- Ты - о деньгах? - все с тем же безразличием поинтересовался человечек.
- Так точно. Условия контракта не выполняются.
- Я привез деньги. Тебе - десять тысяч. Бойцам - по пять. Еще вопросы есть?
- Есть. В контракте ничего не сказано о том, будем ли мы поощрены после успешного окончания операции. Там определен лишь ежемесячный оклад...
- По сколько вы хотите получить?
- На группу - тридцать процентов от всей суммы.
Вскинув острый подбородок, человечек посмотрел в глаза Бороде. Они прятались в щелях загорелой до древесной коричневости кожи. Не глаза. а сучки на стволе, на которые наползла взбугрившаяся кора. И так же, как на холодных грязных сучках, в них ничего нельзя было прочесть.
- Это много. Десять вам хватит.
- Двадцать пять.
- Мы играем от такой суммы, что вам и десять хватит. И вам, и вашим детям, и внукам. Если они, конечно, будут...
Острый подбородок человечка нырнул за шарф, плотно намотанный на шею, но шарф под себя его не пустил. Шарф был так же упрям, как и Борода, командир группы захвата, единственный, которого человечек во всей этой группе уважал.
- Двадцать процентов, - просительно выжевал гигант обветренными губами.
Человечек с усилием оттянул спичечными пальчиками шарф, вбил в его спасительное тепло подбородок и самому себе посочувствовал:
- Тут околеть можно. Как в этом аду люди живут?
Борода больше не называл цифр. Он тревожно посмотрел на приближающееся перевернутое судно и сразу обернулся к группе. Стоящий ближе всего к нему, метрах в семи, парень упрямо пытался прикурить, но отсыревший табак в не меньшей упрямостью не поддавался огню. Спички гасли, не сумев победить сигарету, и черными трупиками ныряли в воду за бортом.
- В следующий раз клади папиросы под себя на ночь. Как девочку. Тогда не отсыреют, - хмуро посоветовал Борода.
- Это сигареты, а не папиросы, - огрызнулся парень. - Да в этмо захолустье и ночи-то не бывает. Сплошной полярный день.
На его узкое измученное лицо легла тень от облака. Борода вскинул к небу крупную, рифленую от обритости голову и только сейчас заметил, что над морем есть солнце. Точнее, было. Бледное, как и все в этих широтах, облако, скрыло его, и Бороде захотелось что-то сделать, чтобы отогнать его.
- Стр-ройсь! - гаркнул он на облако.
Пятнадцать человек в черных комбинезонах нехотя, вразнобой поднялись с палубы, стали строиться в шеренгу по два. Борода уже давным-давно, еще с сержантских времен в армии, привык, что ему подчиняются. Но не так медленно, как сейчас. Сделать этих иззяших черных людей живее могло только одно. И он властно бросил именно это в напряженные хмурые лица:
- После тренировки на перевернутом судне - выдача зарплаты. В строгом соответсвии с контактом...
Слова ластиком стерли серую краску с лиц. Теперь Борода мог приказать все что угодно.
- Та-ак, - потянулся он вверх смолистым подбородком, хотя и без того был на голову выше самого высокого бойца. - Работаем для начала облегченный вариант - без оружия. Только в бронежилетах. Скок - на канат, - показал он пальцем с намертво пробитым черным ногтем на рыжего невысокого парня.
- Е-есть, та-аварищ кома-андир, - с московской певучестью протянул фразу Скок.
- Первой десантируется первая шеренга. Второй - вторая...
Человечек отвернулся. Не бывает ничего глупее военных команд. Фраза Бороды звучала ничем не лучше, чем знаменитое: "Эй, вы трое, идите оба сюда, сейчас я тебя накажу!" Когда катер всхлипнул больным сердцем и взбил за кормой молочную пену, человечек опять посмотрел на группу.
Шватров, брошенный Скоком, упал за приваренную вчера к днищу стальную скобу, напрягся в струну и потянул корму катера к ржавому острову.
- Первый - пшшел! - оживил черные комбинезоны Борода.
Сжав в кармане хросированный диск секундомера, человечек посмотрел на сгорбившуюся спину первого прыгающего через полуметровую канаву воды и щелкнул кнопкой.
- И-ах! И-ах! И-ах! - один за другим полетели на дпище боевики.
- Дав-вай, твою мать! - окриком пнул Борода замешкавшегося парня.
"Так и не закурил," - подумал о нем человечек. Парень, не сумевший оживить отсыревшую сигарету, перепрыгнул через проем между бортом и рыжим днищем, согнувшись, как конькобежец, и так же, как конькобежец яростно размахивая одной рукой, доскользил по покатому холму днища до киля и побежал по нему, по-цирковому балансируя руками.
- Быстрее, твою мать! - гаркнул Борода.
Самое больше звено пустоты в бегущей по килю цепочке было перед курцом. Он еще быстрее замахал руками, будто отмахиваясь от колких слов Бороды, увеличил шаг, но правый ботинок, не попав по сварному шву киля, скользнул на рыжей шкуре днища, и парень, чтобы удержать равновесие, бросил вперед левое плечо. Налетевший сзади боец ударил его выставленными перед собой руками в спину, у парня сорвалась и левая нога, и он, споткнувшись, с размаху ударился головой о днище и безвольно сполз по осклизлому металлу в воду. Бронежилет, утяжелявший его грудь, сразу превратился в гирю. Он рывком утянул за собой в пучину обмякшее черное тело.
Сбивший его парень завороженно смотрел на яркую полосу крови, проведенную головой утопленника по днищу и хрипло, чахоточно дышал через распахнутый рот. Робкая волна медленно подмывала конец алой ленты, спускающийся к воде. Очнувшись, парень стал дрожащими пальцами расстегивать свой бронежилет.
- Отставить! - заставил его обернуться окрик Бороды. - Вперед!
- Он же... он... утонет...
- Он уже утонул! Вперед, я сказал, твою мать!
С прилипшими к тесемкам бронежилета пальцами парень бросился вперед, к уже добежавшей до самой дальней точки днища черной толпе.
Человечек щелкнул в кармане секундомером, достал его, поморщился и глухим голосом пояснил Бороде:
- Плохо. Семнадцать секунд. В следующий раз побежишь сам во главе группы.
- Есть! - подобрался, стал еще стройнее Борода.
- А этого... ну, утонувшего... все же вытащи... Потом... Сейчас все равно не получится. Вода - плюс пять градусов. До дна - десять метров... Завтра я водолаза тебе пришлю...
- Есть!
- И это... его деньги... ну, что по контракту, возьми себе.