Она бормотала что-то вроде "чему быть, тому не миновать", "все уладится, даже если сейчас это кажется невозможным" и "что бы ни случилось, на все есть своя причина". Так обычно говорят хиппи. Но меня ее слова утешали.

Примерно в шесть часов, когда уже начали петь птицы, мы покинули кухню, оставив на столе грязные стаканы, совершенно пустую бутылку, пробку, штопор, переполненную пепельницу и обертки от печенья. Через час встанет отец, чтобы приготовить завтрак себе и маме. Мы решили, что он разберется с беспорядком. Он любил возиться на кухне. Пусть чувствует, что он нам нужен.

Обнявшись, мы медленно поднялись по лестнице в мою спальню. Я сразу свалилась на кровать, чувствуя себя сонной, расслабленной и спокойной. Анна несколько минут удивленно разглядывала Кейт, потом сбежала к себе за шариками и привязала их к корзинке Кейт. После этого она поцеловала меня, пожелала спокойной ночи и на цыпочках вышла из комнаты. А я сразу же погрузилась в глубокий сон без всяких сновидений.

Вопли Кейт, требующей завтрак, разбудили меня через пятнадцать минут. Я покормила ее и снова улеглась, но через несколько минут встал отец. Послышались его шаги по лестнице, потом он закричал матери из кухни:

- Твои дочери - пьяные щенки! - Мы всегда были "ее дочерями", когда нас увольняли с работы, когда мы не ходили к мессе, являлись домой слишком поздно или неприлично одевались. Но мы были "его дочерями", когда получали дипломы, выходили замуж за бухгалтеров и покупали дома. - Они пьют по ночам и целыми днями валяются в постели! И я должен здесь все за ними убирать?

Отец явно обнаружил следы нашего ночного пира.

Мама жалобно причитала:

- Нет, ты только подумай, они снова нашли выпивку! Я считала, что им никогда не найти ее под титаном. Опять придется искать новое место.

Некоторое время спустя суета улеглась. Но как раз когда я размечталась поспать еще часика три, кто-то позвонил во входную дверь. Естественно, это всех взбудоражило, ведь было еще раннее утро. Я слышала, как отец открыл дверь и вступил в переговоры с каким-то мужчиной. Я напрягла слух. Вдруг это Джеймс? Я почувствовала такой прилив надежды, что даже стало больно.

Затем раздались шаги поднимающегося по лестнице отца. Он крикнул матери:

- Там у дверей какой-то псих с туфлей. Хочет знать, не наша ли она. Что мне делать?

Мать изумленно молчала.

- Я со всеми этими делами опоздаю сегодня на прогулку! - пожаловался папа, как будто она была в чем-то виновата.

От разочарования я начала плакать. Это был не Джеймс. Более того, я точно знала, кто это.

- Пап! - крикнула я со слезами в голосе. - Па-ап!

Он заглянул в дверь.

- Доброе утро, детка, - сказал он. - Я вернусь через минуту. Принесу тебе чаю. Вот разберусь с тем психом у дверей.

- Нет, папа, - сказала я. - Он не псих. Он таксист. Разбуди Анну. Готова поспорить, что это ее туфля.

- Вот как! Она наконец соизволила явиться домой? - крикнула мама из своей комнаты.

Папа отправился к Анне, бормоча себе под нос:

- Я должен был догадаться, что без Анны тут не обошлось.

Анну разбудили. И выяснилось, что человек, стоящий у входной двери, действительно таксист, который под утро привез Анну домой. Когда он закончил смену, то обнаружил в салоне машины туфлю. И начал, подобно Зачарованному Принцу, объезжать дома молодых женщин, которых он подвозил ночью, пытаясь найти ту, что потеряла туфельку. Анна и оказалась его Золушкой.

Анна рассыпалась в благодарностях. Таксист уехал. Анна вернулась в постель. Папа отправился на работу. Я закрыла глаза.

Кейт начала плакать, и я последовала ее примеру.

6

Мокро, ветрено, противно. Первые две недели моего пребывания в родительском доме дождь лил ежедневно. По-видимому, это был самый сырой февраль в истории. Каждую ночь я просыпалась от шума дождя, стучащего по крыше и бьющего в стекла.

Погода на всех нагоняла тоску.

К счастью, я и без дождя готова была покончить с собой. Более того, в такую погоду я даже чувствовала себя немного лучше. Создавалось впечатление, что судьба взялась привести к общему знаменателю мою разнесчастную жизнь и жизни более благополучных людей. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Анна и Хелен мрачно бродили по дому, с тоской всматриваясь в окна в надежде, что дождь когда-нибудь кончится. Мама поговаривала о том, что стоит построить ковчег.

Только мне ливень не мешал.

Мне было наплевать, выйду я когда-нибудь из дома или нет. Я часами валялась в постели, глядя в никуда. Кейт мирно лежала в корзинке рядом. А дождь все лил и лил, потоками стекая со стекол окон и превращая сад в болото.

Каждое утро мама бодро входила в мою комнату, раздвигала шторы и вопрошала:

- Какие планы на сегодня?

Я знала, она пытается меня встряхнуть. И я пыталась выглядеть веселой. Вот только постоянно чувствовала себя жутко усталой.

Мама предлагала приготовить мне завтрак, но как только она выходила из комнаты, я тащилась к окну и снова задергивала занавески.

Я не пренебрегала моими материнскими обязанностями. Честное слово. Хотя, может, и пренебрегала.

К моему стыду, в детскую поликлинику Кейт понесла мама. Мама же ездила в магазин, закупая горы подгузников и детского питания, присыпку, стерилизатор для бутылочек и все остальное, что требовалось Кейт.

Справедливости ради надо сказать, что я не забросила свою дочку полностью. Я все-таки заботилась о ней. Кормила, меняла пеленки, мыла... Я даже играла с ней. Но сделать что-то, для чего надо было выйти из дома, я была не в состоянии.

Если вы решите, что я ее не любила, то ошибетесь. Я любила ее больше, чем кого-либо в мире. Я бы сделала для нее все, что угодно (кроме, как я уже говорила, выхода из дома). Во мне просто не осталось ни капли энергии.

Одевание стало для меня таким тяжелым мероприятием, что я с ним никак не справлялась. В тех редких случаях, когда я покидала постель, я напяливала поверх ночной рубашки один из отцовских старых свитеров и толстые носки. Я, разумеется, собиралась одеться поприличнее. Но позже.

Например, после того, как покормлю Кейт.

Однако после кормления я чувствовала, что выбилась из сил, что мне надо немного полежать и почитать "Хелло". Это очень показательно, потому что раньше я бы не смогла жить в доме, где есть этот журнал. Впрочем, читать я все равно была не в состоянии. Я лишь проглядывала картинки, фотографии членов знатных семей и их роскошных особняков и думала о том, счастливы ли они.