- Ладно тебе, балабон, - засмеялся капитан. - Куда едем? - спросил он у Киры, понимая, что парадом командует она.
- Не едем, а идем, ножками. Транспорт хоть нам и положен, да никто не спешит давать, - отозвался Джума. - Пошли, тут недалеко.
День перевалил за половину. Жаркое солнце било в застекленный купол мастерской Огановского, на улице было душно, как перед грозой, где-то далеко за домами, над самым горизонтом медленные облака сливались в серую тучу. Но здесь, в мастерской, было прохладно. Все так же в центре высилась глиняная фигура всадника, накрытая мокрыми тряпками, а поверх целлофановой пленкой, в углах стояли и валялись незавершенные работы, эскизные пробы из высохшей глины, гипса, пластилина - фигуры, головы, торсы без голов, кувшины. На огромном столе, на котором впору танцевать какому-нибудь трио, в банках стояли кисти, валялись краски, много листов ватмана с карандашными рисунками: лица, кисти рук, женские обнаженные фигурки, античные головы. Листы эти были сдвинуты небрежно Огановским к краю стола. А посередине его на газете лежало несколько разделанных уже вяленых лещей и стояла батарея пустых, начатых и еще неоткупоренных бутылок пива.
Сам хозяин - Борис Огановский, крупный, ширококостный, сбросив пропотевшую сорочку, сидел обнаженный по пояс в торце стола и разливал пиво в керамические поллитровые кружки собственного изготовления. Алексей Чаусов и Святослав Жадан сидели напротив друг друга, обдирая мякоть с остова леща, жевали и прихлебывали пиво.
- Да скиньте вы рубахи! - сказал Огановский.
- Рубахи пищеварительному процессу не помеха, - засмеялся Жадан. - Ты где достаешь такую рыбу?
- В холодильнике, - весело отозвался Огановский. - Ты что такой мрачный, Алеша? - обратился он к Чаусову.
- Духота замучила. В кабинете просто дышать нечем.
- Купите кондиционер.
- За какие шиши? Это вы, скульпторы, еще что-то можете, да еще кооперативщики: деньги все в стаю сбиваются, а мы, искусствоведы, как? Лег - свернулся, встал - встряхнулся: вот наша жизнь теперь, - ответил Чаусов.
- Зато вы со Славкой кандидаты наук, а я хрен необразованный, подмигнул Огановский Жадану и спросил у него: - Слава, признайся, ты хлопнул Гилевского?
- Нечем было, - засмеялся Жадан. - Следователь, ничего бабенка, тоже норовила это выяснить. Все такими кругами ходила. А я дурочку валял.
- Тебя тоже туда тягали? - спросил Огановский Чаусова.
- А как без меня обойтись. Я же был лучшим другом покойника, хмыкнул Чаусов. - Ты мне скажи лучше, - кивнул он на лист ватмана, где был карандашный рисунок девушки, - откуда достаешь таких натурщиц?
- Их полный город. Надо просто уметь увидеть, раздеть глазами, а сторговаться не проблема. Когда привожу сюда, они уже тут сами раздеваются.
- Как-нибудь пригласил бы на такую, - улыбнулся Жадан.
- Тебе все подай: леща, пива да еще и бабу!
- Ты же у нас человек гостеприимный, - сказал Чаусов.
- Будете хамить - выгоню обоих, - Огановский огромными руками потер широкую грудь, поросшую темными волосами...
В мастерской стало темней, видимо, наползала туча. Но приятелям было все равно. Перебрасываясь фразами, они лакомились лещом и пивом...
Полоска бумаги с печатью действительно была сорвана. Капитан Кисляк достал из кармана лупу, приник к замку, долго рассматривал, затем сказал:
- Замок цел, никто не ковырялся, никаких свежих царапин. Если и открывали дверь, то ключом - родным либо заранее подобранным.
- Но родной ключ у меня, - сказала Кира.
- А разве не могло быть еще одного? - возразил Агрба. - У того же Пестерева или у любовницы Гилевского, как ее там...
- Долматова, - подсказала Кира.
- Во-во! Вроде самые близкие Гилевскому люди.
Кира достала из сумочки ключ, он легко вошел в замок, дверь отворилась, они прошли в квартиру. Их сразу окутала духота давно непроветривавшегося помещения, запах пыли, лежавшей на мебели.
Они начали планомерно осматривать квартиру, стараясь ни к чему не прикасаться. Кира хорошо помнила с момента прежнего посещения, что где висело, лежало, стояло. На первый взгляд все было на прежних местах.
- Ну что? - спросил Агрба.
- Если бы сняли картину, икону, хотя бы одну, или перевесили на другое место, остался бы след на обоях - невыгоревшее место. Фарфор, статуэтки тоже на своих местах - на всем нетронутая пыль, - сказала Кира. - Если бы что-то взяли, остался бы след - отсутствие пыли.
- А "пальчики" все-таки есть, - отозвался Кисляк. Он немного присел у стола и смотрел вдоль его полированной глади. - Кто-то оперся ладошкой о стол, - он открыл чемоданчик, достал порошок, кисточку, пленку и принялся за дело.
- Ладошка маленькая, - закончив все свои манипуляции, сказал капитан Кисляк, - и пальчики узенькие, подростка либо маленького худенького человека, либо дамские.
- Что же это, он или она квартиру вскрыли, вошли, походили, бесстрашно наследили и ничего не взяли? - спросил Агрба. - Не на экскурсию же приходили. Не похоже, чтоб детишки.
- Но что-то же искали здесь, - сказала Кира.
- Значит не ограбление, - отозвался Кисляк.
- Мне пришла в голову такая мыслишка, - произнесла Кира. - А зачем "ему" или "ей" нужно было похищать у самого себя?
- Что вы имеете в виду? - не понял Джума.
- Пестерев сказал мне, что Гилевский обещал ему завещание на всю недвижимость. Так может он и посетил квартиру, посмотреть, чем обладает?
- А ключ у него откуда? - спросил Джума.
- А что если Гилевский дал ему когда-то второй ключ, на всякий случай, вдруг заболеет, мало ли какие непредвиденные обстоятельства мог иметь в виду старый человек, - сказала Кира.
- Тогда надо иметь в виду и его любовницу, Долматову. Ей ведь уже не обещание дал Гилевский, а оставил завещание, - сказал Джума. - Может и ей по какой-то причине захотелось наведаться. Нам-то знать не дано, что у нее в голове, какие мыслишки возникли в связи со случившимся.
Молчавший Кисляк произнес:
- Джума, я тебе уже не нужен?
- Нет, Петя, большое спасибо.
Кисляк, попрощавшись, ушел.
- А может они дуэтом побывали здесь? - спросил Джума. - Пестерев и Долматова. Мы же не знаем, знакомы они или нет, если да, то в каких взаимоотношениях, может у них тут общий интерес. А может этот интерес свел их еще до убийства старика, и они обтяпали это дело? Видите, сколько вариантов. А ответить-то мы не можем ни "да", ни "нет".