Невероятно! Неужели такое возможно?

– Послушайте, Бернард, с чего это вы вдруг решили, что если вам задают вопросы, вы обязаны на них отвечать? – не скрывая искреннего любопытства, спросил я.

Он умоляюще простонал, что не знает. Я тоже. В это было просто трудно поверить. Ему ведь никогда не приходило в голову отвечать на мои вопросы только потому, что я их задавал!

– Скажите, Бернард: почему вы, проведя большую часть своей сознательной жизни на государственной службе, где практически вся карьера зависит от умения уходить от ответов на вопросы, вдруг решили нарушить это святое правило именно сегодня? Причем решились отвечать кому – прессе? У вас что, ни с того ни с сего поехала крыша?

Он жалобно, чуть ли не плача, попросил меня не кричать на него. Потом как можно убедительней заверил меня, что больше никогда, ни за что на свете, не ответит ни на один вопрос…

Сделав вид, что столь искренние заверения меня несколько успокоили, я попросил моего главного личного секретаря немедленно пригласить сюда секретаря Кабинета. И пока мы его ждали, я, чтобы не терять времени, изложил Бернарду восемь своих вариантов, как решать проблему с трудными вопросами:

1. Поставить под сомнение сам вопрос: «Но это же нелепо! Чем, интересно, вы можете оправдать использование таких слов, как ставить себя над законом?»

2. Поставить под сомнение самого спрашивающего: «А сколько лет провели в правительстве лично вы?»

3. Похвалить вопрос: «Вы задали очень хороший вопрос. Мне бы хотелось поблагодарить вас и ответить на него, задав свой».

4. Разгрузить вопрос. Большинство вопросов обычно заранее загружены. В них полно предположений, таких как, например: «Многие считают, что вы ставите себя превыше закона». На подобного рода вопросы имеется по меньшей мере два возможных ответа:

а) «Назовите хотя бы десятерых, кто так считает».

б) «В стране с 56 миллионным населением всегда можно найти несколько человек, которые готовы сказать что угодно, независимо от того, насколько это нелепо, наивно и не имеет ни малейшего отношения к данному вопросу».

5. Изобразить все как некое театральное действие. Этот подход работает только в случаях телеинтервью в живом эфире. «Знаете, я пришел к выводу, что мне не следует соглашаться с вашим вариантом ответа, который вы предложили мне до программы. Настоящий ответ должен звучать…»

6. Использовать фактор времени. Большинство интервьюеров сильно ограничены временем, особенно когда работают в живом эфире. В таких случаях отвечайте им: «Это очень интересный вопрос, и мне бы хотелось ответить на него поподробней. Особенно существенными мне представляются следующие девять пунктов…» Интервьюер наверняка попросит вас ограничиться хотя бы двумя. Тогда вы резонно возразите: «Нет-нет, столь важный вопрос не терпит поверхностных ответов, и если на него нельзя ответить должным образом, то лучше не отвечать совсем».

7. Сослаться на секретность: «На этот вопрос можно ответить намного полнее, но тогда пришлось бы упоминать некоторые конфиденциальные аспекты. Не сомневаюсь, вам бы не хотелось ставить меня в подобное положение. Поэтому, боюсь, что смогу ответить на ваш вопрос только через неделю или две».

8. Прибегнуть к известной технике бессмысленного многословия: достаточно долго говорите обо всем и ни о чем, и тогда все забудут сам вопрос, в силу чего никто не сможет точно сказать, ответили вы на него или нет.

Бернард внимательно выслушал все мои наставления, как иметь дело с чересчур любопытными журналистами, которые любят совать свой длинный нос в чужие дела. Когда в кабинет наконец-то вошел секретарь Кабинета, я как раз резюмировал сказанное: если сказать нечего, то ничего и не надо говорить, хотя лучше иметь что сказать, и сказать это независимо от того, о чем они спросили. Если один и тот же вопрос снова повторяют, то надо просто сказать: «Это не тот вопрос» или «Мне кажется, более важный вопрос – это…». После чего начинаете говорить о том, что вам требуется. Легче легкого!

Поздоровавшись с Хамфри, я первым делом поинтересовался, как идут дела с расследованием утечки. Он в свойственной ему манере ответил весьма уклончиво.

– Будем надеяться, колеса скоро закрутятся, господин премьер-министр.

– Мы ждали этого еще неделю тому назад, – с упреком сказал я и требовательно добавил, что хочу, чтобы это было сделано с особой тщательностью. И немедленно!

– С особой тщательностью? – озадаченно спросил Хамфри.

– Да, и немедленно.

– Немедленно? – еще более озадаченно переспросил он.

– Да, немедленно, – подтвердил я.

Тут до него, похоже, дошло.

– Ах, вон оно как… То есть вы на самом деле хотите этого?

Я, нахмурившись, попросил его внимательно следить за моими губами.

– Да… я… на… са-мом… де-ле… хо-чу… что-бы… вы… сде-ла-ли… это… немедленно!

Вид у секретаря Кабинета оставался озадаченным, но возражать он не стал.

– Если вы это серьезно, господин премьер-министр, я, само собой разумеется, организую самое настоящее расследование… даже в высшей степени объективное, если вы на самом деле этого хотите. Более того, приглашу для этого самого трудолюбивого инспектора из Спецотдела.

Покончив с расследованием утечки, мы перешли к обсуждению вопроса о необходимости улучшения наших отношений с прессой, которые заметно пошатнулись после того, как мой главный личный секретарь взял на себя смелость заявить журналистам, что премьер-министр ставит себя выше закона. Особенно когда дело касается государственных тайн.

Хамфри был глубоко потрясен и не скрывал этого. Бернард виновато опустил голову.

– Да, вам есть чего стыдиться, Бернард, – упрекнул я его, чтобы дать сильнее почувствовать вину, а затем попросил Хамфри поточнее разъяснить мне наши конституционные права и обязанности в данной сфере. Он обещал передать мне письменную копию некоего документа сразу же после обеда.

(Сэр Хамфри сдержал свое слово и прислал Хэкеру требуемую пояснительную записку. Мы с удовольствием приводим ее ниже. – Ред.)