Судя по всему, мой главный личный секретарь имел в виду ту самую радиопередачу с участием сэра Хамфри.

– Ну и как она, Бернард? Очень скучная?

– Вначале да, господин премьер-министр, но затем… затем несколько оживилась. По мере того, как сэр Хамфри становился все менее и менее осмотрительным.

Я не поверил своим ушам.

– Хамфри? Менее осмотрительным? В прямом эфире? Не может быть!

– Видите ли, ему показалось, что интервью уже закончилось и они просто беседуют. Так сказать, неофициально. Ну а пленка продолжала крутиться…

У меня появилось неприятное ощущение. А сердце буквально ушло в пятки.

– И он попался на эту старую как мир уловку?

Бернард молча кивнул.

– Господи, неужели он до сих пор не знает, что открытый микрофон всегда работает?

Бернард попытался встать на сторону своего начальника по государственной службе.

– Вряд ли ему достаточно часто приходилось иметь дело с микрофоном, господин премьер-министр. Особенно в радио– или телестудии.

– Вы уверены? А выглядит так, будто он, наоборот, занимался этим слишком часто… Вы слышали эту пленку?

– Да, копию.

– И что он там говорит?

– Что-то о возможности хоть завтра сократить безработицу вдвое, но у политиков на это не хватает духа.

Эта слова повергли меня в такой ужас, что я даже не рассердился. Просто сидел и молча смотрел на своего главного личного секретаря.

Бернард снова попытался оправдать секретаря Кабинета.

– Он ведь не знал, что их разговор, причем совершенно частного характера, тоже записывается.

У меня в голове вихрем проносились возможные чудовищные последствия этой, мягко говоря, глупейшей выходки, иначе не назовешь. Если «Би-би-си» сохранила оригинал пленки – что, по мнению Бернарда, вероятнее всего, поскольку Хамфри получил ее копию, – значит, уже завтра можно ожидать появления этого материала во всех газетах. Хотя сам он особого беспокойства почему-то не проявлял. Заметил только, что сэра Хамфри куда больше волновала угроза шантажа.

Угроза шантажа? Это еще что такое?

– В сопроводительном письме сообщалось, что с получателем скоро свяжутся…

– Бернард! – как можно более решительным тоном заявил я. – Вы должны что-нибудь предпринять.

– Уже, господин премьер-министр… То есть, уже предпринял.

Честно говоря, меня это не очень-то удивило. Все это время он был настолько спокоен, что я практически не сомневался – так или иначе, но у него все под контролем.

– В свое время мы с этим режиссером вместе учились в Оксфорде. Когда я позвонил на «Би-би-си», он напомнил мне об этом. Лично я его не очень-то и помню, но у нас быстро нашлись общие друзья, а у него, кроме того, сохранились достаточно яркие воспоминания об одном из моих выступлений на профсоюзном митинге, где я страстно и красноречиво говорил в защиту незыблемости нашего status quo. Именно он и был тем самым ненавязчивым человечком, который «догадался» записать неофициальную часть интервью секретаря Кабинета. Но поскольку, как выяснилось позже, у него не было никаких намерений использовать эту пленку, мне удалось ее получить без особых уговоров.

И мой главный личный секретарь, слегка улыбнувшись, достал из бокового кармана своего пиджака магнитофонную кассету.

– Это оригинал? – Бернард молча кивнул. – Ну, а как насчет других копий? – Он отрицательно покачал головой. – Скажите, а Хамфри знает, что она у вас? – Бернард снова покачал головой. По моему лицу медленно расползлась довольная улыбка. По его лицу тоже.

– Господин премьер-министр, может, вы считаете, ему нужно сказать? – с невинным видом спросил он.

– А зачем? – не менее невинно поинтересовался я.

– Ну… – Бернард, все еще улыбаясь, пожал плечами. – Наверное, он тоже захочет знать.

– Конечно же захочет. Но… но, как вы считаете, следует ли ему знать?

– Э-э-э… – протянул Бернард, и в его глазах промелькнули искорки. Он немного подумал, затем продолжил (я точно помню это, так как попросил его повторить сказанное еще раз): – Понятно, господин премьер-министр, вы хотите сказать, кому-то следует знать, но если вы уже знаете, то сэру Хамфри уже не следует этого знать, зато вам следует знать, что сэр Хамфри этого не знает, и ему не следует знать, что вы знаете, что ему не следует этого знать?

Я долго и пристально смотрел на своего главного личного секретаря, не переставая удивляться бессмысленности обучения такому важному предмету, как логика. Затем, поблагодарив его, искренне признался:

– А знаете, Бернард, яснее не удалось бы выразить мысль даже мне самому.

Он, слегка поклонившись, спросил, не хочу ли я прослушать эту злосчастную запись. Естественно, хочу, и даже очень! Но… тут у меня появилась идея получше.

– Бернард, по-моему, это интервью заслуживает большего внимания, разве нет? И более широкой аудитории. Включая сэра Хамфри. Кстати, вас не затруднит попросить его присоединиться к нам? Прямо сейчас…

Повторять свою просьбу дважды мне не пришлось, так как он тут же поспешил к интеркому.

– Передайте, пожалуйста, сэру Хамфри, что господин премьер-министр просит его зайти… Срочно!

Бернард положил трубку и с сияющим видом выскочил из кабинета, чтобы принести магнитофон. Вернувшись, он первым делом напомнил, что наш разговор носил, так сказать, доверительный характер. Мог бы и не предупреждать – уж что-что, а доверительность для меня всегда была превыше всего!

Его улыбка почему-то стала еще шире. Иначе говоря, расползлась от уха до уха. Я же, наоборот, попытался придать своему лицу как можно более строгое выражение.

– Бернард, учтите, шутками тут и не пахнет!

– Да, господин премьер-министр, – понимающе подтвердил он, хотя кончики его губ продолжали предательски подрагивать.

Нас перебил стук в дверь, и в ее открывшемся проеме появилась голова сэра Хамфри.

– Вы хотели меня видеть, господин премьер-министр?

– А, это вы… Входите, Хамфри, входите… Что скажете? Как прошло ваше интервью?

В чем, в чем, а в умении не сдаваться ему не откажешь.

– Вы имеете в виду мое радиоинтервью? Прекрасно. Просто прекрасно.

– Прекрасно? Что ж, хорошо, очень хорошо, – по-дружески пробурчал я. – Кстати, вы хорошо помните, о чем вы в нем говорили?

Оказалось, помнит, но весьма смутно и в общих чертах.

– В общем-то, ничего особенного, – неторопливо протянул он. – Кажется, отметил некоторые сложности в распределении ответственности между политиками и государственными служащими, не более того.

– Надеюсь, вы были достаточно сдержанны в выражениях?

Он громко прочистил горло.

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Так были или не были?

Последовала легкая пауза, затем короткий ответ:

– Да.

– Да, были или да, не были?

– Да.

– Хамфри!

Он почему-то вспылил.

– Но вы же сами хотели, чтобы я был сдержанным в выражениях, разве нет?

– Да, хотел.

– Так чего же вам еще?

– Так, ясно. Что ж, тогда все в порядке, – многозначительно протянул я и бросил на него один из своих самых пристальных, самых угрожающих взглядов.

– Дело в том, что мне только что прислали из «Би-би-си» пленку с записью вашего интервью! – Секретарь Кабинета заметно вздрогнул. Я многозначительно кивнул головой в сторону магнитофона, стоящего на низеньком столике слева у окна.

Он нахмурился.

– Пленку? Какую пленку?

– Обычную. Самую обычную магнитофонную пленку, Хамфри. С записью вашего интервью. По-моему, вместе нам ее будет слушать куда интереснее. – И я решительно направился к столику.

– Нет! – Он вскочил со стула. – Нет-нет, ни в коем случае!

Я медленно повернулся к нему и, старательно изображая искреннее удивление, спросил:

– Интересно, почему это нет?

– Потому что это… это совсем неинтересно.

Я невольно хихикнул.

– Хамфри, вы не находите, что в своей скромности и самоуничижении вы заходите слишком далеко? Совсем неинтересно? Публичное высказывание секретаря Кабинета министров о правительстве Ее Величества?