия.
- Все живы? Никто не сгорел? - в ужасе выдохнула Саня.
- Да откуда ж мне знать? Хотя... по новостям сообщали так: остались без крова... да. Про погибших не было. Точно, не было. Я бы заметил.
- Слава Богу, - хором сказали Саня и Алексей. Потом Алексей, подумав, предложил: - Слушай, друг! Если там все так плохо... то отвези-ка нас лучше на Речной вокзал. А завтра уж мы с утра...
- Ну... можно вообще-то...
- Еще десять с нас.
- А... Ну, тогда конечно. Только поедем не через центр, там сейчас такие крутые пробки...
- Алеша, а к кому мы едем? - тихо спросила Саня.
- К тому самому мальчугану, у которого наши деньги. Там не слишком комфортабельно, но тепло... да и еда кой-какая должна найтись. Как глаз?
- Никак... Что же это такое делается, а? Алеша... Водитель через плечо посмотрел на них сочувственно:
- И вещей, наверное, много было?
- Все, - Алексей усмехнулся. - Осталось вот то, что на нас.
- Ух ты... - Он отвернулся, но еще несколько раз пожал плечами, как бы ведя разговор сам с собой о странных пассажирах, которым вроде бы положено рыдать и рвать на себе волосы...
- Ничего, сестренка, - сказал Алексей, тихонько пожимая Сане руку. - Живы - значит, еще побарахтаемся. Бояться нам с тобой нечего.
- А я и не боюсь, - сказала Саня. - Мне только... шкатулку мамину жалко... а так... так больше и не жалко ничего...
Об этой шкатулке Еванфия упоминала. Никаких свойств и значений у шкатулки не было, так память... благоуханный розовый кедр, и на резной крышке - миниатюра работы молодого Саввия Богориса: вид на горное озеро Ксифир. Тончайшая паутина трещин лежала на миниатюре...
- Может, ее и вынесли, - сказал Алексей. - Если Птицы были дома, могли вынести. Найдется хорошо. Не найдется...
Еще лучше, закончил он про себя. Тропа - это такое место, где лучше не иметь привязанностей. Даже ни к чему не обязывающих привязанностей к вещам.
Казалось, что ехали долго. Упавший на город мороз - после оттепели - сделал улицы почти непроезжими. Вновь выползли и загромыхали страшные оранжевые пескометатели; под светофорами стояли долго и трогались с трудом; и на перекрестке двух не слишком оживленных улиц, озаряемая синими вспышками, воздвиглась авангардная скульптура "Умирающая газель".
К Речному подъехали с необычной стороны, и Алексей даже не сразу опознал местность. Горели странного закатного света фонари, обманывающие сильнее всех прочих. Водитель помялся и взял только одну десятку из двух, протянутых ему. Кажется, он готов был отказаться и от другой, но это было бы совсем неприлично.
Саня вдруг поняла, что еле передвигает ноги. Площадь у темной громады вокзала была странно пуста и светла, лишь вдали возле ярко освещенного киоска стояла парочка и что-то неуверенно покупала. Сане казалось, что они с Алексеем шли по голой, без декораций, сцене - перед полным залом, замершим в ожидании чего-то обещанного.
Путь их лежал под аркой во двор и дальше - к стоящему отдельно, за высокими деревьями, четырехэтажному зданию. Первый этаж его был темен - там, видимо, располагалось казенное учреждение. На прочих этажах окна местами светились - но, по впечатлению, освещенных окон было меньше, чем в других домах.
- Вот и пришли, - сказал Алексей. - Сейчас на третий этаж... вон, окошко светится - наше...
- А удобно? - вдруг засомневалась Саня. Устав, она всегда начинала испытывать сомнения во всем, знала за собой такую особенность - и все равно предпочла переспросить.