Часов в пять пришла в голову идея встать. Пошли исследовать сзезд с дороги, но сзезд шел к форменному мужику, охраняющему водоохранную зону.

Решили, вроде вполне единодушно, что можно еще ехать. Но началось водохранилище, потом поселок, а потом Антон узрел на противоположном склоне упиливающую вверх дорогу, решил, что это - наша, и запаниковал. Анка предложила меня убить. Я доставал бинокль и доказывал, что дорога другая, вроде убедил, но вскоре показалась плотина уже настоящего здоровенного водохранилища. Спасая свою жизнь, я был уже согласен вставать под плотиной... Но это было действительно хреново. Поэтому поднялись метров на 200 - высота плотины - и увидели, что за ней встать невозможно - берега крутые, как и положено вверху долины... Едем дальше, вода тоже все дальше. Вечереет. Я чувствую себя коллективным самоубийцей и готовлю речь про то, что мои друзья как-то переночевали без воды и это был один из лучших походов в их жизни.

Потеряв надежду спуститься к воде, стал искать ее в долинах. Антон поначалу смотрел на это одобрительно, потом с усмешкой, а потом злобно, как на трату оставшегося светлого времени. К счастью, как раз в этот момент вода нашлась, замечательный горный ручей с кучей мест для палатки.

Мы, особенно я, были спасены. И я собирался отметить это спасение вином с лавашом. Однако не вышло. Через полчаса после нас приехали два местных парня с двумя девушками и еще через полчаса они пришли за нами и утащили к своему костру.

Потом мы туда привели и Анку, поначалу оставленную в палатке. (Попрощайся с Аней, говорил Антону Коба - Якоб очень популярное имя, а Каха (Николай) добавлял - хоть и не надолго уходишь, так принято).

Грузины говорили какие-то односложные, хотя и очень радушные тосты, Анка же, полгода жившая в Тбилиси, совершенно поразила меня внезапно проснувшимся в ней красноречием.Потом Анку увели, а сами мы еще долго не могли тронуться с места.

Что было дальше - я помню смутно. Кажется, это была чача. Пили по кругу, потом из рога (рог этот остался у Антона на память). Они собирались ехать в свое Душети, но не смогли... Антон потащил меня к палатке, я же сказал, что пойду сам, пойду блевать в ручей. И пошел, правда, сразу упал.

Я уже давно заметил это свое новое свойсто - пьется легко, но потом - хреново. До ручья я дошел, даже вернулся, но когда залез в палатку, а спят эти странные люди головой от входа, почувствовал настоятельную необходимость вылезти снова. После нескольких итераций я просто заснул лежа ничком на улице, с ногами, торчащими в палатку, уткнувшись головой во что-то мягкое, возможно, это было коровье дерьмо.

Пробудил меня голос ненасытного Антона, оказывается, пока я развлекался с ручьем, он решил все-таки сготовить ужин. Что ты тут делаешь? - здесь шакал ходит, осторожно, - говорил Антон.

Я решил, что Антон пьян и не вдумывался в смысл его слов, однако, когда поднял голову, перед глазами промелькнуло что-то белое. Я решил, что дела совсем плохи и уронил голову обратно.

Тем временем Антон действительно кормил этого "шакала" моим ужином, накормил его доотвала, однако утром мы обнаружили, что от двух лавашей в пакете остался только один. Второй, очевидно, интеллигентно унес шакал.

Потом Антон перевернул меня в палатку, где я продолжал борьбу с пьяными видениями. Чудились голоса, пятна света на палатке...

Письмо 5.

Привет.

Поднимаемся, значит, выходим.

Жары уже нет никакой, путь наш лежит к Пассанаури. Не знаю почему, но о месте этом наслышан.

Хотим купить вина сухого, но нигде нет. У моста устраиваем обед, наблюдаем, как местные ребята ловят в ручье форель.

Еще из камней сооружена небольшая запруда, в результате получено маленькое озеро и в него можно прыгать со специальной доски.

Но мы только обедаем и едем дальше. Не знаю почему, но уже дело к вечеру. Видимо, поздно вышли. В Пассанаури около полшестого. Нас водит очередной Коба по домам, ищем, кто держит вино.

В первом доме вина нет, но вчера были итальянцы. Нас вообще часто принимали за иностранцев, особенно Антона, то за немца, то за француза. Это из-за его велосипедных трусов.

В третьем по счету доме Коба что-то сказал детям, они убежали внутрь, появился негрузинского вида мужик в шортах, Коба ему тоже что-то сказал, мужик исчез и снова появился с ключами. Идем, - говорит. Идем. Какой-то гараж, в гараже бочки, цистерна заводского вида... Черпаки старинного вида. Стаканы, обычные. Здесь сколько пить будете? = спрашивает. Да мы на перевал... Значит только попробуете, резюмирует мужик и наливает стаканы. - За свободу... В Абхазии мы войну проиграли, но свобода - главное... Пьем за свободу.

Не знаю почему, но с нескольких глотков этого вина у меня пошли волны и в голове стало тепло и пусто. Т.е. стало заметно, что там до этого было пусто. Мужик же наливал еще из двухлитрового черпака. (У нас пьют такими мерками, пояснил). Бутыль у вас есть? Нет. Мужик порыскал по углам и нашел бутылку, после чего долил туда остатки из черпака и они с Кобой допили черпак уже полностью. Антон взял бутылку и спросил, сколько мы должны. Мужик удивленно на него посмотрел нисколько, я сам с похмелья...

В этот момент я понял, почему так быстро наступил вечер, почему все вокруг такое зеленое, почему... Ключевое слово прозвучало... Потом мы еще сфотографировались с местными ребятишками и Кобой, получили от него адрес и зазывания в гости и поехали дальше. Метров через 100 к нам обратился старец из тусующейся компании аксакалов - водку будете?.. Я рефлекторно стал тормозить, но Антон с Анкой уже сказали - нет... Мы выехзали из Пассанаури. Дорога пошла полого, теперь до самого Земо-Млетского спуска полого... Где-то перед ним мы свернули на очередной коровий выгон и остановились на ночлег.

По дороге пошли колонны российских бензовозов. Они шли и в темноте, загадочной вереницей фар. Оттого было немного жутковато. Накрапывал дождь, спустился туман. Стало непонятно.

(Да, как встали, Антон отправился за хлебом в проеханную хинкальную Он спросил, где тут можно встать, для проверки, ему сказали - да вставайте прямо здесь, гопников нету... Мы долго обсуждали, откуда известно слово "гопники").